Чтение 28–й страницы книги ~Хелот из Лангедока~

Призрак встал, прошелся по комнате, шумя платьем так, словно оно было настоящее. Вместо того чтобы, подобно всем неприкаянным душам, желать вечного успокоения, прабабушка Греттира явно не рвалась в могилу.

– Правильно тебя прадедушка кокнул, – сказал Греттир, поглядывая на призрак с бессильной злобой.

Санта подошла к окну и оперлась на подоконник, подняв острые плечи, с которых складками ниспадало ее старинное одеяние. Отозвалась ехидно:

– Тебе-то этот подвиг повторить не удастся...

– Господи, за что?! – возопил беспомощный страдалец.

– Не ты первый задаешь этот вопрос, – задумчиво проговорила Санта, – не ты последний. «За что?» Действительно – за что?! Но ты кричишь это, опухший от пьянства, лежа в своей постели. А ведь могло быть и иначе. Подумай, сколько людей пытались узнать: «за что?!» За что их пытали, ничего не спрашивая, а потом казнили, ничего не доказав...

Греттир застонал в голос.

– И только я одна не спросила твоего прадедушку, за что он меня задушил. Потому что знала. И в этом мне повезло больше, чем многим. – Привидение подсело к Греттиру на кровать и обиженно отвернулось. – Мог бы быть со мной и откровеннее. Мы все-таки не чужие...

– Ах, как мне плохо, Санта... – сдался Греттир.

Бьенпенсанта тотчас оживилась:

– Дай слово, что бросишь пить.

– Честное слово.

Прохладные ладошки призрака скользнули по лбу и вискам, снимая боль.

– Дружил бы с Гисборном, он такой положительный...

– Гай вечно занят в казарме. И потом, Санта, ты же знаешь, у меня есть настоящий друг. Хелот из Лангедока. Но он уехал. И такая без него тоска, право... Поневоле потянешься к первому встречному.

– Твой Хелот – подозрительный тип, бродяга, – назидательно сказала Санта. – С разбойниками водился... ужас.

Исцеленный от похмелья Греттир даже подпрыгнул в постели.

– Водится с разбойниками! Это идея!

Он вскочил и забегал по комнате, собирая разбросанную одежду. Санта, сидя на кровати, с удивлением следила за воскресшим правнуком. Ее бледное личико выражало крайнее неудовольствие.

– Что ты задумал, убогий?

Греттир уже гремел оружием.

– Поеду в лес, – объяснил он. – Может быть, там о нем слышали.

– Что-о? Да ты с ума сошел!

– Возможно, Санта. Возможно. Впервые со времени исчезновения Хелота юноша ощущал такой подъем. Он ласково взял привидение за подбородок и поцеловал в бесплотный лоб.

– Хелот – мой друг, поняла?

Санта качнула гладко причесанной головкой.

Четким движением Греттир отправил в ножны свой недлинный меч.

– Если меня убьют, я составлю тебе компанию, – легкомысленно сказал он. – Буду завывать в камине, а ты примешься рыдать в шкафу у шерифа сэра Ральфа. Надеюсь, он не пересыпает свои тряпки нафталином.

Бьенпенсанта тяжело вздохнула:

– Не так уж просто быть призраком, как тебе кажется, Греттир.

Но правнук уже скрылся за дверью.

Санта поднялась и в развевающихся темно-синих одеждах стремительно прошла из спальни в галерею, оттуда вниз, на кухню, где прихватила светлое токайское, и снова вернулась в спальню. Она разлеглась поудобнее на кровати и принялась потягивать вино, думая о своем.

Ее беспокоили странные изменения Силы, которые она впервые ощутила в ту ночь, когда Хелот клятвенно обещал Дианоре найти и освободить возлюбленного девушки. Маленький мирок Санты нарушился. В нем как будто распахнули настежь дверь и окно, и потянуло сквозняком.

Внизу загремели дверные засовы. Послышались шаги. Слуга сказал кому-то, тщетно пытаясь остановить вторжение: «Почивать изволят». Шаги неуклонно приближались, и Санта поморщилась. Посреди галереи шаги замерли. Видимо, визитер никак не ожидал, что хозяин дома в такой ранний час может куда-то уйти. Он стоял в недоумении, не вдруг сообразив, где же спальня. «Почивать изволят», как же!

– Сэр Греттир, где вы? – позвал голос, и Бьенпенсанта, узнав Гарсерана, скривилась.

– Явился... – проворчала она, вздохнула и устроилась поудобнее на мягких шкурах. Заложив за голову руки, она уставилась на паутину под потолком и деликатно, по-кошачьи, пару раз зевнула.

Дверь спальни скрипнула. Вот ведь наглец.

– Вы спите, сэр?

«Настырный тип, – подумала Санта. – Но показываться ему ни в коем случае нельзя. Донесет, подонок, на Греттира, решит, что мальчик привечает ведьму или водится с нечистой силой. И никто, ха-ха, не поверит, что я привидение и проклятие его рода. Связываться с ними, инквизиция, то-се...»

– Сэр, я пришел пожелать вам доброго утра.

Красавец Гарсеран открыл дверь и встал на пороге.

– Мегdе(убийца)! – выругалась Санта и немедленно дематериализовалась.

Робин из Локсли сидел на поваленной березе, поджав под себя одну ноту, и мучительно ставил заплатку на свой зеленый плащ. Заплатка вздувалась, напоминая пузырь на месте ожога. Пальцы разбойника были исколоты иглой, веснушчатая физиономия кривилась. Собственно говоря, можно было бы и не ставить никаких заплаток, а заново кого-нибудь ограбить, но все так просто только в рассуждениях дилетантов. Локсли продолжал трудиться, скрипя зубами.

Было начало лета, но жара стояла немилосердная. Комары и прочие летучие гады бурно праздновали начало брачного сезона, летали тучами и сделались совершенно невыносимы. Чтобы отпугнуть от себя кровососущих, Робин разложил маленький костерок. Когда дым летел в его сторону, мошка временно отступала, зато на глазах появлялись слезы. Стоило дымной завесе отклониться, как насекомые тучами облепляли уши и шею. К тому же жарило солнце.

– Нет, это какой-то ад, – пробормотал Робин, в очередной раз втыкая иглу себе в палец. Он сунул палец в рот и оглянулся по сторонам. Пиршество природы продолжалось. Ей не было никакого дела до страданий отдельно взятого разбойника.

Робин горестно вздохнул, подбросил в костерок гнилушку, которая тут же отчаянно задымила, и, кашляя, снова уткнулся в работу.

За его спиной затрещал под чьими-то тяжелыми шагами хворост. «Интересно, – подумал Робин, – кто там ломится – лось или отец Тук?» Робин обернулся, и тут костерок внезапно подпрыгнул и лизнул Робина за пятку. Разбойник отдернул ногу, потерял равновесие и упал по другую сторону березового полена, на котором сидел.

– Все, – сказал он, – мое терпение лопнуло.

– Привет, Робин! – крикнул, появляясь на поляне, отец Тук. Его круглая красная физиономия была покрыта капельками пота. Робин поднялся на ноги, расправил свой плащ с уродливым горбиком заплатки, встряхнул его, потом присел и пошарил в траве. Отец Тук подошел поближе, с любопытством вытянув шею. Сидя на корточках, Робин торжествующе улыбнулся.

– Иголка потерялась, – объявил он. – Теперь моя совесть чиста, ибо утрачено орудие труда.

– И ты еще говоришь мне о совести, бездельник, – укоризненно заметил Тук. – Да пока ты тут занимаешься не своим делом, в харчевню Тилли и Милли нагрянули многочисленные враги.

– Пойдем лучше выпьем, – предложил Робин. – Тебе необходимо восполнить запасы утраченной влаги, Тук.

– Я не шучу, – ответил бывший монах. – Ко мне прибежала Милли вся в слезах...

– Эк удивил, Милли вечно вся в слезах, – сказал Робин и нехотя встал. – Ладно, поглядим, что там у них случилось.

Оба затоптали костер и двинулись в чащу леса. Милли, сидевшая на пеньке в самом начале тропинки, поспешно встала.

– Как хорошо, что ты пришел, Робин, – зачастила она. – Представляешь, он явился к нам в харчевню,.. Ох, сама не знаю, как и удалось выскользнуть, Робин, ведь он такой глазастый, и все высматривает, высматривает, и все вынюхивает, вынюхивает...

– Успокойся, – сказал ей Робин, видя, что Мелисанда даже приседает от волнения. – Все будет хорошо. Кто к вам пришел? Гай Гисборн, говоришь?

– Да нет, какой там Гисборн... Уж этого-то мы знаем, слава Богу,..

Все трое двинулись по тропинке к харчевне: впереди отец Тук, за ним Робин, который внимательно слушал Мелисанду, то и дело с громким хлопком убивая на шее комаров.

– Приехал на коне, – рассказывала Милли, – сам бледный как смерть, и глаза СТРАШНЫЕ. Как будто смотрят не наружу, как у всех нормальных людей, а внутрь, в себя. Такой зарежет и не заметит. – Она понизила голос. – Заказал, между прочим, оленину, хоть это и запрещено!

– Как одет? – обернувшись через плечо, спросил Робин.

– Богато и во все черное, – заторопилась Милли. – И вооружен. Меч у него и два кинжала. И что такому нужно в нашей таверне, Робин?

– Да ведь он один?

– А кто его знает? Может, с ним засада какая пришла?

Урочище Зеленый Куст открылось сразу же за мелким, пересохшим в жаркое время года ручьем, черное русло которого тонуло в душных белых цветах. Дальше начиналась поляна, край которой цепляла ноттингамская дорога.

Робин остановил своих спутников, осторожно осмотрел окрестности, держа лук наготове, но ничего подозрительного не обнаружил. Все трое, озираясь, пересекли поляну и подкрались к двери харчевни.

– Ну, чего стоим? – сказал Робин. – Вперед!

Он толкнул дверь и остановился на пороге.

За столом действительно сидел богато одетый человек в черном и спокойно, без особенного, впрочем, аппетита, поглощал стряпню Мелисанды. Он сидел спиной к двери – не то от беспечности и глупости, не то от дурацкой самоуверенности.

Посетитель не мог видеть вошедших, однако перед ним на стене четко обрисовались их тени, и человек этот уверенно произнес:

– Здравствуй, Локсли.

На лице Робина мелькнуло удивление. Нахальство беловолосого норманна, сидевшего к нему спиной, неожиданно начало нравиться разбойнику. Он окинул эту спину оценивающим взглядом. Могучей, при всем желании, ее не назовешь. Посетитель, словно догадавшись, обернулся:

– Приглядываешь, куда лучше воткнуть нож, Робин?

Робин прищурился:

– А, да это же приятель нашего Хелота. Ты сильно возмужал, парень, с той поры, как Алькасар хотел перерезать тебе глотку.