Чтение 29–й страницы книги ~Пылающий остров~

она будет сделана. Но... я попросил бы считать, что доказательства уже
в наших руках. И на их основе нужно наметить конкретные действия.

Возражения затихли, уступив место напряженной тишине.

Министр оглядывал всех внимательным взглядом.

Глава II. КАРЬЕРА МИСТЕРА ТРОССА

Из богатого особняка на аллее миллионеров Риверсайд-драйв в
Нью-Йорке открывался великолепный вид на мореподобный Хадсон-ривер
(Гудзон). Над высокими обрывистыми берегами поднимались ломаные
силуэты городов Джерсей-Сити, Хобокена, Вихевкена.

Владелец особняка стоял у окна, всматриваясь в знакомый пейзаж, а
может быть, и в поток автомобилей, мчавшихся мимо его парка.

Раздраженно отвернувшись от окна, он прошел к подковообразному
столу, на котором лежала папка с надписью: "ЗАПРЕТ ВОЗДЕЙСТВИЯ НА
СРЕДУ ОБИТАНИЯ В ВОЕННЫХ ЦЕЛЯХ".

Он достал из папки листок с пометкой "Распространено в ООН" и
углубился в его чтение, хотя каждое слово здесь было ему знакомо.

"В мексиканской сельве, дремучей и душной, где сплетение лиан
останавливает даже ягуара, не так давно был найден мертвый каменный
город. В нем среди неистово цветущей зелени, крикливых птиц и
крадущихся диких животных уже много сотен лет не жил никто. Люди
словно вымерли, оставив неприкосновенными свои творения. Одной из
загадок вечности выглядит этот город древних майя, названный его
поздними "открывателями" Паленке, что по-испански означает "Крепость".
Но кто и почему покинул эту "крепость"? Как могли взять ее завоеватели
без всяких разрушений? Какой страх, болезнь или веление богов изгнали
из города все его население?

Представим себе другое творение рук человеческих - современный
мегаполис, город-гигант с небоскребами, эстакадами дорог и улиц,
мостами, подземками, заводами с точными станками и сложным
оборудованием. Чтобы захватить такой город, завоевателям нужно не
только уничтожить его защитников, но придется разбомбить небоскребы,
разрушить мосты, дороги, заводы... словом, превратить мегаполис в
руины и эти руины в конце концов получить в качестве военных трофеев.
Бесценные же строения, оборудования фабрик и лабораторий, научные
институты, многоэтажные жилые здания, в которых могут жить миллионы
людей, - все это зря погибнет, не достанется никому. Огромные
богатства бессмысленно пропадут.

Так нельзя ли найти объяснение заброшенному городу древних майя
Паленке и воспользоваться этой разгадкой для современных целей? Если,
пусть на короткий срок, каким-то чудом над древним городом майя был
поврежден защитный слой атмосферы, предохраняющий Землю от
смертоносных космических излучений, то все живое под брешью должно
было погибнуть: животные, растения, люди... Можно представить себе,
как зловонные миазмы поднимались над опустевшими камнями, засохшими
стеблями и свернувшимися листьями. Потом, после того как затянулась
"рана атмосферы", всепобеждающая сила жизни во всех буйных формах
сельвы обрушилась на мертвые камни "побежденной крепости", которую
неприятель мог бы получить в первозданном, виде, необитаемую и
беззащитную.

То же самое могло бы случиться и с любым мегаполисом
современности, на который просто нецелесообразно сбрасывать
разрушительные термоядерные бомбы. Куда рациональнее воздействовать на
среду обитания, "пробить" окно в защитном слое атмосферы над вражеским
мегаполисом или даже над целой страной. Обитатели побежденных городов
без всяких "затрат" со стороны противника под влиянием космических
излучений тихо уйдут в лучший мир, оставив победителям в полной
сохранности все свои ценности. Наступит час - и победители вступят в
очищенный город, чтобы воспользоваться всеми благами современной
цивилизации, высокой и гуманной. Так обещала еще нейтронная бомба. Они
снова запустят станки на заводах, станут у лабораторных приборов,
заселят опустевшие квартиры, обставленные прежними хозяевами. Сады же
и парки новые обитатели мегаполиса посадят сами, когда рана атмосферы
затянется.

Легко представить себе, что такой способ ведения войны привлечет
к себе внимание тех, кто не думает о благе всего человечества, а лишь
ищет способы наиболее выгодно вести войну, конечно же, агрессивную и
несправедливую. Встает вопрос: допустимо ли современному человечеству
так играть со средой своего обитания, чтобы наносить страшные раны
самой земной атмосфере, которая может и не залечить их? Не
своевременно ли поставить вопрос о запрете всякого воздействия на
среду обитания в военных целях?"

Под документом стояла подпись: Дим Тросс.

Хозяин особняка разгладил знакомый текст старческой рукой,
захлопнул папку и вернулся к окну.

Когда в потоке автомобилей на Риверсайд-драйв он увидел
ярко-красный спорткар, огромный, прижавшийся к мостовой, то перешел к
другому окну, выходившему в парк, где по числу экзотических деревьев
можно было судить о вложенных в него миллионах.

На аллее показалась тонкая фигурка женщины. Она остановилась у
яркой клумбы.

Владелец особняка нажал кнопку, и на окно опустилась тяжелая
штора.

...К высокой ограде парка подъехал ярко-красный спорткар. Из него
вышел статный, спортивного склада, широкоплечий человек с
внимательными глазами и седеющими висками. Его собранность и упругая
походка не позволяли судить о возрасте. Он остановился перед
затейливой, чугунного литья калиткой и позвонил.

Калитка сама собой открылась, и в "домофоне", вмонтированном в
нее, послышался почтительный голос дворецкого:

- Прошу вас, мистер Тросс.

Приехавший решительным шагом направился по аллее между пышными
магнолиями и араукариями к стеклянной веранде особняка.

Над яркой клумбой редкостных орхидей склонилась тонкая женщина в
длинном облегающем платье. При виде мистера Тросса она резко
выпрямилась и дерзко взглянула ему в лицо. Тросс вежливо поклонился.

Это была высокая брюнетка, которая могла бы позировать Тициану
или Рафаэлю. Но застывшее изображение на картине не вязалось с обликом
такой женщины. В ее движениях ощущалась резкость электрических ударов,
а в сильном теле - гибкость шелковой петли.

Блистательная итальянка из старинного аристократического рода
Медичи, ныне мисс Иоланда Вельт, сменила свое древнее имя и стесненную
в средствах молодость на слепящий блеск жены миллиардера.

Она склонилась опять к орхидеям, но сразу отпрянула от них.

- Прекрасные цветы, - вежливо заметил Тросс.

- Я мечтаю вывести такие, аромат которых парализовал бы человека.

- Вот как?

- И я поднесла бы вам такой букет.

- Польщен. Но я не ожидал от вас склонности к параличным...

- Мужу моему не грозит паралич, - вызывающе бросила Иоланда. -
Кажется, он ждет вас... - она имела в виду паралич.

- Благодарю вас, мэм. Спешу к нему, - откланялся Тросс, ловко
воспользовавшись игрой слов.

Иоланда колко взглянула ему вслед, когда он начал подниматься по
мраморным ступеням.

Дворецкий вышел навстречу и почтительно открыл бесшумную дверь
размерами с церковный орган.

- Босс у себя наверху, - склонив лысеющую голову, с почтительным
придыханием произнес он.

Тросс взбежал через две ступеньки по внутренней дворцовой
лестнице и оказался в огромном холле, уставленном белой мебелью времен
Людовика XVI, с красочными гобеленами на стенах (пейзажи, пастухи,
пастушки, водопады), бесценными фарфоровыми вазами, на которых
прекрасные маркизы в белых париках приседали перед кавалерами в
длинных чулках и ботинках с пряжками.

Перед дверью в кабинет босса он остановился лишь на мгновение, а
войдя в кабинет, оказался в другом мире.

Все здесь было нарочито просто: стекло и полированная мебель,
стены, отделанные дубовыми панелями. На них - модные абстрактные
картины непостижимых сюжетов.

Лишь на одной из них можно было угадать, что там изображен Белый
дом в Вашингтоне.

Тросса встретил Фредерик Вельт, глава военного концерна. Он был
стар. Блистательная Иоланда больше годилась ему во внучки, чем в жены.
Но держался он прямо, сухой, подтянутый, совершенно лысый. Старый шрам
пересекал его лицо. Из-за этого один глаз у него был сощурен больше
другого. И казалось, что Вельт все время прицеливается. На нем был
спортивный костюм, сшитый, конечно, у лондонского портного, и желтые
гетры на тонких ногах.

- Хэлло, Тросс! - дружелюбно встретил он вошедшего. - Хочу вас
порадовать.

Похлопывая Тросса по спине, он подвел его к картине с Белым
домом. Нажав на раме кнопку, он откинул картину на себя, превратив ее
в столик. За ней в стене открылся бар, уставленный пузатыми бутылками
и причудливыми флягами в виде сатиров и нимф.

- Обещаю вам, парень, там, - он постучал пальцем по оборотной