Чтение 28–й страницы книги ~Запертая комната~

числе несколько политических, с портретами видных коммунистических деятелей.
Много книг - и не только на полках, внушительная коллекция пластинок,
стереопроигрыватель, две старые, хорошо послужившие пишущие машинки, кипы
газет и горы бумаг, главным образом, соединенных скрепками ротаторных копий,
смахивающих на полицейские донесения. Скорее всего, конспекты; стало быть,
хозяйка где-то учится.

Другая комната явно была детской; судя по царившему в ней порядку и
аккуратно застеленным кроватям, обитатели ее находились в отлучке.

Что же, лето есть лето, большинство детей сколько-нибудь обеспеченных
родителей отдыхают в деревне, вдали от отравленного воздуха и прочих язв
города.

Она оглянулась на него через плечо - довольно холодно - и сказала:

- Ничего, если потолкуем на кухне? Или вас это не устраивает?

Голос неприветливый, но и не враждебный.

- Сойдет.

Они вошли на кухню.

- Тогда присаживайтесь.

Шесть стульев - все разные и все окрашенные в яркие цвета - редкой
цепочкой окружали большой круглый стол. Мартин Бек сел на один из них.

- Одну минуточку,- сказала хозяйка.

В ее поведении сквозила какая-то нервозность, но Мартин Бек решил, что
просто такой у нее характер. Возле плиты на полу стояли красные сабо. Она
сунула в них ноги и, громко топая, вышла из кухни.

Раздался какой-то стук, загудел электромотор.

- Вы еще не назвали себя,- услышал он ее голос.

- Бек. Мартин Бек.

- Значит, в полиции служите?

- Да.

- Где именно?

- Центральная уголовная полиция.

- Жалованье по двадцать пятому классу?

- По двадцать седьмому.

- Ишь ты. Недурно.

- Не жалуюсь.

- А чин какой?

- Комиссар.

Мотор продолжал жужжать. Знакомый по семейному прошлому звук, он уже
сообразил, чем она занята: пылесосом сушит волосы.

- Рея,- представилась она.- Да вы и так, конечно, знаете. И на двери
написано.

Кухня, как во многих старых домах, была просторная; кроме обеденного
стола в ней разместились газовая плита, двухкамерная мойка, холодильник,
морозильник, посудомоечная машина, да еще осталось вдоволь свободного места.
На полке над мойкой стояли горшки и кастрюли; ниже полки на гвоздях висели
разные дары природы - пучки полыни и чабреца, гроздья рябины, сушеные опята
и сморчки и три длинные плети чеснока. Не такой уж необходимый в хозяйстве
набор, но запах от него приятный и впечатление домовитости. Впрочем, полынь
и рябина хороши для настоек, а чабрец - недурная приправа к гороховому супу
(хотя Мартин Бек предпочитал майоран, когда его желудок еще переносил этот
шведский деликатес). Грибы - совсем неплохо, если знаешь, как их
приготовить. А вот чеснок явно висел для красоты, ибо такого количества
рядовому потребителю хватило бы на целую жизнь.

Хозяйка вошла на кухню, расчесывая волосы, и перехватила его взгляд:

- Это против упырей.

- Чеснок?

- Ну да. Вы не ходите в кино? На все случаи жизни ответ дает.

Влажную тенниску сменила какая-то бирюзовая безрукавка, смахивающая на
нижнюю рубашку.

- Полицейский, значит. Комиссар уголовной полиции.- Слегка нахмурясь, она
испытующе посмотрела на него.- Вот уж не думала, что чиновники двадцать
седьмого класса самолично посещают клиентов.

- Верно, обычно они этого не делают,- согласился он.

Она села, но тотчас встала опять, нервно покусывая суставы пальцев.

Ладно, пора приступать к делу.

- Если я вас правильно понял, вы не очень одобрительно относитесь к
полиции,- начал он.

Ее глаза скользнули по нему:

- Точно. Не припомню случая, чтобы мне когда-нибудь была от нее польза. И
не только мне. Зато знаю многих, кому она причинила неприятности, даже
страдания.

- В таком случае постараюсь не слишком обременять вас, фру Нильсен.

- Рея,- сказала она.- Все зовут меня Рея.

- Если не ошибаюсь, этот дом принадлежит вам?

- Мне. Получила в наследство несколько лет назад. Но для полиции здесь
нет ничего интересного. Ни торговцев наркотиками, ни игорных притонов, даже
воров и проституток нет

Перевела дух и продолжала:

- Разве что немного подрывной деятельности ведется. Крамольные мысли. Но
ведь вы не из политической полиции.

- Вы в этом уверены?

Она вдруг рассмеялась - от души, заразительно.

- Я не совсем дура.

"Да уж, это верно",- сказал себе Мартин Бек.

- Вы правы,- продолжал он вслух.- Я занимаюсь по большей части
насильственными преступлениями. Преднамеренные и непреднамеренные убийства.

- Чего нет, того нет. За последние три года даже ни одной драки не было.
Правда, зимой кто-то взломал дверь на чердак и утащил разный хлам. Пришлось
обратиться в полицию, страховые компании этого требуют. Из полиции никто не
пришел - им некогда было,- но страховку я получила. Главное - формальность
соблюсти.

Она почесала затылок:

- Ну, так что тебе надо?

- Потолковать об одном из жильцов.

- Из моих жильцов?

Она нахмурилась. В интонации, с которой было произнесено слово "моих",
сквозило удивление и беспокойство.

- Из бывших жильцов,- пояснил он.

- В этом году только один переехал.

- Свярд.

- Правильно, жил у меня один по фамилии Свярд. Переехал весной А что с
ним?

- Умер.

- Его убили?

- Застрелили.

- Кто?

- Возможно, самоубийство. Но мы в этом не уверены.

- Послушай, а нельзя нам разговаривать как-нибудь попроще?

- Пожалуйста. Что вы подразумеваете? Чтобы я тоже перешел на "ты"?

Она пожала плечами:

- Терпеть не могу официальный тон, тоска смертная. Нет, конечно, я могу
быть весьма корректной, если необходимо. А могу и пококетничать -
принарядиться, накрасить губы, подвести глаза.

Мартин Бек слегка растерялся.

- Чаю хочешь? - вдруг предложила она.- Отличная штука - чай

Он был не прочь, однако ответил:

- Зачем же столько хлопот, не надо.

- Пустяки,- возразила она.- Вздор. Погоди малость, я и поесть что-нибудь
придумаю. Горячий бутерброд будет очень кстати.

От ее слов у него сразу разыгрался аппетит. Она продолжала говорить,
предваряя его отказ.

- От силы десять минут. Я постоянно что-нибудь стряпаю. Это так просто. И
даже полезно. Почему не доставить себе удовольствие. Когда на душе совсем
погано, приготовь что-нибудь вкусненькое. Вскипячу чайник, хлеба поджарю, а
там можно и потолковать.

Мартин Бек понял, что отказываться бесполезно. Видно, эта маленькая
женщина не лишена упрямства и силы воли, умеет на своем настоять.

- Спасибо,- покорно произнес он.

Она уже действовала. С шумом, с грохотом, но толково и быстро.

Мартин Бек никогда еще не видел такой сноровки, во всяком случае в
Швеции.

Семь минут ушло у нее на то, чтобы приготовить чай и шесть ломтей
поджаренного хлеба с тертым сыром и кружками помидора. Пока она молча
трудилась, Мартин Бек пытался сообразить, сколько же ей все-таки лет.

Садясь напротив него, она сказала:

- Тридцать семь. Хотя большинство находят меня моложе.

Мартин Бек оторопел.

- Как ты угадала?..

- А что, ведь верно угадала? - перебила она.- Ешь.

Бутерброды были очень вкусные.

- Я вечно голодная,- объяснила Рея.- Ем десять, а то и двенадцать раз в
день.

- Обычно у людей, которые едят десять, а то и двенадцать раз в день,
возникают проблемы с весом...

- И ни капельки не толстею,- сказала она.- А хоть бы и потолстела.
Плюс-минус несколько килограммов ничего не меняют. Во всяком случае, я не
меняюсь. Правда, если не поем, огрызаться начинаю.

Она живо управилась с тремя бутербродами. Мартин Бек съел один, подумал и
взял второй.

- Похоже, у тебя есть что сказать о Свярде,- сказал он.

- Пожалуй...