Чтение 28–й страницы книги ~Фаянсовый череп~

лучшему. Забулдыги и бабники вряд ли бы бросились меня вызволять."
Девушка старательно смывала косметику, затем достала деревянный
гребень и аккуратно зачесала волосы за уши. Теперь она выглядела вполне
скромно, если, конечно, не принимать во внимание короткую юбку и
полупрозрачную блузку. Но тут уж ничего не поделаешь, запасной одежды она
с собой не прихватила.
- Как я смотрюсь? Понравлюсь вашей маме?
- Ей мало кто нравится. Но если уж кто не понравился, то держись!
Девушка засмеялась.
- Она, наверное, уже спать легла. А утром я рано поднимусь - ив
дорогу. Она меня не увидит.
- Не дождавшись нас, она спать не ложится, - в голосе Ильи было
столько убежденности, что у Риты даже мурашки побежали по спине.
Ей сразу же представилась мать немногословных братьев, суровая, как
дождливый октябрьский вечер, с седыми, как серые гранитные скалы, волосами
и со взглядом, твердым, как оплавленное стекло.
Машина повернула на узкую дорогу.
- Тут близко? - спросила Рита, и у нее немного похолодела спина,
задрожали худые ноги. Чтобы хоть как-, то унять дрожь, Рита сунула ладони
между колен.
- При матери так не делай, - строго и назидательно сказал Илья.
- Я волнуюсь, - произнесла девушка.
- А чего волноваться? Веди себя пристойно, и ничего с тобой не
случится. Накормим, напоим, можешь даже душ принять...
- Спасибо вам, - произнесла девушка. Но колени дрожали так сильно,
что пришлось сжать ноги с боков. Дрожь не унималась.
- Да что ты? - взглянув на насмерть перепуганную девушку, сказал
Илья. - Кавказцев не боялась, а тут - на тебе, разволновалась, как
школьница перед медосмотром! - мужчины рассмеялись. Но хохот был не
пошлым, а веселым.
И это девушку успокоило.
- Я почти и есть школьница.
- Сколько классов закончила?
- В аттестате написано - одиннадцать.
- Тройки были?
- Двоек - нет, а тройки были.
- Четверки? - спросил Григорий.
- Тоже попадались.
- Наверное, по физкультуре?
- Ага, по физкультуре.
- Наверное, с физкультурником трахалась? - Илья пошло хихикнул.
А Рита не призналась, что трахалась не только с физкультурником, но и
со всеми желающими, начиная с восьмиклассников и кончая завучем.
Микроавтобус совершил еще один поворот, и свет фар выхватил высокий
забор. Возле него, на лавочке, Рита увидела женщину, похожую на восковую
фигуру. Лицо, руки, ноги оставались неподвижными, лишь ветер немного
шевелил фартук и несколько седых волосков, которые выбились из аккуратно
заплетенной косы.
- Мама, - растроганно и нежно проговорил Илья.
- Да, это наша мама, - вторил ему Григорий, словно соревновался с
братом, кто же из них больше любит маму, кто больше нежности вложит в эти
четыре буквы.
Появление машины совершило чудо: старшая Вырезубова ожила, она
моргнула и спешно поднялась. Приложила руки к голове, убирая со лба
несколько седых волосков.
- Где вас носило? - строго спросила она. - Я уже десять минут вас
жду! Вся извелась!
- Мама, извините, так уж получилось...
- Да вы не одни? - женщина возвысила голос, строго глядя на Риту,
которая, как могла, обтягивала короткую юбчонку, но та все равно
оставалась слишком короткой для того, чтобы оставить равнодушной
седовласую женщину.
- Мама, мы вам сейчас все расскажем.
- Это из-за нее вы опоздали?
"Ой, невзлюбит! - подумала Рита. - Уже невзлюбила. Ведьма настоящая!
Теперь понятно, почему они о ней даже в ее отсутствие слова плохого не
скажут, как о деве Марии говорят."
- Ее кавказцы изнасиловать хотели, мы их, конечно, проучили.
- Кавказцы? - переспросила женщина, и на ее губах появилась
презрительная улыбка. - Вы, мои сыночки, им хорошо врезали?
- Ой, мама, хорошо! Мы и стекло им в машине разбили, она может
подтвердить.
- Это правда? - голос женщины дрогнул, в нем появилась неожиданная
мягкость.
- Они меня спасли. Если бы не ваши сыновья, мне бы - крышка.
- Мы же не могли бросить ее на дороге?
- Не люблю кавказцев, проституток и наркоманов. Девушке показалось,
что она слышит скрежет зубов, хотя тонкие губы Вырезубовой оставались
абсолютно неподвижные.
- Ну что ж, раз ты оказалась у нас, то будешь гостьей. Мальчики,
пускай она помоется. Только не в доме, а в душе возле оранжереи.
- Идем покажу, - Илья подвел Риту Кижеватову к дощатой кабинке, над
которой возвышалась двухсотлитровая, выкрашенная черной краской бочка. -
Разберешься.
- Но здесь темно.
- Сейчас включу, - раздался щелчок, и на деревянном столбе вспыхнул
яркий прожектор. Он был направлен точно на оранжерею. За стеклом тут же
засияли тысячи алых, розовых, пунцовых, бордовых и даже, как показалось
девушке, черных роз.
- Ух, красота-то какая! - воскликнула она. Вырезубова старшая
услышала этот восторженный возглас, и ее губы тронула улыбка, которую с
большой натяжкой можно было назвать ласковой. Но на большее женщина не
была способна.
- У вас тут как в раю. Никогда раньше такой красоты не видела.
Сравнение с раем почему-то позабавило всех Вырезубовых. Они
переглядывались, подмигивали друг другу, разве что языки не высовывали и
не показывали пальцами на Риту. Та немного испугалась и посчитала за
лучшее закрыться в дощатой кабинке. Тут было вполне просторно, имелся
отдельный шкафчик с вешалкой для одежды. Нашлось и мыло. Мылась она
недолго, все в жизни привыкла делать быстро, но основательно.
Свежая, с мокрыми волосами, пахнущая мылом, она вышла из кабинки.
Яркий прожектор тут же погас, электричество в этом доме привыкли экономить.
- Иди сюда, - услышала она голос Ильи, он стоял на крыльце.
Не успела девушка сделать и двух шагов, как вдруг ей под ноги
бросились два страшных пса. Они не были особо велики, но их пасти
показались ей огромными, как печные жерла, в которых бушует пламя. Самым
страшным было то, что псы набросились на нее абсолютно бесшумно.
- Назад! - крикнул Илья. - Фу!
Этот крик был таким страшным, что Рита заскочила в душевую кабину и
закрыла дверцу. Следила за происходящим лишь через щелочку между досками.
Псы замерли, а затем побежали к хозяину.
- Не бойся, выходи, теперь они тебя не тронут. Это гостья, своя, -
сказал Илья, указывая коротким указательным пальцем на девушку.
Псы послушно обнюхали нового человека, а затем то ли в знак
признательности, то ли извиняясь, лизнули ей колени. Прикосновение
шершавых влажных языков было неприятным. Даже к прилипчивым кавказцам
проститутка испытывала меньшее отвращение, чем к этим ужасным собакам.
- Заходи в дом.
- А они? - обернулась Рита.
- Собакам у нас в доме делать нечего. Даже зимой на улице живут, так
они - злее.
- Да уж, злости им не занимать!
На веранде уже был накрыт стол. Стояли приборы - три одинаковые
большие тарелки, мельхиоровые хорошо начищенные ножи и вилки. А вот
четвертая тарелка - Рита сразу это поняла, для гостьи - была поменьше и
приборы подешевле - вилка и нож из нержавейки. Тарелку украшала ровненькая
голубая каемочка, очень скромная.
Мать из кухни торжественно внесла кастрюлю Все уже сидели на своих
местах с просветленными лицами, словно перед молитвой, словно все
собрались воздать хвалу Господу за то, что он дал хлеб насущный.
"Баптисты, - подумала Рита. - Всяких я видала, со всякими пила и
спала, но с баптистами за столом сижу впервые."
Спиртного на столе не было ни капли. Мать торжественно подняла
крышку, и сразу же аромат заполнил веранду. Пахло вкусно и аппетитно,
может, слегка сладковато. И Илья, и Григорий жадно втягивали запах, их
пальцы подрагивали. Девушке это показалось странным.
"Неужели они такие голодные? Хотя все может быть, наездились мужчины,
наработались за день, вот и проголодались."
Появилась и картошка. Мать аккуратно ее раскладывала: вначале
Григорию, потом Илье, потом гостье и последней себе. Куски мяса из первой
кастрюли были крупно, за раз в рот не засунешь, порезаны.
Рита запротестовала:
- Хватит, я столько не съем!
- Съешь все до последней капли, до последней крошки. У нас в доме все
тарелки после еды должны быть чистые.
- Хорошо, как скажете... - на строгий голос женщины ответила Рита.
- Вот зелень, - на столе появилась тарелка с огурцами, помидорами и с
красным перцем.
Братья ели быстро, но в то же время еду смаковали. Пища поглощалась
аккуратно. Рита тоже старалась.