Чтение 276–й страницы книги ~Тысяча и одна ночь~

гомолец. А когда он доплыл на сети до середины моря, подул ветер и пог-
нал его далеко, так что он скрылся из глаз богомольца. И он не переста-
вая плыл по морской пучине, то поднимаемый одной волной, то опускаемый
другой, и видел, какие в море диковины и ужасы, пока не выбросили его
судьбы через три дня к Горе лишившейся ребенка. И он вышел на сушу, точ-
но оглушенный цыпленок, страдая от голода и жажды, и увидал бегущие по-
токи, и птиц, чирикающих на ветвях, и плодоносные деревья, росшие парами
и отдельно. И он поел плодов, и напился из потоков, и пошел бродить, и
увидел вдали что-то белое, и пошел по направлению к нему. И, подойдя
ближе, Унс-аль-Вуджуд увидел, что это дворец, неприступный и укреплен-
ный. И он подошел к воротам и увидел, что они заперты, и просидел возле
них три дня, и, когда он сидел, вдруг ворота дворца открылись и оттуда
вышел евнух. И он увидел Унс-альВуджуда и спросил его: "Откуда ты и что
тебя сюда привело?" И Унс-аль-Вуджуд ответил: "Я из Испахана. Я плыл по
морю с товаром, и корабль, на котором я был, разбился, и волны выбросили
меня на этот остров". И евнух заплакал и обнял юношу и сказал: "Да прод-
лит Аллах твою жизнь, о лик любимых! Испахан - моя страна, и у меня там
есть двоюродная сестра, которую я любил, когда был молод, и я сильно был
влюблен в нее. И на нас напали люди сильнее нас и захватили меня вместе
с прочей добычей (а я был маленький) и оскопили меня, а потом меня про-
дали в евнухи, и вот я в таком положении..."

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Триста семьдесят шестая ночь

Когда же настала триста семьдесят шестая ночь, она сказала: "Дошло до
меня, о счастливый царь, что евнух, который вышел из дворца
аль-Вард-фи-ль-Акмам, рассказал Унс-аль-Вуджуду обо всем, что случилось
с ним, и сказал: "Люди, которые меня захватили, оскопили меня, и продали
в евнухи, и вот я в таком положении".

И после того как евнух приветствовал Унс-аль-Вуджуда и пожелал ему
долгой жизни, он ввел его во двор дворца. Унс-аль-Вуджуд увидел там
большой пруд, окруженный деревьями и кустами, и во дворе были птицы в
серебряных клетках с золотыми дверцами, и клетки эти были повешены на
ветвях, и птицы в них щебетали, прославляя владыку судящего. И Ун-
саль-Вуджуд подошел к первой птице и вгляделся в нее, и вдруг это оказа-
лась горлинка. И когда птица увидела юношу, она возвысила голос и сказа-
ла: "О благой!"

И Унс-аль-Вуджуда покрыло беспамятство. А очнувшись от беспамятства,
он стал испускать вздохи и произнес такие стихи:

"Горлинка, безумна ль тоже ты, как я?

Так спроси владыку и скажи: "Благой!"

Если б знать, - твой возглас от восторга ли,

Или же от страсти, что в душе живет?

Ты поешь ли с горя, потеряв друзей,

Иль забыта ими и болеешь ты?

Или потеряла милых ты, как я?

Ведь жестокость-признак, что была любовь

Тех, кто вправду любит, охрани Аллах!

Их я не забуду, хоть бы я истлел",

А окончив свои стихи, он так заплакал, что упал, покрытый беспа-
мятством, а опомнившись, он шел, пока не дошел до второй клетки, и там
он увидел вяхиря. И когда вяхирь увидел его, он проворковал: "О вечный,
благодарю тебя!" И Унс-аль-Вуджуд стал испускать вздохи и произнес такие
стихи:

"О вяхирь, что промолвил, воркуя, мне:

"О вечный, благодарен я в горести!"

Возможно, что Аллах своей милостью

Сведет меня с любимым в пути моем.

Бывал со мной медовых властитель уст,

И страсть мою еще сильней делал он.

И молвил я (а в сердце горел уже

Огонь любви, и душу он жег мою,

И токи слез как кровь лились из очей,

И по щекам текли они струями):

"Нет тварей здесь" не знающих горестей,

Но все терпеть в беде моей буду я,

Когда Аллах - клянусь его силою! -

Сведет меня с владыками, в светлый день,

Я все отдам, чтоб угостить любящих, -

Обычай их тадсов, каков обычай мой,

И выпущу из их темниц птичек я,

И горести докину для радости!",

А окончив свои стихи, он подошел к третьей клетке и нашел там со-
ловья. И соловей защебетал при виде юноши, и тот, услышав его, произнес
такие стихи:

"Мне нравится соловьиный голое, - так нежен оп,

Как голос влюбленного, от страсти погибшего.

О, сжальтесь над любящими! Сколько ночей они

От страсти волнуются и горя и напастей,

Как будто бы из любви великой сотворены, -

Ни утра, ни сна им дет, от страсти и горести.

Когда потерял я ум, влюбившись, прикован был

К любимому страстью я, когда ж я прикован был,

Ток слез полился, как цепь, и молвил я: "Цепи слез

Длинней теперь сделались, и ими прикован я.

Далеко они, и грусть все больше, и нет уже

Сокровищ терпения; тоскою встревожен я.

Коль будет рок справедлив и снова сведет меня

С любимым, и вновь покров Аллаха покроет нас.

Одежду свою сниму я, милый чтоб видеть мог,

Как тело изнурено разлукой моей вдали".

А окончив свои стихи, он подошел к четвертой клетке и увидел в ней
соловья другой породы, и соловей застонал и защебетал при вида
Унс-аль-Вуджуда, а тот, услышав его щебетанье, пролил слезы и произнес
такие стихи:

"Соловья прекрасный голос на заре

Любящих забыть заставит прелесть струп.

На любовь Унс-аль-Вуджуд вам сетует

И на страсть, что стерла след его совсем.

Часто слышали мы песни, что могли

От восторга сталь и камень размягчить,

И под утро ветерок вам весть давал

О садах, где расцвели уже цветы.

И вдыхать и слышать рады были мы

Ветерок и птичек пенье на заре.

Но мы вспомнили покинувших друзей

И пролили слез потоки, точно дождь.

И в душе зарделись пламя и огонь,

Загорелись, как искры уголек.

Помешал Аллах влюбленным получить

От любимых или близость, или взгляд.

У влюбленных, право, оправданья есть,

Проницательный один лишь знает их".

А окончив свои стихи, он прошел немного и увидел прекрасную клетку, -
не было клетки лучше ее - и, приблизившись, он нашел в ней лесного голу-
бя (а это вяхирь, известный среди птиц), и голубь щебетал от страсти, а
на шее у него было ожерелье из драгоценных камней, редкостно красивое. И
Унс-аль-Вуджуд всмотрелся в голубя и увидел, что он сидит в клетке, по-
теряв разум и ошеломленный, и, увидав его в таком состоянии, юноша про-
лил слезы и произнес вот эти стихи:

"О лесной мой голубь, шлю тебе привет,

Всех влюбленных Другу, от людей любви.

Сам влюблен в газель я стройную давно,

Чьи глаза острее лезвия меча,

Сожжены любовью сердце и душа,

Худоба владеет телом и болезнь, Сладость пищи уж запретна для меня,

Как запретно сна приятность мне узнать. Утешенье и терпение ушли,

А любовь, тоска и горе - те со мной. Как мне будет жизнь приятна пос-
ле них,

Когда в них мое желанье, цель и дух?"

А когда Унс-аль-Вуджуд окончил свои стихи..."

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Триста семьдесят седьмая ночь

Когда же настала триста семьдесят седьмая ночь, она сказала: "Дошло
до меня, о счастливый царь, что, когда Унс-аль-Вуджуд окончил свои сти-
хи, лесной голубь пробудился от оцепенения и, услышав его слова, стал
кричать и стонать и умножил щебетанье и стоны, так что едва не заговорил
с напеве, и язык обстоятельств сказал за него такие стихи:

"О влюбленный, ты на память мне привел

Дни, когда погибла молодость моя,

И любимого, чей облик я любил,

Кто красою превосходной всех прельщал.

Его голос, тонкий, чистый, на ветвях

Он внимание к звукам флейты отвлекал.

Растянул силки ловец, поймал его,