пистолетах они показались мне еще отвратительнее. Отдавая пальто с цилиндром
в руки гардеробщика - который незаметно проверил, нет ли у меня оружия, - я
вынул ключ. Громила пробормотал: "Девятнадцать"; другой проверил по книге, и
в течение нескольких секунд, пока на мне были сосредоточены все взоры, у
меня бешено колотилось сердце. Затем кольцо белых масок распалось. Охранники
моментально растворились, превратившись в тени. Но, не спеша шагая к
гостиной, я слышал, как скрипнула кожа кобуры, и все еще чувствовал на себе
внимательный взгляд...
восемнадцать минут.
тускло освещенным. Стены ее были задрапированы черным бархатом. Единственным
источником освещения были источающие темно-вишневые лучи рты и глаза
бронзовых сатиров, сжимающих в объятиях нимф. Фигуры напомнили мне Сатира
Сены в музее восковых фигур; кроваво-красный свет, струившийся из их ртов и
глаз, с причудливой непостоянностью метался по черным драпировкам. Слева от
себя, футах в десяти, я увидел большие стеклянные двери - они, как я знал,
вели в закрытый сверху проход, соединявшийся с большим залом во дворе. Я
уловил запах оранжерейных цветов, весь проход был уставлен ими. Как в
комнате, где стоял гроб Одетты...
кто-то заливисто смеялся. Из прохода, взявшись за руки, появились мужчина и
женщина, оба в черных масках. Как завороженные, они двигались сквозь
черно-красные пляшущие тени; на губах женщины застыла слабая улыбка. Она
выглядела старой, он - молодым и очень нервным. В углу со стаканами коктейля
сидела еще пара. Но вот оркестр внезапно сменил темп; он заиграл чувственное
танго, и невидимая толпа как будто впитала в себя его вкрадчивую
истеричность. Затем в полумраке я заметил еще один силуэт.
лестницы черного мрамора в самом конце холла. Возвышавшийся над ним
бронзовый сатир отбрасывал красный свет на столбик, от которого начинались
перила лестницы, и освещал широкий разворот мощных плеч и лицо в красной
маске. Но нос маски был срезан, из отверстия торчал исковерканный, жуткого
цвета нос; человек улыбался...
заподозрил меня. Правда, он не пошевелился, но как будто вдруг увеличился в
размерах. Повернувшись, я увидел рядом с собой женщину в белой маске -
по-видимому, это был отличительный знак прислуги - и в платье с глубоким
вьфезом. От нее пахло терпкими духами, негромкое танго вздымалось и снова
опадало, и я увидел уступленный на меня взгляд карих глаз с длиннющей
ресницами.
его Галан даже на таком расстоянии. А потом я вспомнил, что за все время их
беседы с Бенколином не проронил ни слова. С другой стороны, если он был
знаком с подлинным Робике... Женщина отошла в сторону и отдернула портьеру,
скрывавшую небольшой альков. Там находилась освещенная панель с маленькими
пронумерованными кнопками. Она нажала одну и снова опустила портьеру.
проскользнула передо мною и подобострастно поклонилась. - Я принесу для мсье
в главный зал.
спровоцировать меня... Но мне нужно было заглянуть в главный зал, по крайней
мере на несколько минут. Я вынул из портсигара сигарету, не спеша прикурил,
краешком глаза наблюдая за горничной. По пути к бару она приблизилась к
Галану, на мгновение задержалась, повернула голову и сказала несколько
слов...
обратно в карман и медленно пошел к стеклянным дверям. Дышащие красным
сатиры все как один язвительно усмехнулись. Бешено взвилась мелодия танго. И
тогда за спиной у Галана, в тени, я увидел их.
теперь только в песенках мюзик-холлов, а новое поколение послевоенного
Сен-Дени. Рожденные в голоде. Никогда, в отличие от американских гангстеров,
не имевшие покровительства полиции или какого-нибудь крестного отца
преступного мира. Всегда наготове, подобно туго сжатой пружине, не знающие
легких денег. Апаши малы ростом и беспощадны, глаза их пусты, они опасны,
как тарантулы. Их можно встретить в спортивных центрах, на площадках, на
рынках, в барах - они играют там в домино. Одеваются они крикливо и
неряшливо, молчаливы, вместо воротника носят шейные платки, укладывая их
свободными складками; там-то - имейте это в виду - они и прячут свои ножи.
почистили, но на лицах все равно лежал отпечаток ущербности. Я различал в
темноте тлеющие кончики их сигарет. Желтизну их лиц скрывали белые маски, но
они не могли скрыть бледной немочи в змеиных бусинках-глазах. Ничего нет
страшнее пустого взгляда.
пройти по уставленному цветами проходу. В коридоре передо мной на некотором
расстоянии не было освещения. В самом конце его слышалось приглушенное
шарканье ног; звуки оркестра отдавались эхом, как будто главный зал был
огромным, и я видел, как плавают в сумерках призраки-маски, черные, зеленые
и алые маски людей, которые пытаются на пару часов забыть о своем доме и о
себе... Я посмотрел на часы. Боже мой! Двадцать пять минут двенадцатого!
Идти в зал за коктейлем я не мог: в любую минуту могла приехать Джина Прево.
Но у входа на лестницу стоял Галан! Вдруг он что-нибудь подозревает?.. Если
так, я пропал. Выхода не было. Дойдя до середины прохода в темноте, я
положил руку на горшки с цветами и представил себе белые маски на лицах
галановских головорезов. В треске барабанов слышалось грозное
предостережение...
Глава 13
мне удалось не выдать себя, но, не раздайся тут голос горничной, я наверняка
сделал бы это.
Но что теперь? Я не мог велеть ей отнести коктейль наверх, время слишком
поджимало. С другой стороны, подниматься сейчас в комнату одному было
сумасшествием, особенно если учесть, что в самом низу лестницы стоял Галан,
оберегая свой клуб от полицейских шпиков. И тогда девушка заговорила снова.
девятнадцать... Боюсь, там было небольшое происшествие...
много месяцев. И только день или два назад уборщица - о, она ужасно
неловкая! - разбила там окно. Мне очень, очень жаль! Не помешает ли это
мсье? Его еще не починили...
почему она разговаривала с Галаном. Не было ли другой причины?.. Стоп!
самом клубе, убита, может быть, в той самой комнате...
других комнат. Ну да ладно. Давайте сюда стакан. Я сейчас поднимусь и
посмотрю на комнату.
видом обошел девушку и двинулся к гостиной. От возбуждения у меня стучало в
висках, но я сдерживал себя, чтобы не бежать, а идти шагом. Вот так-то,
Галан, и пошел ты ко всем чертям! Я направился прямо к нему, поджав губы с
достоинством постояльца гостиницы, обнаружившего в номере тараканов, затем в
последний момент сделал вид, будто передумал, и с обозленным видом стал
подниматься по лестнице. Он по-прежнему не подавал признаков беспокойства, а
его апаши продолжали курить в алькове...
еще в полутьме пробраться по коридорам, устланным толстыми коврами. Номер 19
в дальнем конце за поворотом. Я надеялся, что там нет прислуги, которая
могла бы обратить внимание на мою нерешительность. Стоп! Еще одна закавыка.
Мы предполагали, что ни одна из дверей не запирается; теперь же я выяснил,
что нужно нажать на кнопку внизу, чтобы открылся замок. С другой стороны,
если они нажимали на кнопку, как только гость заходил в клуб, чтобы он не
беспокоился об этом потом, дверь Галана могла быть уже открыта. Двери и окна
комнат первого этажа находились на одной стене, но здесь, в соответствии с
планом, в каждой комнате было по два окна, выходивших во двор, а дверь
располагалась в стене напротив. Вот она. Номер 18. Я не сразу сумел
заставить себя взяться за ручку. Дверь была открыта! Я шмыгнул в комнату
Галана и закрыл за собой дверь.
открыты, пробивался лучик света. Холодный ветер шевелил тяжелые занавески.
Слабо слышались звуки оркестра. Где же, черт возьми, выключатель? Нет, не
стоит зажигать свет. Во дворе могут быть сторожа, знающие, что Галан еще
внизу. Но мне же нужно было найти себе место, чтобы спрятаться!.. Вот идиот!
Оказаться в такой дьявольски опасной ситуации, вызваться добыть улики, не