Чтение 274–й страницы книги ~Тысяча и одна ночь~

тери, так сильно плача, что увлажнил себе бороду, и его жена спросила
его: "Отчего ты плачешь, о господин мой?" И везирь ответил: "Возьми эту
бумажку и посмотри, что в ней". И жена везиря взяла бумажку и прочитала
ее и увидела, что бумажка содержит послание от ее дочери
аль-Вард-фи-ль-Акмам к Унс-альВуджуду. И тогда к ней пришел плач, но она
поборола себя и удержала слезы и сказала везирю: "О господин, от плача
нет пользы, и правильное решение в том, чтобы нам придумать какое-нибудь
дело для защиты твоей чести и сокрытия обстоятельств твоей дочери".

И она стала утешать его и облегчать его печаль, и везирь сказал ей:
"Я боюсь для моей дочери любви. Разве ты не знаешь, что султан любит
Унс-аль-Вуджуда великой любовью, и моему страху в этом деле есть две
причины. Первая - из-за меня самого, так как это моя дочь, а вторая -
из-за султана, так как Унс-аль-Вуджуд-любимец султана, и, быть может,
из-за этого произойдет великое дело. Каково твое мнение об этом?.."

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Триста семьдесят третья ночь

Когда же настала триста семьдесят третья ночь, она сказала: "Дошло до
меня, о счастливый царь, что, когда везирь рассказал жене о деле своей
дочери и спросил ее: "Каково твое мнение об этом?" - она сказала: "Подо-
жди, пока я совершу молитву о совете" [394]. А потом она совершила молитву
в два раката, как установлено для молитвы о совете, и, окончив молитву,
сказала своему мужу: "Посреди Моря Сокровищ есть гора, называемая "Гора
лишившейся ребенка" (а причина, по которой ее так назвали, еще придет),
и никто не может добраться до этой горы без труда. Устрой же там для па-
шей дочери жилище".

И везирь сказал своей жене, что он построит на этой горе неприступный
дворец и в нем будет жить его дочь. И к ней будут доставлять припасы
ежегодно, из года в год, и поместят с ней людей, которые будут ее разв-
лекать и служить ей. И потом он собрал плотников и строителей и измери-
телей и послал их на ту гору, и они выстроили для девушки неприступную
крепость, - подобной ей не видали видящие. А затем везирь приготовил
припасы и верблюдов и вошел к своей дочери ночью и приказал ей соби-
раться в дорогу. И сердце ее почуяло разлуку. И когда девушка вышла и
увидала людей в обличье путешественников, она заплакала сильным плачем и
стала писать на дверях, оповещая Унс-аль-Вуджуда, какое она испытала
волнение, - от него дыбом встают волосы на коже и тают крепкие камни и
текут слезы. А написала она такие стихи:

"Аллахом прошу, о дом, любимый когда пройдет,

Под утро, приветствуя словами влюбленных,

Привет передай от нас ему благовонный ты,

Теперь ведь не знаем мы, где вечером будем,

Не знаю, куда сейчас меня увезти хотят, -

Со мною уехали поспешно, украдкой,

Во мраке ночном и птицы, сидя в ветвях густых,

Оплакивали меня и горько стенали.

И молвил язык судьбы за них: "О погибель нам,

Когда разлучили вдруг влюбленных и верных".

Увидев, что чаша дали снова наполнена

И чистым питье ее рок пить заставляет,

К нему подмешала я терпенье прекрасное,

Но вас мае терпение забыть не поможет",

А окончив свои стихи, она села и поехала вместе со своими людьми, пе-
ресекая степи, пустыни, равнины и кручи, пока не достигла Моря Сокровищ.
И разбили палатки на берегу моря и построили для девушки большой ко-
рабль, и посадили ее туда вместе с ее женщинами. И везирь приказал, что-
бы, после того как они достигнут горы и отведут девушку и ее женщин во
дворец, люди возвратились бы на корабле назад, а сойдя с корабля, слома-
ли бы его. И они уехали и сделали все, что приказал везирь, и вернулись,
плача о том, что случилось.

Вот что было с ними. Что же касается Унс-аль-Вуджуда, то он поднялся
после сна и совершил утреннюю молитву, а затем сел на коня и отправился
служить султану. И, как всегда, он проезжал мимо ворот везиря, надеясь,
что, может быть, увидит кого-нибудь из приближенных везиря, которых он
обычно встречал, и посмотрел на ворота и увидал, что на них написано
стихотворение, ранее упомянутое.

И когда Унс-аль-Вуджуд увидел это стихотворение, мир исчез для него,
и огонь загорелся в его груди, и он возвратился к себе домой, и не стало
для него покоя, и его охватило нетерпение, и он тревожился и волновался,
пока не пришла ночь. И Унс-аль-Вуджуд никому ничего не сказал и, переря-
дившись, вышел в темноту ночи и блуждал без дороги, не зная куда идет. И
он шел всю ночь и следующий день, пока не усилился жар солнца и не запы-
лали горы, и не почувствовал он сильную жажду. И увидел он дерево, и за-
метил подле него ручей с текучей водой, и направился к этому дереву, и
сел на берегу ручья. И он хотел напиться, но вода не имела вкуса у него
во рту, и цвет его лица изменился, и оно пожелтело, и ноги его распухли
от ходьбы и утомления, и он горько заплакал и пролил слезы и произнес
такие стихи:

"Опьянен к любимым страстью любящий,

Чем сильней влюблен, приятней тем ему.

И блуждает от любви и бродит он,

Не нужна ему ни пища, ни приют.

Как же будет жизнь приятна любящим,

Что покинули любимых, я дивлюсь?

Я ведь таю, когда страсть во мне горит,

И текут обильно слезы по щекам.

Их увижу ль, иль увижу в стане их

Человека, что излечит сердце мне?"

А окончив свои стихи, он так заплакал, что увлажнил землю, а затем, в
тот же час и минуту, поднялся и пошел бродить. И когда он шел по степям
и пустыням, вдруг вышел лев, шею которого душили волосы, и голова его
была величиной с купол, и пасть шире, чем ворота, а клыки, точно бивня
слона. И при виде льва Унс-альВуджуд убедился, что умрет и, обернувшись
лицом к кыбле, произнес исповедание веры и приготовился к смерти. А он
знал из книг, что если смириться перед львом, то и лев перед тобой сми-
рится, так как его укрощают хорошие слова и он делается гордым от пох-
вал. И он начал говорить льву: "О лев из чащи, о храбрец пустыни, о ви-
тязь, о отец молодцов, о султан зверей, - я тоскующий влюбленный, и по-
губили меня любовь и разлука, и, расставшись с любимыми, я потерял вер-
ный путь. Выслушай же мои слова и сжалься над моей любовью и страстью".

И лев, услышав его слова, отошел назад и сел, опершись на хвост, и
поднял к нему голову и стал играть хвостом и передними лапами. И когда
Унс-аль-Вуджуд увидал эти движения, он произнес такие стихи:

"Лев пустыни, умертвишь ли ты меня,

Прежде чем я встречу тех, чьим стал рабом?

Я не дичь, о нет, и жира нет на мне -

Потеряв любимых, я недужен стал.

С милыми расставшись, сердцем я устал

И подобен телу в саване теперь.

Абу-ль-Харис [395], лев в бою, не дай же ты

Радости хулителям в тоске моей.

Я влюбленный, утопившийся в слезах,

И разлукой с милыми встревожен я.

И во мраке ночи ими занят я,

И любовь из бытия взяла меня".

А когда он окончил свои стихи, лев поднялся и пошел к нему..."

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Триста семьдесят четвертая ночь

Когда же настала триста семьдесят четвертая ночь, она сказала: "Дошло
до меня, о счастливый царь, что когда Унс-аль-Вуджуд окончил свои стихи,
лев поднялся и пошел к с ласковым видом, и глаза его были полны слез, а
подойдя к нему, он лизнул его языком и пошел впереди него, сделав ему
знак: "Следуй за мной!"

И Унс-аль-Вуджуд последовал за ним, и так они шли, пока лев не под-
нялся с ним на гору. А потом лев спустился с этой горы, и юноша увидал
следы прошедших в пустыне и понял, что это следы тех, кто шел с
альВард-фи-ль-Акмам. И он пошел по следам. И когда лев увидел, что юноша
пошел по следам и понял, что это след людей, прошедших с его возлюблен-
ной, он повернул назад и ушел своей дорогой.

Что же касается Унс-аль-Вуджуда, то он шел последу в течение дней и
ночей, пока не пришел к ревущему морю, где бились волны, и здесь след
оборвался. И понял Унс-аль-Вуджуд, что дальше их путь пролегал по морю,
и оборвались тут его надежды, и он пролил слезы и произнес такие стихи:

"Далеко стремлений цель, и стойкость мала моя,

И как я найду их в пучине морской теперь?

И как буду стоек я, погибла когда душа -

От страсти к ним я со сном покончил для бдения,

С тех пор, как места родные бросив, ушли они, -

И сердце огнем горит мое, да и как горит!

Сейхуя и Джейхун [396] ток слез моих, или сам Евфрат,

Превысит теченье их потоп или дождь с небес,

И веки болят мои от слез, что текут из них,

А сердце спалил огонь и искры летучие,

Любви и страстей войска на сердце накинулись,

А войско терпения разбито и вспять бежит,