Чтение 29–й страницы книги ~Долина совести~

Грэм покачал головой:

- Скорее всего, для него просто не существует ни совести, ни ее
противоположности. У него нет органа, чтобы испытывать чувство вины, - как у
тебя с Деей нет органа, чтобы притягивать или отталкивать металлические
предметы...

- А у тебя есть? - заинтересовалась Дея.

- А почему, ты думаешь, стрелы с железными наконечниками не берут меня? -
удивился Грэм..."

***

Сценарий ему не понравился. Слишком прямолинейно, во многих местах
упрощено, сведено к комиксу; Влад сел писать обширное письмо сценаристам,
дописал до половины и бросил, решив, что личной встречи все равно не
избежать.

Он съездил на почту и наконец-то бросил в ящик письмо к Анне, которое
таскал в кармане вот уже несколько недель. Спросил корреспонденцию "До
востребования" - однако писем на его имя не было.

Вернувшись домой, Влад сел к компьютеру, однако тролль со спутниками так
крепко увязли на подступах к Долине Совести, что вытащить их без переработки
всей последней главы представлялось невозможным. Влад вытащил из сарая лыжи,
натер их подошвы вонючей мазью для мягкого снега, натянул комбинезон и
двинулся по целине, то и дело проваливаясь по щиколотку и пыхтя, как мировая
машина.

Через два часа вокруг дома имелась отличная накатанная лыжня, а красный и
потный Влад придумал сюжет для рассказа: про то, как двое братьев-мальчишек
потеряли зимой ключи от квартиры, а мама придет только вечером, и они
топчутся под домом, злясь друг на друга и страшась наказания, и вот старший
в ожидании вечера сотворяет мир с планетами, солнцем и людьми, а младший
становится в этом мире злым духом, разрушителем, дьяволом...

Когда стемнело, Влад принял горячий душ и полбутылки коньяка.

И заснул, ни о чем не думая.

***

На третий день он впервые ощутил ломоту в висках. Он соврал себе, что
снова простудился, и съел на ночь аспирина; наутро ломота перешла в боль, к
которой присоединились ощущение духоты, тоска и слабость.

Уже все прекрасно понимая, он все еще бродил по дому, заглядывал в
зеркала, глупо улыбался и говорил своему бледному отражению:

- Да нет же... Не может быть...

Страшно ли было Димке умирать? Умирать, зная, что мог бы выжить - если бы
рядом был Влад?

Звал ли он Влада? Просил ли врачей, чтобы к нему Привели
друга-одноклассника? И что врачи при этом думали? Списывали на бред?

Влад вспоминал рыжую шубу, холодные оценивающие глаза - и эту улыбку.
Улыбку, после которой, в общем-то, уже все было ясно, не стоило уродоваться,
вертясь вокруг дома на лыжах по липкому снегу...

- Нет! - Влад ударил кулаком по столу, так что Гран-Грэм свалился с
крышки компьютера, а рука на минуту отнялась. - Не может быть... Откуда?!
Значит...

Ничего не значит. Хотя многое объясняет. Все, что делала эта женщина,
было грамотной кампанией по привязыванию. Она знала о природе уз никак не
меньше Влада; чего она добивалась?

Чего добивалась, то в конце концов и случилось.

Влад рассмеялся. Он хохотал и ржал, ему было даже весело, он хотел бы
видеть лицо Анжелы в ту минуту, когда она поймет...

Задребезжал дверной звонок. Все еще похрюкивая от смеха, Влад пошел
открывать.

Удар! Прекрасная женщина на пороге. Одновременно протянутые руки,
соприкоснувшиеся ладони. Теплый весенний ливень, солнечный луч на щеке,
мгновенно исчезающая боль, спокойствие и радость - вот, оказывается, как это
выглядит изнутри. Вот что испытывала Иза, встречаясь с ним после нескольких
дней разлуки.

Женщина отшатнулась. Сперва в ее глазах мелькнуло умиротворение,
разгладились болезненные морщины на лбу; потом она долго смотрела на Влада -
как будто он был истлевшим мертвецом, только что выбравшимся из-под ее
кровати.

- Войди, - сказал он сухо.

Теперь, когда эйфория схлынула, он видел перед собой не
фею-избавительницу. Он видел озабоченную бледную стерву.

- Что ты еще забыла? Тапочки? Носовой платок? Она смотрела.

- Ну, не стесняйся. Лифчик? Пуговку? Поищи, что ты забыла, мой дом в
твоем распоряжении, давай, ищи... Она молчала.

- Удивительное дело, - сказал Влад сам себе. - Невероятно. Уникальное
совпадение, невозможный случай... Почему же мне так хочется плюнуть тебе в
лицо, коллега?

- Мы видимся в последний раз, - сказала она тихо. - Сейчас я уеду, а ты
останешься. Будешь искать меня, будешь ныть, блевать, орать от боли...
Будешь биться лбом о утенку, звать меня... Он усмехнулся:

- Ты так хорошо знаешь, что бывает с теми, кого ты оставила? Ты уже
промышляла этим? Ты привязывала к себе людей - специально? Мужчин? Богатых?
Правда?

- Ты будешь корчиться, извиваться, тебе будет казаться, что твое тело
рвут на части, что тебя заживо едят черви...

- Ты тоже, - сказал он без улыбки. - Все это ждет и тебя.

- А я выдержу, - сказала она сквозь зубы.

- Тем лучше, - он встал, приглашающе повел рукой к двери. - Прощай.
Скатертью дорога.

***

- Это я писал письма, - Сказал Влад. - Апрель - это я.

- Я догадалась, - сказала Анна после небольшой паузы.

- Я знал, что ты догадалась.

К тому дню был сдан последний экзамен. К тому дню Влад уже получил свой
"свободный диплом", а Анна - он знал - нашла работу в родном городе, в
какой-то газете, и на нее даже прислали именную заявку.

Уже известен был день свадьбы Анны и Славика.

Уже многое было известно.

Через шесть часов после полудня небо обрело золотисто-фиолетовый оттенок.
Откуда-то доносились голоса, музыка, попискивали ласточки.

- А я давно догадалась, - повторила Анна шепотом.

- А я давно знал, что ты догадалась.

Кто-то окликнул Анну, но она не оглянулась.

- Ты ведь не думаешь, что я сумасшедший, - сказал Влад.

- Нет, - медленно отозвалась Анна. И спросила после паузы:

- Ты... неизлечимо болен?

- Наверное, да, - сказал Влад.

***

- То есть как это - в любом направлении? - спросила женщина в окошке
кассы. - Конкретно - на какой вам рейс?

Влад с трудом поднял голову. Подступающая тоска была как вечер - сперва
беспокойные минуты после заката, потом сумерки, потом медленно
наваливающаяся темень; сейчас Влад вступал в сумерки. Любое движение
давалось "через не могу", через сопротивление, через глухую боль.

Расписание рейсов занимало огромную стену напротив. Влад прищурился; если
бы он мог ткнуть пальцем в эту желто-зеленую "простыню", выбрать было бы
куда легче - но для этой беспроигрышной операции у Влада были слишком
короткие руки.

- Какой. Следующий. Рейс? - спросил он у женщины в окошке. - Все. Равно.
Куда.

Она не выказала удивления. Покосилась на невидимый Владу монитор:

- Рейс двести, двадцать, Остленд. Вы уверены, что у вас есть виза?

- Не. Требующий. Визы, - уточнил Влад.

- Шестьсот семь, Майск. Через четыре часа. Вам подходит?

Влад заплатил.

Внутренние сумерки делались все гуще; он боялся, что не сумеет сесть в
самолет. Регистрация начнется только через два часа...

Он заставил себя отогнать машину на платную стоянку. В зеркале заднего
обзора отражалось серое, тяжелое, будто вылитое из асфальта лицо с
квадратной челюстью. Парнишка, бравший деньги за стоянку, покосился на
странного клиента с опаской.

На часах было четырнадцать ноль пять. Он бездарно затянул отъезд: сперва
не мог дозвониться до издателя, потом застрял в пробке, потом...

Надо пообедать, сказал он сам себе. И повел себя - непослушное, полное
боли тело - через стеклянную дверь в ресторан.

Его мутило при взгляде на еду, но он заставил себя съесть тарелку теплого
бульона с овощными кубиками. Против ожидания, стало немного легче; Влад
нашел в себе силы пересечь площадь и опуститься за столик кафе, столь же
дорогого, сколь и экзотичного.

До начала регистрации оставался час. Влад заказал чашку самого крепкого
кофе с самым лучшим коньяком.

Что там будет, в Майске? Не важно. Прежде он никогда не бывал там. Никто
его не знает. Он снимет номер в гостинице, повесит на двери табличку "Не
беспокоить"...

Возможно, в какой-то момент он смалодушничает и ему захочется вернуться к
Анжеле. Но уже не сможет.