пара... Электричество погасло.
Свет! Дайте света...
аккумуляторный фонарь. В салоне словно зажгли камин.
рулевой темнота. Только масляная лампочка в медном колпаке магнитного
компаса бросает слабые блики на лицо рулевого.
мостика. Пароход валило с борта на борт. На корме жалобно мычали коровы. Их
мучила качка и заливала соленая вода. Животные свалились с ног, елозили
брюхом по скользкой палубе.
мостик печальное известие: авария, света не будет, динамо-машина вышла из
строя.
Это владения Ивана Курочкина, радиотелеграфиста с длинным постным лицом и
английскими усами-щеточками под носом. Он заменил своего коллегу из
Добровольного флота, задержанного в контрразведке. Курочкин появился во
Владивостоке на пароходе "Франц Фердинанд" в числе врангелевцев, бежавших из
Крыма в двадцатом году. Он был давно озлоблен и виновниками всех бед считал
большевиков. Владивосток казался ему единственным уголком России, где можно
спокойно переждать смуту, не боясь чрезвычаек и комиссаров. Он плавал на
поверхности жизни. Вдумываться в происходящее не хотел. Признавал только
начальство и деньги, на остальное смотрел в высшей степени наплевательски.
первое донесение полковнику. В стеклянных колбах передатчика что-то
потрескивало и вспыхивало синим огнем. В радиорубке остро пахло озоном.
кокетливо рассматривать свое бледное, испитое лицо. Впрочем, он нравился сам
себе. Он подмигнул зеркалу, сжал пальцы в пучок и громко их чмокнул,
изобразив нечто подобное воздушному поцелую.
шляпе, помахивая тросточкой. На правом мизинце он отращивал и холил длинный
ноготь. Малейшее неуважение к своей персоне переживал болезненно. Здесь, на
пароходе, его очень угнетало, что кают-компания была для него закрыта.
Поручик Сыротестов раз и навсегда запретил Курочкину, пребывающему в
унтер-офицерском чине, столоваться вместе с офицерами.
считал, что именно в кают-компании можно узнать самое интересное для
полковника Курасова. Тем более сейчас, когда тут происходят столь загадочные
события.
сегодня здесь, в радиорубке, должен был произойти важный разговор.
Посматривая на часы, Курочкин бубнил одни и те же слова солдатской песни:
маленькую руку с холеным ногтем на мизинце. Голос у радиотелеграфиста
вкрадчивый, нежный. Хитрыми глазами он разглядывал юношу.
родители, а потом перешел прямо к основному.
вхож... Так я говорю?
что касаемо партизан или Советской власти услышишь, то мне доноси без
задержек.
вспыхнул и хотел наговорить Курочкину всяких слов. Потом решил скрыть свои
чувства: "Пожалуй, лучше поладить с ним, быть поближе к радиорубке - может
пригодиться".
злоумышленники, которых следует вывести на чистую воду, и как можно скорее.
Несколько раз он почесывал ногтем мизинца под носом, и тогда в щетке усов
слышались странные шелестящие звуки.
дешевых папирос.
вместе с тем трусливое и заискивающее.
к чему-то гадкому, омерзительному. Раздумывая, он долго стоял у дымовой
трубы и смотрел на море, ничего не видя.
наседали темные низкие тучи.
"Синий тюлень" двигался вперед. Тысяча восемьсот лошадиных сил без устали
толкали его массивное тело. Впрочем, теперь как будто и не тысяча восемьсот,
а много меньше...
голос старшего механика. Он ругался, и каждое слово было слышно совершенно
отчетливо. Федя решил спуститься в машинное отделение. Последний раз он был
там в памятный день стоянки в бухте Орлиной.
ярких электрических ламп - полумрак. Горят керосиновые фонари. Их несколько,
но много ли от них толку!.. Однако и при скудном освещении хорошо видны
следы недавней аварии. Разобрана на части испорченная динамо-машина, вокруг
на плитах валяется инструмент, грязная ветошь...
цилиндрах поршни. В самом низу безостановочно ходят гигантские шатуны,
ворочается гребной вал. Горячее тело парового двигателя, орошаемое маслом,
излучает много тепла, воздух пропитан масляными парами. Душно, тяжело
дышать...
был явно встревожен. И было от чего! Первый раз за долгую службу, будто
сговорившись, механизмы один за другим выходили из повиновения. Не доверяя
приборам, он побежал проверить: может быть, кочегары ленятся, плохо
работают? Нет, кочегары из кожи лезут, чтобы держать пар на марке.
топках длинными тяжелыми ломами. Топки, полные огня, яростно гудели.
успокоить нервы стаканчиком смирновки. Он еще раз прошел мимо Великанова,
даже не заметив его.
профессионально зоркий глаз заметил необычное положение одного из краников
на главной машине.
сразу представил себе, что может вот-вот случиться... Повернуть краник - и
доступ масла из верхнего бачка к рамовым подшипникам прекратится, они
остаются без смазки. Скоро в машине запахнет горелым. Это значит -
подшипники, залитые баббитом, расплавились. Беда! Надо останавливать машину,
снимать коленчатый вал, шабрить подшипники. Боже мой, не меньше шести часов
на ремонт!.. А за это время пароход выбросит на скалистый берег.
пощупал подшипники. Убедившись, что ничего страшного не произошло, он с
кулаками полез на вахтенного механика. Накричавшись до хрипоты, Фомичев
бросился на мостик.
Надо положить конец самовольству. Так в два счета засыпаться можно... Да и
насчет радиотелеграфиста поговорить бы с другом, предупредить его".
что он понял: значит, приближается время, когда может произойти то, к чему
он стремился. На пароходе авария за аварией... Он вспомнил Курочкина,
предложение доносить ему... Ладно, потолкуем с Никитиным, как сделать, чтобы
радиотелеграфист сам не смог донести во Владивосток, в случае чего...
отдуваясь, рассказал ему о злополучном кранике... Ход у машины - никуда.
Динамо спалили. А теперь это... Фомичев большим синим платком вытер мокрый
лоб.
мне, глупый человек, кто хочет утонуть?! Вы погубите мой жизнь, мой
репутаций... Да, да, вы совсем забыли свой дело, вы все время валяетесь, как
жирный свинья, на свой диван! - Гроссе посмотрел на керосиновую лампу под
зеленым абажуром, тускло освещавшую стены штурманской, карту на столе...