— Или он запечатает Черный ход Судьбы и продолжит войну с Геродом иными средствами.
— Сукины дети! — прорычал Торго.
— Это не моя идея, дружище. Я возражал, но старому упрямому ослу нечего терять. И кое в чем он прав. Чрезмерная активность Чаровницы опасна для Живых. Ходят слухи, что они причастны к кражам детей. Похищений слишком много. Люди расстроены. Генерал хочет умерить ее пыл, заставить притормозить. Хочет сам решать, когда, где и сколько детей должно быть захвачено.
— Она не согласится.
— Ей решать — согласиться или не получить больше ни одного ребенка.
Эйзел не сводил с евнуха глаз. Как и он сам, Торго кипел от негодования, но оба они сдерживали себя. Тут не до личных симпатий — слишком много поставлено на карту. Торго судорожно пытался оценить положение, метался по комнате, вертел в руках какие-то вещи, смахивал пыль.
— Мне это глубоко противно, но я готов уступить. Вы увидите мальчика. С остальным придется дождаться решения госпожи.
— Спасибо. — Эйзел рассчитывал смутить Торго своей вежливостью.
— Приведите его с завязанными глазами. Не позволяйте догадаться, где он находится и что здесь происходит.
— Не учи ученого. Подумай лучше, как все устроить — чтоб шпион мог вволю налюбоваться на своего пащенка и не смекнуть при том, где содержат мальчишку. Пойду засвидетельствую почтение Накару. Надеюсь, Горлох вернет ему свое расположение.
Торго угрюмо пробормотал положенные пожелания. Эйзел вышел, усмехаясь. В глубине души этот чудила без яиц не может желать ничего подобного. Сейчас Торго достиг возможной для себя близости с любимой женщиной. Так неужели он пожелает расстаться со своими фантазиями?
ГЛАВА 9
Завидя Миш в компании дартарина, Аарон сбился с шага. Он взглянул на бледных потрепанных пленников, на воина, который охранял их. Тот приветливо улыбнулся в ответ Ариф и Стафа с воплями скакали вокруг. Аарон посадил меньшого на левое колено, взял Арифа за ручку. Упаси Арам, Миш с молодым дартарином догадаются о его чувствах. Ариф болтал без умолку, спешил рассказать папочке о своем чудесном новом друге и его семье.
— Это Йосех, Аарон, — представила нового знакомого Миш. — Он один из тех, кто пострадал, пытаясь схватить похитителя Зуки.
Дартарин смутился. А в голосе Миш Аарону послышалась усталость.
— Зачем? — спросил он. Что тут еще скажешь?
— Зачем? — удивленно переспросил дартарин.
— Зачем вы пытались спасти ребенка?
Дартарин совсем смешался. Товарищ пришел ему на выручку.
— Такое странное варварское извращение, кушмарраханин. Мы, дикари, любим детишек, заботимся о них. Вам этого, наверное, не понять. — Он говорил медленно, стараясь не потерять смысла из-за плохого знания языка, и в подкрепление своих слов указал на Арифа и Стафу.
Аарон с примиряющей улыбкой повернулся к молодому дартарину.
— Спасибо. Тот парнишка — сын наших друзей. Надеюсь, вы не очень пострадали.
— Хуже, что я потерпел неудачу.
Аарон замялся. В людском потоке образовывались маленькие водоворотики — горожане останавливались взглянуть на необычную сцену. Аарон покосился на Миш; та смотрела на юношу с изумлением, почти с восхищением.
— Когда вернется твоя мать? Ты что-нибудь приготовила?
— Ох, забыла! — Она кинулась к двери.
— Йосех, расскажи папе, как твой отец с Фа'тадом… — гнул свое Ариф.
— Ему будет неинтересно.
— Папа был солдатом. Правда, папа?
— В те дни все были солдатами, Ариф. Нечем тут хвастаться. Стафа, заливаясь смехом, играл в прятки со вторым дартарином. Мальчуган прятался за спиной Аарона, а дартарский воин притворялся, что прячется за своей маской.
У Аарона голова шла кругом. Этому человеку поручена охрана пятерых пленных, в руке у него копье, и стоит кому-нибудь из них шевельнуться, дартарин без малейших угрызений совести заколет его. И при всем при том он преспокойно играет в прятки со Стафой.
Йосех опять почувствовал неловкость. Ему хотелось, чтоб вейдин наконец ушел. Он жалел, что вовремя не прогнал мальчишку. Но тогда не удалось бы поговорить с девушкой…
Юноше не приходило в голову, что кушмарраханин просто не знает, как вежливо распрощаться.
— Гм… Еда в бараках, полагаю, неважнецкая… — с запинкой начал Аарон, — насколько я помню…
— Хуже не придумаешь, — подтвердил Йосех, удивленный неожиданным оборотом разговора.
— Может, Миш что-нибудь вынесет вам. Ну, как бы в благодарность за попытку спасти ребенка. Если, конечно, все не сожжет и не расколошматит по дороге.
Йосех улыбнулся, но вейдин не мог этого видеть. Что тут скажешь? Но отвечать ему не пришлось.
Из переулка вышли Махдах и Косут. Они несли труп. Убили этого человека не они, он умер какое-то время назад. От лица осталась кровавая каша, от одежды — одни лохмотья, из-под них виднелись развороченные внутренности. Дартары опустили тело на землю рядом с пленными.
Вейдин — Аарон, кажется, — схватил старшего сына за плечо и поспешил увести его в дом.
Махдах с Косутом проводили его взглядом.
— Это еще что? — спросил Махдах.
— Долго объяснять, — отозвался Меджах. — Вы скажите, что это?
Косут был явно не в духе.
— А на что это, черт побери, похоже? Меджах был настроен более общительно.
— Из того же гнездышка, что эти вот красавчики. Они, видать, славно позабавились нынче ночью.
Меджах приставил острие пики к носу одного из пленных, державшегося посмелее других, — видимо; вожака.
— Эй ты, лучше помогите нам добром, а то позабавиться мы тоже сумеем.
Пленник плюнул Меджаху в лицо. Острие прошлось по его щеке. Потекла кровь.
Йосех отвернулся, чтоб не видеть этой ненужной жестокости, — и вопль изумления вырвался из его груди.
— Меджах! Тот человек, что похитил ребенка! Черт побери, он уходит…
Меджах шепнул что-то Махдаху и Косуту, подошел к Йосеху.
— Тот самый, который нужен Фа'таду?
— Да. Я видел его на улице, там, повыше. Но он скрылся в толпе.
— Пошли пройдемся, поглядим, может, чего и увидим. — Меджах слегка подтолкнул Йосеха. — Ты иди по той стороне.
Они прошли почти полпути к акрополю, ничего не увидели и отказались от дальнейших попыток. Время истекло. Накопилось много других дел. Пришли каменщики с глиной и инструментами — надо было, чтоб кто-нибудь показал им два хода в лабиринте, которые Ногах решил замуровать.
Джоаб тем временем тоже поднимался на холм, останавливаясь дать указания воинам, охранявшим входы в переулки.
Мать и сестра Тамисы возвращались с рынка. Йосеху трудно было представить, что и Миш когда-нибудь станет такой старой. Он вполуха слушал Джоаба, который велел Меджаху передать Ногаху, что три человека из его отряда должны оставаться на посту всю ночь. Целое утро Фа'тад вводил и выводил за Осенние ворота разные подразделения. Ферренги теперь нипочем не догадаются, сколько дартар находится за городскими стенами, а сколько в самом Кушмаррахе. Йосех дивился на Фа'тада. Интересно, знает ли хотя бы Джоаб, что у их командира на уме?
Меджах тоже позабавил Йосеха: брат использовал его утреннее наблюдение и выдвинул свежее предложение — некоторых воинов, мол, можно переодеть в одежду вейдин. Впрочем, Джоаб скорчил такую гримасу, точно отродясь не слышал подобного бреда.
Садат Агмед караулил жертву шесть дней и все безуспешно. Он выходил из себя. Не сказать, чтоб девчонку как-то особо охраняли. Не больше, чем любого другого ребенка из хорошей семьи в округе Эстан. Но подступиться к ней Садат не мог. С того дня, как Чаровница поручила ему это дело, он видел девочку всего три раза.
Садат ненавидел красть девчонок: хлопот не оберешься. На эту уже потрачено чересчур много времени. Он слишком долго шляется вокруг, соседи запомнят. Следовало бы доложить обо всем Чаровнице и признать, что задачка ему не по зубам, пусть посылает кого-нибудь другого. Но до сих пор Садат не знал подобных неудач. На карту была поставлена его гордость.
Из дома вышла женщина — наверное, мать, — она вела за ручку маленькую девочку. Они выбрали обычный свой маршрут, свернули на безлюдную улочку, ведущую наверх, в гору. Значит, пройдут метров двести, а затем постучатся в дом столь же зажиточного, почтенного семейства. Там они останутся часа на три, потом возвратятся домой. По-видимому, было в этих визитах нечто недозволенное, предосудительное. Насколько Садат мог судить, женщина не хотела, чтоб кто-нибудь проведал об их отлучках: она выходила, лишь когда больше никого дома не было.
В этом чванном богатом районе женщинам не положено покидать стены дома без сопровождения мужчин.
При данных обстоятельствах был лишь один способ выполнить поручение. А изменить обстоятельства, сдавалось Садату, он не в силах.
И вот он крался по улице, притворяясь равнодушным безобидным прохожим, которому просто по пути с ними и который идет чуть быстрее женщины с ребенком.
Садат прорепетировал свою роль с дюжину раз и точно рассчитал время. Он нагнал их у единственного перекрестка. При звуке шагов женщина обернулась. Глаза ее расширились от ужаса, она попыталась увернуться, на удар Садата свалил ее на землю. Он схватил девочку.
Ребенок завизжал. Кто-то закричал. Женщина запричитала. Садат бросился в переулок; девочку он нес на руках, благо была она совсем не тяжелая. Садат припас кусок мокрой ваты, теперь он прижал его к лицу ребенка. Еще несколько кварталов — и он пойдет степенным шагом, как отец семейства со спящей дочуркой на руках.
Но он недостаточно сильно ударил мать. Пошатываясь и стеная, она тащилась следом. К ней подошли двое мужчин, начали расспрашивать, что стряслось.
Садат Агмед побежал. Но ребенок замедлял его бег. Он оторвался от женщины, но не от мужчин, которые тоже пустились в погоню. Их становилось все больше, злее становились их лица, громче крики.
Садат перепугался, потерял голову. Наконец он сообразил, что с ребенком ему не спастись, бросил девочку и побежал по направлению к Хару. Он выбрал кратчайший путь, но в панике пропустил поворот, запутался и очутился в тупике.
Толпа стащила Садата со стены, на которую он судорожно карабкался. А состояла эта толпа в основном из мужчин, имевших маленьких детей, мужчин, встревоженных слухами об участившихся кражах детей. В сердцах их не было места жалости к похитителям, им в голову не пришло задавать вопросы. Они были безоружны, но какое это имело значение?
Садат опорожнил два пакета с огненным порошком — и оба раза ему почти удавалось освободиться. Почти. Садат отчаянно орудовал ножом — пока кто-то не выбил его ногой. Порезы только пуще разъярили врагов. Они били, пинали, топтали Садата, хотя тот уже несколько минут как умер.
Затем, сами напуганные своим зверством, они разбежались и постарались поскорее забыть об этом случае.
Дартарский патруль прибыл на место происшествия, когда все уже было кончено и оставалось лишь убрать останки.
Эйзел доложил Генералу результаты переговоров с Торго На сей раз старик не мог скрыть свое состояние: боль одолевала его — Так он разрешил тебе привести шпиона и согласился показать мальчика?