Чтение 28–й страницы книги ~Высокое окно~

- Да, - она наконец обрела дар речи. В глубине ее наполненных слезами
глаз еще метался страх. - Да.

- Вот и договорились. Со мной все в порядке. Меня нечего боятся.

Теперь возьмем Лесли. Его голова занята другими вещами. И вы знаете, что
с ним все в порядке - в том смысле, в каком мы говорим. Верно?

- О, да, - сказала она. - Да, конечно.

- Теперь возьмем старую винную бочку. Она груба, резка и считает, что
может грызть стены и отплевывать кирпичи в сторону, и постоянно орет на вас
- но при этом глубоко порядочна по отношению к вам, да?

- Да, мистер Марлоу. Я вам пыталась это объяснить...

- Конечно. А почему вы не положите всему этому конец? Он что, все еще
где-то поблизости... тот, который испугал вас?

Она подняла руку ко рту и вцепилась зубами в большой палец, не сводя с
меня глаз.

- Он умер, - сказала она. - Он выпал... из... окна.

Я поднял ладонь, прерывая ее:

- О, этот. Я слышал о нем. Забудьте все это. Сможете?

- Нет, - она серьезно покачала головой. - Не смогу все это забыть. Миссис
Мердок всегда говорит мне, чтобы я это забыла. Она подолгу разговаривает со
мной, убеждая меня, все забыть. Но я не могу.

- Было бы значительно лучше, - раздраженно сказал я, - если бы она
подолгу держала свою пасть закрытой. Она просто не дает вам это забыть.
Девушка казалась удивленной и уязвленной:

- О, это не все. Я была его секретаршей. Она была его женой. Это был ее
первый муж. Естественно, она тоже не может это забыть. Как можно?

Я почесал ухо, хотя оно вовсе не чесалось. Сейчас почти ничего нельзя
было прочесть на ее лице, кроме разве того, что она как бы разговаривала
сама с собой. Я был чем-то абстрактным, и мой голос был почти что ее
собственным внутренним голосом.

Потом на меня снизошло одно из странных - и зачастую обманчивых озарений.

- Послушайте, - сказал я, - а среди вашего окружения нет ли человека,
который производит на вас то же впечатление? Больше, чем все остальные?

Она испуганно осмотрелась по сторонам. И я вместе с ней. Комната была
пуста - никто не прятался под стулом и не подглядывал в дверь или окно. -
Почему я должна говорить вам? - выдохнула она.

- Вы не должны. Вы поступите как захотите.

- Вы обещаете никому не говорить - никому на свете, даже миссис Мердок?

- Ей в последнюю очередь, - сказал я. - Обещаю.

Она открыла рот, и на лице ее появилось подобие робкой доверительной
улыбки... и потом что-то не получилось.

Слова застряли у нее в горле. Она издала какой-то хриплый, сдавленный
звук. И зубы ее застучали просто оглушительно.

Я хотел было крепко встряхнуть девушку, но побоялся до нее дотронуться.
Мы стояли. Ничего не происходило. Мы стояли. И проку от меня было как от
пятого колеса в телеге.

Потом она повернулась и бросилась прочь. Я слышал ее удаляющиеся по
коридору шаги. Потом хлопнула дверь.

Я пошел к канцелярии. Она рыдала за дверью. Я стоял и слушал ее рыдания.

И ничего не мог поделать. И вряд ли кто-нибудь мог что-нибудь здесь
поделать.

Я вернулся к застекленной двери, стукнул и просунул в нее голову.

Миссис Мердок сидела в той же позе, в какой я ее оставил.

- Кто нагнал страху на девочку? - спросил я.

- Убирайтесь из моего дома, - процедила она, не разжимая толстых губ.

Я не пошевелился. Тогда она хрипло расхохоталась:

- Вы считаете себя умным человеком, мистер Марлоу?

- Я не задавался этим вопросом.

- Ну а если зададитесь?

- За ваш счет.

Она пожала мощными плечами:

- Возможно, и так.

- Вы ничего не добились, - сказал я. - Я все-таки должен буду все
рассказать в полиции.

- Я ничего не добилась, но и ни за что не заплатила. А монета возвращена.
Будем считать, это мне стоило тех денег, которые я отдала вам, - это меня
устраивает. Теперь уходите. Вы мне надоели. До предела. Я закрыл дверь и
пошел обратно. За дверью канцелярии никто не рыдал.

Было очень тихо. Я прошел мимо.

Я вышел из дома, остановился у двери и послушал, как солнечные лучи
сжигают траву. Поодаль заработал мотор, и из-за угла показался серый
"Меркурий". За рулем сидел мистер Лесли Мердок. Увидев меня, он остановился,
вышел из машины и торопливо подошел ко мне. Он был премило одет - во все
новенькое: габардиновые штаны кремового цвета, черно-белые ботинки с
блестящими белыми носками, спортивную куртку в очень мелкую черную и белую
клеточку, кремовую рубашку без галстука; из кармана рубашки торчал
черно-белый носовой платок. На носу у мистера Мердока были зеленые
солнцезащитные очки.

Он остановился рядом и сказал как-то тихо и застенчиво:

- Вы, наверное, думаете, что я страшный подлец.

- Из-за вашей истории с дублоном?

- Да.

- Эта история нисколько не повлияла на мое суждение о вас.

- Значит...

- Что вы хотите услышать от меня?

Он заискивающе пожал плечами. Его дурацкие рыжие усики просто сияли на
солнце.

- Наверное, мне просто нравится всем нравиться.

- Виноват, мистер Мердок. Мне очень нравится ваша преданность жене.

Вы это хотели услышать?

- О, вы полагаете, я лгал? Вы думаете, я рассказывал все это только для
того, чтобы защитить ее?

- Я нахожу это возможным.

- Понимаю, - он вставил сигарету в длинный черный мундштук, который
извлек из-за щегольского платка. - Значит... я могу понимать это как то, что
я вам совсем не нравлюсь. - За зелеными стеклами очков было заметно смутное
движение его зрачков - словно движение рыб в глубине пруда.

- Глупый разговор, - сказал я. - И чертовски бесполезный. Для нас обоих.

Он поднес спичку к сигарете и затянулся.

- Я понимаю, - сказал он. - Извините, я был настолько невежлив, что начал
его.

Он повернулся на пятках и направился к машине. Я стоял неподвижно и
наблюдал, как он отъезжает. Потом я пошел вдоль стены и на прощание потрепал
по голове маленького нарисованного негритенка.

- Сынок, - сказал я ему, - ты единственный в этом доме, кто еще не
спятил.

Глава 23

Следователь лейтенант Джесси Бриз высоко поднял руки, потянулся, зевнул и
сказал:

- Ну что, припоздал на пару часиков, а?

- Да, - ответил я. - Но я просил передать вам, что задержусь. Мне нужно
было сходить к зубному врачу.

- Садись.

Его заваленный хламом стол стоял в углу наискосок. Слева от Бриза
находилось высокое окно без занавесок, а справа - пришпиленный к стене
большой календарь. Дни, канувшие в небытие, были старательно зачеркнуты
мягким черным карандашом, очевидно для того, чтобы Бриз, взглянув на
календарь, всегда мог точно знать, какое сегодня число.

Спрэнглер сидел в стороне за столом значительно меньших размеров и
значительно более аккуратном. На столе лежал зеленый регистрационный журнал,
ониксовая подставка для ручек, настольный календарь и морская раковина,
полная спичек, пепла и окурков. Спрэнглер швырял стальные перышки в
прислоненное к противоположной стене войлочное сиденье от стула, беря их по
одному из пригоршни, - настоящий мексиканский метатель ножей у мишени.
Перышки втыкаться не хотели.

В комнате стоял какой-то нежилой, не то что бы затхлый, не то что бы
свежий, но какой-то не человеческий запах - как правило, свойственный
подобным помещениям. Дайте полицейскому управлению совершенно новое здание -
и через три месяца оно насквозь будет пропитано этим запахом. В этом есть
что-то символическое.

Один нью-йоркский репортер написал однажды, что, проезжая за зеленые огни
полицейского участка, словно выезжаешь из этого мира в другой, находящийся
по ту сторону закона.

Я сел. Бриз достал из кармана сигарету в целлофановой обертке и начал
исполнять заведенный ритуал - жест за жестом, неизменно и педантично.

Наконец он затянулся, помахал спичкой, аккуратно положил ее в черную
пепельницу и сказал:

- Эй, Спрэнглер!

Спрэнглер повернул голову к Бризу, и Бриз повернул голову к Спрэнглеру.
Они ухмыльнулись друг другу. Бриз указал на меня сигарой:

- Смотри, как он потеет.

Спрэнглер должен был развернуться всем телом в мою сторону, чтобы
увидеть, как я потею. Если, конечно, я потел. Не могу сказать.

- Вы, ребята, остроумны, как пара стоптанных сандалий. Как это у вас,
черт возьми, получается? - восхитился я.

- Кончай острить, - сказал Бриз. - Что, хлопотное было утречко?

- Точно.

Он все еще ухмылялся. И Спрэнглер все еще ухмылялся. И что бы там Бриз ни
катал языком во рту - он явно не торопился это глотать.