А что касается убеждения, то тут уж бывалый смотритель и не сомневается - ни
до угашения Невозможного Огня, ни после празднолюбивый колдун ни в какое
темнилище не сунется. Порасспрашивает, и вся недолга. Потом будет хвастать,
что облазал тут все вдоль и поперек.
обращающее! Веди.
по смотрителю была ближе собственная шкура.
такое вон туда полагается! - Смотритель одними бровями указал на самый
дальний из колодцев. Он-то прекрасно понимал, что хоть сибилло, хоть сами
анделисы тут с три короба наговорят, а донесут-то на него. И - туда...
смотрителя таким образом, чтобы край защитного поля, делавшего его
невидимым, мазнул того по руке.
на неожиданную помощь весьма находчивого пришельца, что-то не срабатывало. А
если дождаться конца запретного времени, то дошлый смотритель еще пошлет за
солнцезаконниками на предмет проверки его полномочий.
переморозит! - не вполне уверенно пообещал сибилло, уже прикидывая, как
сподручнее напустить на стражей хмарь-туман, чтобы втихаря задействовать
допотопный механизм, с помощью которого громадная бадья спускалась в
колодец.
караул, а Невозможный Огонь уже угашен!
этого сенсационного сообщения. По его прикидкам, время этому наступить никак
не могло.
бадью, ты, глава лоботрясов. Один поеду, пожалею тебя, горемыку, - а то и ты
прахом обернешься. Рогатов подымай.
состояния. Ворот заскрипел, саженная бадья призывно закачалась вровень с
краем сруба. Сибилло, услужливо поддерживаемый смотрителем (чтоб ты туда
провалился и там навек остался колдун шелудивый!), забрался туда не без
опаски и воздел руки:
занять место рядом с ним. - Кто стоит на ногах, обратись в белый прах;
слушай, тварь, слово-гарь: белый кот - окорот, пестрый бык - невпротык,
серый пес - кровосос... Опускай, не мешкай!
бормотанье:
песен заклинанье... Эй, наверху, а ты знаешь, где остановиться?
что-нибудь рассмотреть в почти полном мраке. Наконец узрел перед собой
поперечные брусья решетки. Прямо за ней на полу белела какая-то посудина.
Шаман запустил туда руку и выудил кусок чего-то копченого. Принюхался, отъел
малость.
Еще вшей мне напустишь.
без уговору. А уговор будет такой: перво-наперво ты поможешь сибилло
отыскать белого ребенка.
сонь, оберегонь, заклинателя не тронь; для рогата есть огонь, для заката -
дохлый конь...
несешь околесицу вместо заклинаний, образина допотопная!
прахом стать? Вместо этого сибилло уготовило тебе встречу с сыном.
не страх, а гадливость.
узника. - Хватай его в охапку и жди, пока сибилло не вознесется к свету
солнечному и не услышишь ты слов: "Белый прах, черный прах!". Тогда уноси
его, но не ранее. А возвращаться тебе следует к водопойной колоде, сибилло
там тебя ждать будет. Да накинь на себя покрывало причудливое, нездешнее,
чтобы тебя за простого смерда не приняли. Ну, обогрей тебя солнце
полуденное!
магический флакон, перенес ногу через край бадьи и пнул внушительные брусья
решетки. Трухлявое дерево рассыпалось легко и беззвучно - действительно,
стоило ли заботиться о прочности ограждения, если за ним чернела пустота
бездонного колодца? Ких задержал дыхание, едва не отшатнувшись от пахнувшего
навстречу смрада, и прыгнул наугад во влажный мрак подземной норы.
шамана: "...на подрубленных мостах... на затопленных кустах..." Ких вытянул
вперед руки, нашаривая притаившегося где-то узника, - сверху на ладонь
шлепнулось что-то многоногое и побежало под обшлаг, щекоча кожу. Он
брезгливо стряхнул тюремную тварь, и тут его пальцы наткнулись на что-то
жесткое. Кость. А кожи на ней вроде и нет.
пробормотал:
костлявые плечи, другой попытался зажать ему рот - из-за непредвиденной
борьбы он никак не мог расслышать бормотание шамана, уже едва уловимое. Под
руками трещало и расползалось ветхое одеяние заключенного, он выгибался,
набирая полную грудь воздуха для последнего крика, не переставая отбиваться
с непредставимой для такого истощенного тела яростью, так что на какой-то
миг ему даже удалось освободиться от железного захвата молодого дружинника.
Метнувшись к разломанной решетке, он почти наполовину свесился в черный зев
колодца и завопил срывающимся голосом:
порождение свиньи пещерной, копытом зачатый и калом кротовым вскормленный,
это я плюю на тебя, брехун змееустый, подстилка княжья, подсрач...
дружинников к этому замшелому шаману как нельзя лучше коррелировала с
пламенным монологом непримиримого узника. Но необходимость тишины вынуждала
юношу изо всех сил напрягать слух, чтобы различить условленный сигнал к
отбытию. Тишина заполнила колодец, но и сверху не доносилось больше ни
звука.
нужные слова попросту затерялись, или шаман, прикованный к месту неслыханным
доселе словесным фейерверком, потерял дар речи. Впрочем, могло случиться и
вовсе неожиданное и непредсказуемое. Ких прислушался к замершему под его
руками узнику и вдруг с ужасом понял, что тот не дышит. И, уже не помышляя
ни о каких условных сигналах, он прижал к себе обвисшее невесомое тело и
прыгнул в колодец, проходя через магическое ничто.
Он еще бережно опускал свою ношу, а к нему из разом открывшихся люков уже
спрыгивали оставшиеся на корабле дружинники. Тяжело и неумело вывалился
оттуда и Лронг - перед ним расступились, и он, опустившись рядом с недвижным
телом, с бесконечной нежностью принялся распутывать седые пряди, совершенно
скрывавшие лицо бывшего узника, и отводить их назад. Лицо, понемногу
открывавшееся, поражало тем сочетанием мудрости, значимости и, несмотря на
предельную истощенность, безграничного могущества, которое скорее было
свойственно легендарным рыцарям, чем реальным людям.
поднял руку, и из-под нее высунулась рыжекудрая головка Таиры и ее ладошки,
сложенные лодочкой, полные свежей воды. Первые же прохладные капли
подействовали на неподвижное лицо как сказочная животворная влага: выпуклые
веки дрогнули, сухая трещина рта разошлась с хриплым вздохом, и
пронзительные, совсем не старческие глаза уставились в неизбывно вечернее
небо.
поднял руку и легко коснулся травяной накидки. Это не было жестом слепца или
безмолвной просьбой немого - нет, это было благословение. Потом рука
опустилась, но глаза еще долго-долго и неотрывно глядели на шафрановые
Каргалов Вадим
Шилова Юлия
Шилова Юлия
Белогорский Евгений
Флинт Эрик
Куликов Роман