Чтение 28–й страницы книги ~Возрожденный дракон~

своего братца к двери, а тени их на стенах танцевали под слабым светом,
точно куклы.

- Прошу вас, гм-гм, госпожа хорошая, сюда вот... Они миновали весь
коридор, открыли дверь, спустились по лестнице и вышли из здания в тесный
проход между гостиницей и конюшней. Сжав огонек мраком, ночь обратила свечу
в мерцающую точку, булавочную головку света. На небе сверкал острый месяц,
светили звезды, и глазастый Перрин все видел очень ясно. Он удивлялся,
отчего Морейн не приказывает Саймону прекратить поклонную гимнастику, но она
молчала.

Манерно поддернув свои юбки, дабы не испачкались они грязью земли, Айз
Седай прошествовала впереди всех, точно королева, скользящая по паркету
своего дворца, а не по темному коридору. На дворе уже было зябко: ночи еще
повиновались эху ушедшей зимы.

- Сюда, господа! - Через задний двор гостиницы Саймон привел отряд
спасателей в загончик позади конюшни и поспешно освободил дверь от запора. -
Вот здесь! - указал он на двери. - Тут, добрая госпожа. Тут мой брат. Брат
Ноам.

Дальний край загона был кое-как, с грубой торопливостью отгорожен
деревянными кольями. Толстую дощатую дверь держал на запоре мощный стальной
замок в петлях засова. Заслоненный от мира войском нерушимых преград, в
конюшне, на полу, застланном соломой, распластанный, лежал на животе
человек. Босоногий. Рубашка его и штаны были разодраны, словно он сам, не
зная, как от них освободиться, их порвал, сдирая с себя одежду. Почуяв запах
немытого тела, Перрин решил, что чувствуют сей дух и Саймон, и Морейн.

Подняв голову, Ноам молча и безучастно смотрел на вошедших. Поверить, что
он действительно Саймону брат, черты его внешности не помогали: во-первых,
подбородок у больного выдавался вперед, к тому же мужчина он был кряжистый,
имел широкие плечи; но ошеломило Перрина не это. Глаза человека. Глаза его
полыхали золотым огнем!

- Почти целый год он вел себя как сумасшедший, госпожа, поверите ли,
врал, будто может разговаривать с волками, понимать их язык! Да вы
посмотрите, какие глазищи у бедного! - Саймон быстро взглянул на Перрина. -
Про волков он заводил речь всякий раз, как напьется. Все мы над ним
смеялись. А с месяцок так, примерно, назад исчез Ноам из деревни. Пошел я
его искать, да и нашел такого, как изволите видеть.

Без особой охоты и с осторожностью Перрин стал приближаться к Ноаму,
точно к волку. Бежать сквозь лес, чуя носом ледяной ветер. Щелкая зубами,
молнией прыгнуть с валуна. Ощутить, как сладко на языке кипит кровь.
Убивать!

Воин-кузнец отпрянул назад, будто спасаясь от огня, заслонил себя
защитой. Не мысли Ноама он прочел, но поток воспоминаний, полуясных желаний,
тоски. Но в больном ощущалось слишком много волчьего. Чтобы успокоиться,
Перрин прислонился к стене; колени у него дрожали. Помоги мне, о Свет!

Морейн возложила длань на замок.

- У мастера Харода есть ключи, госпожа моя, да вот не знаю, даст ли...

Женщина потянула замок на себя, он щелкнул и открылся. Саймон не сводил с
нее глаз. Морейн вытащила замок из петли, и человек без подбородка обратился
к Перрину:

- Но не натворим ли бед, добрый господин? Ноам - брат мой, но когда
матушка Рун пыталась ему помочь, он укусил ее... и он загрыз корову!
Собственными зубами, - Саймон шептал уже едва слышно.

- Морейн! - проговорил Перрин. - Этот больной для вас опасен!

- Все люди опасны, - она холодно усмехнулась. - Успокойся, дружок.

Распахнув дверь, Морейн вступила за ограду загона. Перрин затаил дыхание.

Айз Седай подходила к нему все ближе, и Ноам, оскалившись, стал рычать, и
рычал столь свирепо, что по телу его пошла дрожь. Морейн не обратила на рык
ни малейшего внимания. Она по-прежнему приближалась к больному, а он, рыча,
отползал по соломенной постели, пока не загнал себя в угол. Или она его
загнала?

Неторопливо и без страха Айз Седай опустилась на колени и своими руками
сжала Ноаму виски. Рев его переходил в ворчанье, обратившееся затем в
хныканье столь быстро, что Перрин и ахнуть не успел. Долго, долго Морейн
обнимала голову Ноама, наконец освободила больного и поднялась. Она
обернулась к Ноаму спиной так доверчиво, что горло у Перрина сжалось, - но
целительница бестрепетно выходила из клетки человека-волка, провожаемая его
палящим взором. Открыв дощатую дверь, Морейн повесила замок на место, в
петли, закрывать же его не нашла нужным, - и Ноам кинулся, рыча, на жерди
ограды. Он грыз их, налегал на прутья клетки плечами, старался просунуть меж
ними свою голову, продолжая рычать и щелкать зубами.

Уверенным жестом, без радости и без страха на лице, Морейн стряхнула со
своего платья солому.

- Вы так рисковали! - вырвалось у Перрина. Она посмотрела на него
глубоким взглядом человека, понимающего суть вещей, - и он опустил глаза.
Желтые свои глаза!

- Можете помочь Ноаму, леди? - хрипло спросил у нее Саймон, вглядываясь
своему брату в лицо.

- Могу лишь выразить тебе свое сожаление, Саймон.

- Но хоть что-нибудь сделайте с ним, госпожа моя добрая! Ну, что-то
такое, вы сами знаете, - голос его снова стал едва слышен. - Айз Седай
творят иногда столь волшебные дела...

- Исцеление - дело непростое, Саймон, творят его и больной изнутри самого
себя, и целитель - вместе. В брате твоем не осталось ничего, что помнило бы
его человеческую бытность. Нет таких карт, что наставили бы его на обратный
путь, да и внутри у него нет того, кто мог бы идти назад. Нет больше Ноама,
Саймон!

- Но ведь он... Госпожа моя, Ноам любил шутить, стоило ему только выпить
изрядно. Только он... - Саймон поднял руку к глазам и заморгал. - Спасибо
вам, добрая леди! Я понял: вы бы ему чем-нибудь пособили, кабы могли...

Морейн положила ладонь ему на плечо, тихонько сказала Саймону ободряющие
слова и покинула загон.

Обязанностью его, как Перрин помнил, было следовать за повелительницей,
однако человек в загородке - а вернее, тот, кто когда-то был человеком, -
рычал на деревянные прутья своей клетки и как-то удержал его. Воин-кузнец
шагнул к засову и, к собственному удивлению, сразу его отодвинул, вынув
замок. Хороший замок, кузнецом знатным сработан.

- Что задумали, господин хороший? - спросил Саймон.

Разглядывая добрый замок, Перрин посматривал и на человека, упрятанного в
клетку. Ноам прекратил грызть дерево: он пугливо бросал взгляды на Перрина,
дыша с трудом. Человек-волк уже сломал себе несколько зубов. - Можешь
держать его здесь всю жизнь, - проговорил Перрин, - но лично я не уверен,
что ему от этого будет лучше.

- Если он вырвется отсюда, ему - смерть!

- В клетке или на свободе - он все равно погибнет. А выпустишь на волю -
он станет счастлив, пускай по-своему. Ноам уже больше не брат тебе, но
освободить его можешь только ты. Но можешь и здесь его оставить, а люди
смотреть станут, как он грызет прутья своей клетки, пока бедняга не помрет с
тоски. Разве можно, посадив волка в клетку, ожидать, когда же он станет
счастливым? Или он в силах просидеть за решеткой весь век?

- Ну что ж, - нетвердо заговорил Саймон. - Я понимаю. Да! -
Посомневавшись, он все же кивнул и повернул голову к двери загона.

Более твердого согласия Перрин не стал ждать. Он отворил толстую дверь и
отошел в сторону.

Ноам тотчас же посмотрел в сторону выхода. Через миг он уже выбросил себя
из клетки, мчась на четвереньках, но с удивительным проворством. Из клетки,
пролетев через загон, - в ночь! Помоги нам обоим, о Свет! - подумал Перрин.

- Думаю, свободным-то быть - это ему лучше! - Саймон расправил плечи. -
Но что теперь скажет мастер Харод? Дверь открыта, а Ноама на месте нет!

Перрин захлопнул дверь клетки; огромный замок, водворенный воином на свое
прежнее место, закрываясь, прищелкнул.

- Пусть господин Харод пошевелит мозгами: что же могло произойти?!

Саймон закатился лающим смехом, но тут же умолк.

- Уж он-то придумает, как ему быть! Они все тут парни не промах!
Некоторые из них даже додумались врать, будто Ноам превратился в волка до
конца - и шерсть, мол, на нем выросла, и хвост, - это они наболтали в тот
день, когда Ноам покусал матушку Рун. Надо же такую неправду выдумать!

Вздрогнув, Перрин прислонился головой к двери клетки. Он может и не
обрасти шерстью, но оставаться волком! Волк уже не человек. Помоги мне.
Свет!

- Не всегда мы его здесь держали, - заговорил опять Саймон. - Жил себе в
доме матушки Рун, но когда явились к нам Белоплащники, она и я попросили
мастера Харода запереть Ноама здесь. У Белоплащников всегда с собой список
прислужников тьмы, их-то они, мол, и ищут повсюду. А какие глаза у моего
Ноама, вы видите сами. И в списке у Белоплащников было такое имя: Перрин
Айбара, кузнец. Они всем объясняли, что у него глаза желтые, что он, мол, с
волками заедино. Так вы уж сами теперь понимаете, отчего мне не хотелось,
чтобы они увидели Ноама...

Чуть повернув голову, Перрин искоса поглядел на Саймона, спросил:

- Так ты поверил им, будто Перрин Айбара - Приспешник Тьмы?

- Друг Тьмы не повел бы и бровью, если бы братик мой погиб здесь, в
тюрьме. Думаю я, нашла тебя добрая леди вскоре после случившейся с тобой
напасти. Вовремя пришла тебе помощь! Как бы мне хотелось, чтобы добрая
госпожа пришла к нам в Джарру не нынче, а месяцев этак несколько назад...

Перрину уже было стыдно за то, что он сравнивал сего мужа с лягушкой.

- Я тоже хотел бы, чтобы она как-то выручила Ноама!

Спали меня Свет. но я желаю, хочу всей душой, чтобы Морейн сумела ему
помочь!

Внезапно в голову ему пришло вот что: о судьбе Ноама вся деревня должна
знать! Ведать должны о тайне его желтых глаз!..

- Саймон, не принесешь ли ты ужин мне в номер?.. Кстати, и мистер Харод,
и остальные из местных были, верно, настолько захвачены разглядыванием