времени"!
подозвал его к себе. Малыш смело подошел.
старинные времена, о которых ты говорил, понятно? Он может рассказать тебе о
них много интересного.
Шрей даже не подозревал, какую медвежью услугу оказал он историку, принеся
его в жертву детям.
был крайне удивлен, увидев Тер-Хаара на том же месте над ручьем. Я уселся
рядом и стал слушать, как он рассказывает мальчику о том, что происходило
тысячи лет назад. Он говорил о временах, когда люди были привязаны к
маленькому кусочку земли и надрывались в непосильно я труде, о страшных
войнах, уничтожавших в течение нескольких часов то, что создавалось веками,
о тиранах, живших в роскоши, в то время как их подданные умирали с голоду.
Мальчик слушал, забыв все на свете: он перестал поправлять спадающие на лоб
волосы, его глаза становились все темнее и как бы старше. Он прижал
загорелые ручонки к груди и долго держал их в таком положении после того,
как ученый закончил свой рассказ. Наконец ои ушел, погруженный в глубокое
раздумье.
мы пошлись с ним по парку, слуиая хоровое пение. Наступили сумерки, и
искусственная, очень красивая луна залила деревья серебристым светом. Вдруг
из боковой аллейки показался мальчик. Он быстро подошел к историку,
поклонился и сказал:
постепенно исчезла с его лица.
встречать некоторых членов экипажа. Уеднились почти все астронавты, физики,
нигде не показывались конструкторы Утенеут и Ирьола, словно их вообще не
было на ракете. Однако никто не придавал этому особого значения. Заметив
отсутствие кого-либо из экипажа, многие говорили себе, как я: "У него есть
свои причины".
когда он хотел произвести какие-то весьма сложные расчеты при помощи
главного электромозга "Геи", Тер-Акониан наотрез отказал ему, заявив, что
аппаратура временно перегружена.
в каменном веке у каждого человека был, по крайней мере, свой кремень и он
производил расчеты, рисуя черточки, сколько ему хотелось. Камней, тогдашних
счетных машин, было вволю. А теперь? И еще говорят, что у нас здесь есть
все, что нужно!..
числе сотрудники Гообара - биофизик Диоклес и математик Жмур. Диоклес -
темноглазый брюнет небольшого роста; он отличается какой-то, я бы сказал,
вечной озабоченностью. Создается впечатление, будто он что-то потерял и
только что узнал об этом прискорбном факте. Напротив, Жмур показался мне
исключительно спокойным, владеющем собой в любых обстоятельствах, в которых
его малорослый коллега теряется. Он рассказывал нам о Гообаре. Я с интересом
слушал его, потому что он был хорошим рассказчиком и обладал немного
суховатым юмором. Он объяснял, почему одни студенты страстно любят лекции
великого ученого, а другие терпеть не могут. Когда Гообар читает лекцию,
сознавая, что сообщает слушателям неизвестный и очень трудный для них
материал, он тянет, повторяется, заикается и в таком случае лучше прочитать
учебник. Когда же он начинает рассказывать о вещах, близких и дорогих ему,
то вся медлительность исчезает; со свойственной ему манерой перескакивать от
одного пункта доказательств к другому, очень далекому, он с подъемом и
страстно ведет за собой слушателей.
чтобы, взбираясь на скалы, она соразмеряла прыжки с шагами пешехода. Если же
она, приложив все усилия, пойдет так же медленно, как и он, то беспрерывно
будет выполнять десятки излишних движений: то забегать вперед, то
останавливаться и отступить назад, и ее искусственно замедленным движениям
тогда будет не хватать красоты и силы, какими она поражает лишь в
свойственном ей молниеносном беге.
когда Горбар впервые излагает новую теорию, ее никто, даже он сам, не
понимает. При вторичном изложении ее понимает лишь он один, а простым
смертным, то есть рядовым специалистам, она начинает становиться ясной не
раньше чем при повторении в восьмой или девятый раз. Вей рассмеялись, беседа
перескочила на другую тему, но вроде вновь послышалось имя Гообара. Я
сказал, что мы представляем себе гения только стариком, а Гообар совсем не
стар. Я попытался припомнить черты Гообара, и не смог этого сделать:
воображение рисовало мне лишь выражение глаз, нависший лоб и рот. О
внешности Гообара думал не я один, потому что кто-то вдруг спросил:
сумел ответить на этот вопрос.
он проводил опыт, который должен был доказать какое-то не высказанное им
положение.
глубокой нише атомного барьера я увидел Ирьолу, молодого Руделика и
неизвестную мне женщину. Я хотел пройти мимо, но послышался предостерегающий
свист: через минуту "Гея" должна, была ускорить ход. Я не успел бы дойти до
лифта и остановился около них. Они обменялась взглядами, говорившими, как
мне показалось, о некотором смущении, но, прежеде чем кто-либо успел сказать
хоть одно слово, автоматы включили двигатели. Ничего не изменилось, только
наши тела, казалось, стали тяжелее. Если бы не сознание того, что двигатели
работают, я мог бы думать, что мною овладел внезапный приступ тоски.
Остальные трое в это время забились в самый дальний угол ниши. Они
наклонились над выступающей из броневой стены массивной плитой,
представлявшей собой продолжение одной из огромных внутренних балок корабля.
редкое зрелище, а его я никогда до сих пор не видел курящим. Он наклонился
над плитой и стал стряхивать на нее пепел, рассыпавшийся тонким слоем. Это
продолжалось несколько минут и походило на странную забаву, но я заметил, с
каким вниманием все вглядываются в поверхность металла. Невольно наклонился
и я, чтобы что-нибудь увидеть. Мельчайшие частицы пепла не лежали
неподвижно, но весьма медленно передвигались, образуя какой-то рисунок.
Первые несколько десятков секунд я не мог уяснить себе его характер, затем
внезапно увидел: пепел собирался концентрическими, дугами, центр которых
находился где-то за барьером, в глубине атомных камер. Работающие двигатели
вибрировали слишком слабо, чтобы можно было ощутить эту вибрацию, но барьер
передавал неуловимое глубинное содрогание тонкому слою пепла, который
накоплялся в неподвижных местах, то есть в узлах, образуемых волнами.
треножнике, еще мгновение - и короткий, глухой вздох проводов известил, что
двигатели выключены.
скажите мне, в чем дело?
задумчиво или, может быть, встревоженно, он потирал подбородок. Только
незнакомая мне женщина стояла спокойно, вглядываясь в пустоту коридора.
вибрации не было, она появилась начиная с...
взглянул на нас, как бы очнувшись от задумчивости.
положения; оно необъяснимо с точки зрения теории. Значит...
неподвижно. В ее голосе слышалась огромная усталость.
Меня поразила смутная догадка.
ускорения полета, верно?
этой сцены.
небольшой паузы: - Да, усиливается, но...
его глаза сверкали, я видел, что в это мгновение он забыл о моем
существовании и обращался к одному инженеру; инстинктивно он вытащил
Максимов Альберт
Земляной Андрей
Володихин Дмитрий
Жюль Верн
Херберт Фрэнк
Корнев Павел