фантастическое объяснение, заключавшее в себе причудливые образы; образы эти
обладали странной и жуткой силой, и в конце концов, именно им и стали они
приписывать необъяснимые явления природы, которые, повторяясь, вызывали в
них страх, удивление или ужас.
какими представлялись ему буквы лежащей перед ним печатной страницы, живое
воспоминание о странных ночных приключениях поглотилось содержанием того,
что он читал. Это была история Болгани, гориллы, в неволе. Тут были
иллюстрации в красках, изображавшие Болгани в клетке, и нескольких
Тармангани, которые стояли у решетки и с любопытством глазели на
огрызающегося зверя. Тарзан, как всегда, немало удивлялся при виде странного
и, по-видимому, бесполезного убора из ярких перьев, которые покрывали тела
Тармангани. Он с усмешкой смотрел на эти странные существа: покрывают ли они
таким образом свои тела из чувства стыда за отсутствие волос на теле, или
они думают, что эти странные предметы придают красоту их внешности? В
особенности забавляли Тарзана причудливые головные уборы людей на картинках.
Он удивлялся, каким образом некоторые самки ухитряются удержать свои головы
в равновесии, и громко хохотал, рассматривая забавные маленькие круглые
штуки на головах самцов.
букв, и когда он читал, маленькие букашки -- как он всегда мысленно называл
буквы -- стали беспорядочно разбегаться в разные стороны, застилая зрение и
спутывая мысли. Дважды протер он с силой глаза; но только однажды ему
удалось увидеть буквы так, как они расположены. Он плохо спал прошлой ночью,
и в настоящее время был изнурен от потери сна и от легкой лихорадки,
перенесенной им, так что ему становилось все труднее и труднее
сосредоточивать внимание и держать глаза открытыми.
убеждением, он решился покориться этой потребности, причинявшей ему почти
физические страдания. Но вдруг он был разбужен неожиданным стуком в дверь.
Быстро обернувшись, Тарзан с минуту стоял изумленный при виде показавшейся в
дверях огромной волосатой фигуры Болгани-гориллы.
так мало желал бы иметь своим гостем в маленькой хижине. И однако он не
почувствовал страха, даже тогда, когда заметил, что Болгани был в припадке
бешенства, которое нападает иногда на самых свирепых самцов. Обыкновенно
огромные гориллы избегают столкновений и прячутся от других обитателей
джунглей и в этом отношении являются наилучшими соседями; но когда на них
нападают, или когда на них находит бешенство, то на всем пространстве
джунглей нет ни одного существа, которое решилось бы искать с ними ссоры.
своими злыми, окаймленными красными кругами глазами. Тарзан потянулся к
охотничьему ножу, который он положил перед собой на стол. Но пальцы его не
нащупали оружия; он бросил быстрый взгляд на стол, отыскивая его. Взгляд его
упал на книгу, которую он рассматривал, она была открыта на изображении
Болгани. Тарзан нашел свой нож, лениво взял его в руки и с усмешкой взглянул
на приближающуюся гориллу.
когда он спит. Совершенно ясно, что через минуту Болгани превратится в
Намбу-крысу с головой Тантора-слона. Тарзан минувшей ночью достаточно
насмотрелся на эти превращения и знал теперь, чего можно ожидать. Но на этот
раз Болгани не изменил своей формы, он в своем обычном виде медленно
подходил к человеку-обезьяне.
желания броситься в какое-нибудь безопасное убежище, что было его
преобладающим чувством в необычайных ночных приключениях. Он был теперь
самим собой и будет готов к борьбе, если явится необходимость; но он все еще
был уверен, что перед ним не настоящая горилла, а таинственное призрачное
существо.
что-нибудь другое. Однако ни того, ни другого не случилось. Напротив того,
"видение" обрисовалось четко и ясно, как сам Болгани; великолепная черная
горилла дышала жизнью и здоровьем в полосе солнечного света, прорывавшейся
сквозь высокое окно позади юного лорда Грейстока.
думал Тарзан, пассивно выжидая, каков будет следующий забавный эпизод.
Тарзана, огромные клыки сверкнули около самого его лица; отвратительное
рычание раздалось из звериной глотки, горячее дыхание обвеяло щеки Тарзана,
а он, все еще усмехаясь, смотрел на привидение. Тарзана можно ведь одурачить
раз или два, но не бесконечное же число раз подряд. Он знал, что этот
Болгани -- не настоящий Болгани, что будь он настоящий -- он никак не мог бы
найти вход в хижину: ведь один только Тарзан знал, как открыть щеколду.
обезьяны. Она постояла с минуту, ее оскаленные челюсти были у самой шеи
Тарзана, потом она неожиданно пришла к какому-то решению. Вскинув
человека-обезьяну на свои волосатые плечи, с такой легкостью, с какой мы с
вами взяли бы на руки ребенка, Болгани повернулся, выскочил из хижины и
побежал к большим деревьям.
сне; поэтому он широко усмехнулся, когда гигантская горилла, не встретив
сопротивления, уносила его.
хижине, где я уснул. -- При этой мысли он оглянулся и увидел, что дверь в
хижину открыта настежь. Что же это значит? Тарзан всегда заботился о том,
чтобы дверь была закрыта и заперта на щеколду для защиты от диких непрошеных
посетителей. Даже маленькая Ману-мартышка произвела бы роковые опустошения
среди сокровищ Тарзана, попади она внутрь хижины только на пять минут.
Вопрос, возникший в душе Тарзана, смутил его. Где кончались сновидения и
начиналась действительность? Как мог он быть уверен в том, что дверь хижины
не была на самом деле отперта? До сих пор все кругом него казалось вполне
нормальным, не было никаких причудливых искажений, вроде того, какие были во
время его первого сновидения. Не постараться ли немного изменить ход
сновидения -- пойти и затворить дверь? Так будет спокойнее. И во всяком
случае, это не принесет вреда, даже если все, что кажется действительно
происходящим, на самом деле вовсе не имело места.
предостерегающе заворчал и прижал его к себе.
землю, "приснившаяся" ему горилла свирепо повернулась к нему, снова схватила
его и запустила огромные клыки в загорелое, гладкое плечо.
кровь из раны пробудили в нем инстинкты борца. Во сне или на яву, но это не
было уже больше шуткой.
рассвирепела. Она то и дело выпускала из лап плечо человека-обезьяны, чтобы
захватить шейную артерию. Но Тарзану случалось не раз драться с такими
противниками, которые прежде всего старались повредить артерию жизни, и
всякий раз он увертывался от опасности, стараясь ухватить пальцами горло
своего соперника. К этому же стремился он и сейчас. Наконец это ему удалось
-- его громадные мускулы напряглись под смуглой кожей, когда он собрал всю
свою могучую силу, чтобы оттолкнуть от себя волосатый торс. И когда он душил
и сжимал Болгани, его другая рука поднималась до тех пор, пока острие
охотничьего ножа не дошло до свирепого сердца: быстрое движение руки -- и
нож погрузился по самую рукоятку.
поднялась, сделала, шатаясь, несколько шагов вперед и повалилась на землю.
Несколько конвульсивных движений -- и животное затихло.
черную густую копну своих волос. Потом он нагнулся и тронул мертвое тело.
Красная, теплая кровь гориллы окрасила его пальцы. Он поднес их к носу и
понюхал. Потом покачал головой и повернулся к хижине. Дверь по-прежнему была
открыта. Он притворил ее и запер на щеколду. Вернувшись к мертвой горилле,
он опять остановился и почесал свою голову.
отличить одно от другого? Что именно из того, что случалось в его жизни,
было реально и что было нереально?
воинственный крик обезьяны-самца. Где-то далеко отозвался лев. Это было
очень реально и... тем не менее, он не был в этом уверен. Смущенный, он
повернулся и ушел в джунгли.
было ясно и несомненно -- и он знал это твердо -- он никогда не будет есть
мясо Тантора-слона.
среде обезьян в течение нескольких недель царил полный мир, и никакой
внешний враг не покушался на их владения. Для обезьяньего ума все это было
очевидным доказательством того, что так будет и дальше, и что их жизнь
превратилась в вечное блаженство.
обычай) ослабили свою бдительность, а порой самовольно покидали свои посты,
по собственному капризу. Племя разбрелось в разные стороны в поисках пищи.
Мир и благополучие грозили подорвать безопасное существование этой
обезьяньей общины, как иногда случается и с самым культурным государством.
думать, что Нума, Сабор и Шита совершенно исчезли с горизонта. Самки и балу
бродили, никем не охраняемые, по огромным джунглям в то время, как
прожорливые самцы охотились далеко в лощине. Таким образом и случилось, что