Чтение 275–й страницы книги ~Тысяча и одна ночь~

Я душу свою подверг опасности, их любя,

И душу считал из них легчайшей я жертвою.

Аллах, не взыщи с тех глаз, что в стаде смотреть могли

На прелесть, которая светлее луны была!

И ныне повергнут я глазами огромными,

Чьи стрелы без тетивы вонзаются в сердце мне.

Обманут я мягкостью был членов, что нежны так,

Как нежна на дереве ветвь ивы зеленая.

Желал я сближенья с ними, чтобы помочь себе

В печальных делах любви, в заботе и горести.

По стал я, как прежде был, печален и горестен,

И все, что со мной случилось, - глаз искушение".

А окончив свои стихи, он так заплакал, что упал, покрытый беспа-
мятством, и провел в бесчувствии долгий срок, а потом очнулся и повер-
нулся направо и налево, но никого не увидал в пустыне.

И Унс-аль-Вуджуд испугался диких зверей и поднялся на высокую гору, и
когда он стоял на этой горе, он вдруг услышал голос - человека, который
говорил в пещере. И Унс-аль-Вуджуд прислушался, и вдруг оказалось, что
это богомолец, который оставил мир и углубился в благочестие, и юноша
постучался к нему в пещеру три раза, но богомолец не ответил ему и не
вышел. И тогда Унсаль-Вуджуд стал испускать вздохи и произнес такие сти-
хи:

"Достигну каким путем того, что желаю я,

И брошу заботы все и горе и тягости?

Все страхи и ужасы седым меня сделали,

И сердце и голова - седые в дни юности.

Помощника не нашел себе я в любви моей

И друга, чтоб облегчить тоску и труды мои.

И сколько в любви моей боролся со страстью я,

Но, мнится, судьба моя идет на меня теперь.

О, сжальтесь над любящим, влюбленным, встревоженным,

Покинутым, что разлуки чашу до дна испил!

Огонь и в душе моей и в сердце погас уже,

И разум мой похищен разлукой и горестью.

И не было дня страшней, чем тот, когда я пришел

В жилище их и увидел надпись на их дверях.

Так плакал я, что вспоил я землю волнением,

Но тайну свою сокрыл от ближних и дальних я.

Молящийся, что в пещере скрылся, как будто бы

Вкус страсти попробовал и ею был похищен, -

Коль после всего того, что ныне я испытал,

Достигну я цели, нет ни горя ни устали"

А когда он окончил свои стихи, дверь пещеры вдруг открылась, и
Унс-аль-Вуджуд услышал, кто-то говорит: "О милость!" И он вошел в дверь
и приветствовал богомольца, и тот ответил на его приветствие и спросил:
"Как твое имя?" - "Мое имя - Унс-аль-Вуджуд", - ответил юноша. И богомо-
лец опросил: "А почему ты пришел сюда?" И Унс-аль-Вуджуд рассказал ему
свою историю с начала до конца и поведал ему обо всем, что с ним случи-
лось, и богомолец заплакал и сказал ему: "О Унсаль-Вуджуд, я провел в
этом месте двадцать лет и не видел здесь никого до вчерашнего дня, а
вчера я услышал плач и шум, и, посмотрев в сторону звуков, я увидел мно-
жество людей и палатки, расставленные на берегу моря, и люди построили
корабль, и на него село несколько человек, и они поплыли по морю. А по-
том корабль вернулся с некоторыми из тех, кто сел на него, и они сломали
корабль и ушли своей дорогой. И я думаю, что люди, которые уехали морем
и не вернулись, и есть те, кого ты ищешь, о Унс-аль-Вуджуд. И забота
твоя тогда велика, и беспокойство тебе простительно. Но не найдется лю-
бящего, который не испытал бы печалей".

И затем богомолец произнес такие стихи:

"Ты думал, Уис-аль-Вуджуд, что духом свободен я,

А страсть и любовь меня то скрутит, то пустит вновь.

Я страсть и любовь позвал давно уже, с малых лет,

Когда я ребенком был, еще молоко сосал.

Любовью я занят был срок долгий, узнал ее:

Коль спросишь ты обо мне, так знает меня любовь. И выпил я чашу
страсти, горя и худобы,

И стад как бы стертым я, так мягок я телом был.

Имел прежде силу я, но стойкость ушла моя,

И войско терпения разбито мечами глаз.

Сближенья нельзя желать в любви без жестокости,

Ведь крайности сходятся, ты знаешь, с начала дней,

Свершила любовь свой суд над всеми влюбленными,

Забвенье запретно нам, как ересь мятежная",

А окончив говорить свое стихотворение, богомолец подошел к
Унс-альВуджуду и обнял его..."

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Триста семьдесят пятая ночь

Когда же настала триста семьдесят пятая ночь, она сказала: "Дошло до
меня, о счастливый царь, что богомолец, окончив говорить свое стихотво-
рение, подошел к Унс-аль-Вуджуду и обнял его, и они так плакали, что го-
ры загудели от их плача. И плакали они до тех пор, пока не упали, покры-
тые беспамятством. А очнувшись, они дали друг другу обет быть братьями
ради Аллаха великого. И затем богомолец сказал Унс-аль-Вуджуду: "Сегодня
ночью я помолюсь и спрошу для тебя у Аллаха совета". И Унс-альВуджуд от-
вечал ему: "Внимание и повиновение!"

Вот что было с Унс-аль-Вуджудом. Что же касается аль-Вард-фи-ль-Ак-
мам, то ее привезли к горе и привели во дворец, и, взглянув на него, она
увидала, как он устроен, и заплакала и сказала: "Клянусь Аллахом, это
прекрасное место, но как недостает здесь любимого!"

И она увидела на острове птиц и велела одному из своих приближенных
поставить силки и изловить нескольких, и всякий раз, как поймает, сажать
птиц в клетки во дворце, и слуга сделал так, как она велела.

И аль-Вард-фи-ль-Акмам села у окна и стала вспоминать, что с ней слу-
чилось, и усилились ее любовь, страсть и волненье, и она пролила слезы и
сказала такое стихотворенье:

"О, кому же посетую на любовь я,

На разлуку о возлюбленным и печали

И на пламя внутри меня? Но все это

Я не выдам, - боюсь доносчиков злобных,

Зубочистке подобна я ныне стала

От разлуки и пламени и рыданий,

Где любимый, чтоб глазом мог он увидеть,

Что лишенным ума теперь я подобна?

Заточили они меня не по праву

В таком месте, что милому не добраться.

Прошу солнце я тысячу пожеланий

Передать, как взойдет оно или сядет,

Дорогому, что лик луны затмевает

Красотою, а тонкостью - ветку ивы"

Если роза напомнит мне его щеки,

"Нет, - скажу я, - коль не моя, не похожа".

Его губы слюны ручей источают,

И несет он в огне горящему влагу.

Как забуду, когда он дух мой и сердце,

Хворь, недуги несет, и врач, и любимый?"

А когда спустился на землю мрак, ее страсть усилилась, и она вспомни-
ла о том, что прошло, и произнесла такие стихи:

"Спустился на землю мрак, и боль взволновала страсть,

Тоска растревожила во мне все страдания,

Разлуки волнение в душе поселилось,

И мысли повергнули меня в небытие опять.

Любовью взволнована, тоской сожжена я вся,

И слезы открыли тайну, мною сокрытую.

И - нет положения, которое знала б я -

Так кости тонки мои, больна и слаба я так.

И сердца моего ад огнями горит давно,

И зной его пламени мне печень терзает, жжет.

Проститься я не имела власти с любимыми,

Покинув их, о печаль моя и страдания!

О нет, кто им передаст о том, что со мной теперь -

Готова я выдержать все то, что начертано!

Аллахом клянусь, в любви я век не забуду их,

Ведь клятва людей любви есть клятва достойная!

О ночь! - передай привет любимым ты от меня

И, зная, свидетельствуй, что я не спала совсем!"

Вот что было с аль-Вард-фи-ль-Акмам. Что же касается Унс-аль-Вуджуда,
то богомолец сказал ему: "Спустись в долину и принеси мне лыка с пальм".
И Унсаль-Вуджуд спустился и принес лыка. Богомолец взял лыко и свил из
него сеть, как для соломы, а потом сказал: "О Унс-аль-Вуджуд, в глубине
долины есть кусты, которые растут и сохнут на корнях, - спустись туда и
наполни эту сеть; завяжи ее и брось в море, а сам сядь на нее и выезжай
на простор моря, - быть может, ты достигнешь своей цели. Тот, кто не
подвергает себя опасности, не достигнет того, к чему стремится".

И Унс-аль-Вуджуд отвечал: "Слушаю и повинуюсь!" А затем он простился
с богомольцем и ушел от него и приступил к исполнению того, что он при-
казал, испросив благословение старца.

И Унс-аль-Вуджуд пошел в глубь долины и сделал так, как велел ему бо-