– Келли!
Низенький широкоплечий человек, сидевший на другом конце стола, отложил в сторону клубок пряжи, которую он распутывал. Эдвард Келли, сильнейший медиум, был родом из Ирландии, из графства Лимерик. Во всей его внешности, если не считать меховой шапки, натянутой на уши, на первый взгляд не было ничего примечательного; лишь в глазах его горел какой-то загадочный огонек. Всякий, кто заглянул бы в эти глаза, был бы сразу околдован. Необыкновенные глаза. Огромные, печальные, они манили, притягивали к себе, словно магнит. Дьявольские глаза.
– Да? – отозвался Келли. Он смотрел на доктора Д, приподняв одну бровь.
– Я чувствую, что кто-то сейчас поднимается по лестнице, – сказал доктор Д.
– Мне выйти и посмотреть, кто там? – спросил Келли.
– Сперва погадай: у меня появились нехорошие предчувствия… только никак не могу понять, одно или два…
Келли придвинул к себе стакан, до краев наполненный водой. Поплевав на указательный палец, он несколько раз обмакнул его в воду – по поверхности пошли круги. Келли начал пристально вглядываться в них.
Зрачки медиума расширились, неподвижно уставившись в одну точку. Сначала перед его глазами замелькали цветные пятна. Потом на дне стакана появились какие-то полупрозрачные тени, призрачные очертания фигур… Духи, которых вызывал ирландец, были сейчас не более чем тонкими струйками воды, поднимающимися со дна, изгибающимися в причудливом змеином танце. Он слышал звуки потустороннего мира… Постепенно неясные видения стали обретать форму, и вот он уже мог отчетливо видеть перед собою два лица – мужское и женское. Вокруг их голов сияли радужные нимбы, видимые только его глазу – они указывали на тесную связь этих двоих с миром духов.
– К нашей двери подошли двое, – сказал он доктору Д. – Мужчина и девушка. Странная пара… хотя на первый взгляд не определишь, в чем заключается эта странность. Мужчина – высокий, белобрысый; девушка – с каштановыми волосами. Красивая… На вид они вполне приличные люди.
– Ну, что ж, если они тебе нравятся, я их приму, – сказал доктор Д. – Только вот у меня было такое странное чувство… Я хотел знать, в чем его причина.
– При чем же здесь я? – возмутился Келли. – Если вам угодно это знать, почему бы не заглянуть в волшебное зеркало? Оно расскажет все об этих таинственных незнакомцах…
– Волшебное зеркало находится в другой комнате, – невозмутимо ответил доктор Д. – Не понимаю, почему ты вдруг так рассердился.
– Кто рассердился? Я?! – воскликнул Келли, нахмурившись. – Почему вы думаете, что я рассердился?
– Ну, значит, ты выглядишь сердитым, – сказал доктор Д.
– А с чего мне сердиться, – не унимался Келли, – ежели мне не на что жаловаться? Кто сопровождал вас во время вашего спиритического путешествия по Европе? Я. И разве я не выступаю в главном номере вашей цирковой программы? Я делаю для вас всю работу, и где вы найдете человека, который даст вам больше духовной энергии, чем я? Значит, мне есть чем гордиться…
– Мне кажется, Эдвард, – сухо сказал доктор Д, – мы уже обсуждали с вами этот вопрос. Идите откройте дверь.
Ворча, Келли пошел к двери. Слуги никогда не было на месте, если в его услугах возникала надобность. Нетрудно было угадать, где он находится, даже не глядя в воду – конечно, он наверху, в своей каморке, лечит старую рану, полученную им в одном из сражений под знаменами Черного Принца {65} – эту историю он неоднократно рассказывал своему хозяину.
Келли вспомнилась его родная зеленая Ирландия, широкие луга, где он пас овец, и юные девушки, приходившие к нему – девушки, с которыми он проводил блаженные часы на холмах, откуда было видно море. Ах, этот ни с чем не сравнимый запах соленого ветра, запах свежей травы!.. Он потряс головой, чтобы отогнать наваждение. Память, довольно!
Он открыл дверь. На пороге стояли Мак и Маргарита.
– Здравствуйте, – сказал Мак. – Нам хотелось бы поговорить с доктором Д.
– О чем вы собираетесь с ним разговаривать? – осведомился Келли.
– О, это предназначается только для его ушей.
– Вам придется сказать мне, или это никогда не достигнет его ушей.
– Это невозможно. Мы будем говорить только с самим доктором Д.
Келли пожал плечами и жестом пригласил посетителей пройти в комнату.
– У них какое-то важное и секретное дело, – сказал он доктору Д. – По крайней мере, так они говорят.
Мак слегка поклонился.
– Нас интересует ваше волшебное зеркало, – сказал он, улыбаясь. – Мы хотим приобрести его у вас.
Густые темные брови доктора Д поднялись вверх.
– Волшебное зеркало?.. Я не ослышался? Вы хотите купить у меня волшебное зеркало?
Мак молча кивнул.
– Сэр, вы, должно быть, потеряли рассудок! Волшебное зеркало, обладающее высочайшей мощью и даром предвидеть будущее, – это не мешок овса. Мне, его обладателю, завидуют могущественнейшие из царей земных. Король Польши, к примеру, предлагал мне за него Владивиль, титул герцога, и в придачу к этому прелестную юную княгиню Радзивилл, чьи изысканные манеры и ослепительная красота лишили покоя всех рыцарей далеко за Везером {66} . Но я лишь засмеялся королю в ответ. Для того чтобы купить у меня волшебное зеркало, не хватило бы сокровищ всего мира. С помощью этого зеркала я проникаю в мир духов, куда нет доступа простым смертным. С его помощью я могу провидеть будущее. Оно дает мне знание и силу, а знания и сила – это и есть настоящая власть. Неужели вы думаете, что я уступлю его кому бы то ни было? Золото и преходящие блага земные – ничто по сравнению с моим зеркалом!
– Я понимаю, – сказал Мак. – Но я предлагаю вам нечто такое, от чего вы просто не сможете отказаться.
– Нечто такое, от чего я не смогу отказаться? Посмотрим.
И Мак вытащил из кармана небольшой предмет, завернутый в красный шелковый платок. Получив от Мефистофеля этот платок, он даже не полюбопытствовал взглянуть на подарок, приготовленный демоном для надменного доктора Д.
История молчит о том, что это было и как оно подействовало на упрямого доктора. Достоверно известно лишь одно: примерно через четверть часа Мак и Маргарита вышли из дома доктора Д и направились в Саутворк. Волшебное зеркало Мак держал под мышкой.
ГЛАВА 5
Тем временем народу на театральной площади все прибывало. Хотя в зале могло разместиться немногим более трех сотен зрителей, вокруг театра собралась толпа в несколько тысяч человек. Многие пришли сюда издалека.
Любители театра окружили здание со всех сторон. Почти все были одеты в теплые плащи – день выдался хмурый и прохладный. В толпе мелькали роскошные плащи знатных вельмож и придворных, окруженных слугами, – маркиза Солсбери, лорда Дюнкерка, герцога Корнуэльского, королевского палача и лорда Фэйвершэма. Одни явились на премьеру со своими женами, другие – с любовницами, бойкими красотками, чьи пышные прически и платья украшали поддельные бриллианты; третьи, совсем юные, как лорд Дуврский, которому было всего лишь восемь лет от роду, пришли со своими родителями или с воспитателями и верными дядьками, приставленными к отпрыскам знатных семей. Семилетнего виконта Делвиля, с самого рождения пораженного тяжелой, неизлечимой болезнью, принесли в носилках личные телохранители; рядом с носилками шел его врач.
Знатные господа свысока поглядывали на публику попроще – толстых торговцев сукном с Мичин Роу, тощих аптекарей с Пэл Мэл и Чипсайда, неуклюжих мясников и мелких лавочников с Пикадилли. В толпе были и совсем простые люди: солдаты из Нидерландов, находящиеся в отпуску, студенты и разные бродяги, сами себе господа: эти, каким-то чудом раздобыв себе билет, старались протолкаться ко входу. В толпе было даже несколько священников – они пришли сюда не ради забавы: прослышав, что новая пьеса сильно задевает религиозную мораль, святые отцы решили воочию убедиться в этом, чтобы потом обрушить на автора свой гнев в воскресной проповеди. Вся эта разнородная публика вливалась в двери театра, за которыми могучий, бурлящий поток разбивался на мелкие ручейки: люди проходили в фойе, покупали апельсины и сласти у девушек-разносчиц, обходили здание кругом, искали знакомых, устремляя свои взгляды на закрытые ложи, болтали, смеялись, толкались и плевали на пол – словом, занимались тем, чем обычно занимаются зрители в ожидании спектакля.
«Театр Розы» был построен по классическому образцу: овальное здание со множеством закрытых лож по бокам. Высокая сцена сильно выдавалась вперед, в передние ряды партера. Пламя настенных факелов трепетало от легкого сквозняка и вздрагивало, когда в общем многоголосом шуме раздавалось чье-нибудь громкое восклицание. То и дело слышалось: «Ну и ну! Гарри!», «О, да это же Саффон!» или «Гляньте-ка – вон Мелизанда и Каддлс!».
Плата за вход в тот день была довольно высока – три с половиной пенса; слуги, стоявшие у дверей, получали медные монеты с каждого, кто желал пройти внутрь. Бесплатно пропускали лишь тех, кто предъявлял пригласительный билет от самого графа Ноттингемского, покровителя театра. Но на сей раз англичане не скупились – настроение у них было праздничное. Люди шли развлечься, забыть пережитые горести и избавиться от тревоги за завтрашний день. Будущее было слишком неопределенным: если испанцы разобьют флот королевы Елизаветы {67} , никакие деньги не спасут англичан: самый знатный вельможа окажется не богаче последнего нищего. Поэтому жители Лондона, надев самые нарядные камзолы и тонкие чулки, пришли на премьеру – потолкаться среди знатных особ, посмеяться и освистать неудачных актеров.
Под громкие звуки труб Эдвард Аллейн вышел на сцену. Некто Уилл Шекспир, молодой, но уже начинающий лысеть, несколько лет спустя вспоминал эти минуты: как примолкли болтливые кавалеры, а их дамы перестали громко смеяться и усиленно замахали веерами. В зале зажегся свет; тут же по краям сцены вспыхнули светильники на высоких треножниках (поскольку прожекторов еще не изобрели, сцена освещалась с помощью магнезии, добавленной в керосин; зажигальщики свечей поджигали эту смесь от искр огнива или с помощью трута). Зрители уселись поудобнее в своих креслах, приготовившись смотреть и слушать. Маленький оркестр заиграл вступление. Пронзительно вскрикнули гобои, начиная фаустовскую тему.
Действие происходило в городе Виттенберге, в прошлом веке. Декорации выглядели достаточно натурально – для своего времени, конечно: плотникам, в распоряжении которых были лишь грубые доски, топор и молоток, было куда как далеко до искусства театральных машинистов XVIII столетия, творивших чудеса при помощи поворотного круга и сложнейших механизмов. Сцену портила лишь покосившаяся сторожевая башня Дрейкен, где Фаусту должен был явиться Дух Земли, – казалось, она была готова рухнуть посреди действия.
Занавес поднялся, и тотчас же кашель сотен гортаней и шарканье сотен ног заглушили звуки музыки. В современном театре, где проходы между рядами покрыты ковровыми дорожками, а ноги зрителей обуты в изящные туфли, трудно услышать что-либо подобное; но в ту далекую эпоху полы покрывал лишь толстый слой апельсиновых корок, ореховой скорлупы и прочего мусора, башмаки были грубыми, а публика не отличалась вежливостью и изысканностью манер. Это была толпа, жаждущая удовольствий и развлечений и готовая платить за них любую цену.
Как только трубы возвестили о начале представления, Мак и Маргарита начали искать свои места в партере; они пробрались через длинный ряд кресел, поминутно извиняясь перед теми, кого им пришлось потревожить. Мак едва дышал – он опасался, как бы чего не случилось с волшебным зеркалом, уложенным в мягкий замшевый футляр. Крепко прижимая к себе драгоценную ношу, он уселся в кресло и вытянул шею, чтобы лучше видеть то, что происходило на сцене. Маргарита сидела как на иголках – она в первый раз попала на спектакль, и все вокруг казалось ей новым и необычным. Возбужденно хихикая, она повернулась к своему спутнику и дернула его за рукав:
– Ой, я никогда в жизни не видела настоящих пьес! На что это похоже?.. Бывало, мы с подружками соберемся вместе и начнем рассказывать всякие истории. Здесь тоже так будет?
– Да, что-то в этом роде, – рассеянно ответил Мак. – Только здесь актеры показывают нам то, что происходит. Они не рассказывают истории, а играют.
– А иногда они делают и то, и другое, – раздался чей-то голос с заднего ряда.
Мак оглянулся. Позади него сидел мужчина средних лет, хорошо сложенный и со здоровым румянцем на щеках. Маку показалось, что он где-то видел этого человека. Вглядываясь в умное, интеллигентное лицо с тонкими чертами, Мак встретил прямой, проницательный взгляд незнакомца – и вздрогнул, догадавшись, кто он.
– Фауст!.. – воскликнул Мак.
– Да, – ответил тот. – А ты – наглый самозванец!
– Ш-ш, тише! – раздался недовольный голос с переднего ряда. – Представление уже началось.
В это время на сцене Эдвард Аллейн шагнул вперед, сорвал с головы шляпу, взмахнул ею в воздухе и принял эффектную позу.
– Я поговорю с вами позже, – сказал Мак Фаусту.
– Ш-ш! – снова послышалось с переднего ряда.
Хор уже закончил пролог. Эдвард Аллейн, облаченный в темно-красный стихарь с большим позолоченным крестом на груди, начал: «Во тьме ночной лишь Ориона свет…»
– Нам не о чем разговаривать, – процедил Фауст сквозь зубы. Ты сейчас же уберешься отсюда прочь. Дальше действовать буду я!
– Ни за что, – ответил Мак.
Неизвестно, чем кончился бы этот спор, если бы он происходил где-нибудь в другом месте; но здесь, в театре, потревоженные зрители, которым мешали смотреть пьесу, стали громко негодовать:
– Тише! Не мешайте слушать!
– Заткнитесь, черт вас побери!
– Да замолчите же наконец!
Им пришлось замолчать: ни один из них не решился устроить публичный скандал; ни одному из них не хотелось, чтобы их тайна была раскрыта. Каждый выпрямился в своем кресле, украдкой бросая на противника недоверчивые, враждебные взгляды. Маргарита и Елена, сидящие рядом с ними, наклонились каждая к своему спутнику и что-то тихо прошептали – они упрашивали двух мужчин успокоиться и не поднимать шума.
Представление продолжалось. На сцену вышли актеры в разноцветных костюмах и масках, представлявшие Семь Смертных Грехов, с которыми Фауст должен был вести диалог. Впоследствии к ним присоединилось еще несколько актеров, изображающих демонов.
Мысли со страшной быстротой проносились в голове Мака, обгоняя одна другую. Он пытался разгадать, что на уме у его врага, и обдумать свои дальнейшие действия. Пока ему было ясно только одно: он получил больше, чем ожидал; значит, и терять ему придется больше. Тогда, в далеком Кракове, в кабинете знаменитого алхимика Фауста, чье имя он столь беззастенчиво присвоил, Мак и представить себе не мог, как высоко вознесет его судьба. И вот теперь перед ним появился сам доктор Фауст, требуя, чтобы он убирался прочь с того места, которое по праву принадлежит ему. Человек, сидящий в кресле на заднем ряду, – настоящий Фауст. Но какое дело до этого Маку? Его собственная судьба для него гораздо важнее, чем судьба краковского профессора алхимии. Если уж всемогущему року было угодно, чтобы он стал Фаустом, значит, тот, другой Фауст – не более Фауст, чем он сам! Он не имеет никакого права на это имя!
Но оставалась еще одна проблема. Нужно было как-то вывернуться из той неловкой ситуации, в которую он попал. Иметь за своей спиной такого сильного противника, как Фауст, было весьма опасно. Во что бы то ни стало нужно узнать, что у него на уме, и вынудить его сделать первый шаг. Если Фауст выгонит его сейчас, ему крышка! Он снова останется ни с чем.
Преимущество!.. Надо получить преимущество в состязании с доктором Фаустом!.. Но как это сделать?..
Шевельнувшись в своем кресле, он почувствовал у себя под локтем что-то твердое – волшебное зеркало!
Вот та вещь, которая была ему нужна! Заглянув в него, можно узнать будущее. Зеркало подскажет ему, как победить Фауста.
Он осторожно вытащил зеркало из замшевого футляра, морщась от противного звука, который издавала ореховая скорлупа под подошвами его башмаков.
– Настоящее свинство, – шепнул он Маргарите. – В каком ужасном состоянии они держат этот театр!
Теперь волшебное зеркало лежало у Мака на коленях. Но как только Мак опустил голову, чтобы посмотреть в него, на сцене что-то загрохотало, словно гром. В черном облаке едкого дыма и блеске багрового адского пламени появилась высокая фигура демона. Мак уже привык к таким сценам, и происходящее ничуть не пугало его. Мефистофель, одетый в элегантный вечерний костюм, подошел к самому краю сцены и окинул взглядом зрительный зал.
– Зеркало! – громко воскликнул он, заметив Мака.
– Да, я достал его! – закричал Мак в ответ. – Не волнуйтесь, оно у меня!
Сертаков Виталий
Херберт Фрэнк
Роллинс Джеймс
Шилова Юлия
Березин Федор
Сапковский Анджей