головы и мощные шеи урфов, вожаков стада. Они неслись прямо по засеянному
полю к реке; пятерка всадников казалась ничтожным препятствием, которое
этот грохочущий тысячами копыт поток мог опрокинуть в мгновение ока.
Сердце Кена готово было выпрыгнуть из груди, и он едва успел натянуть
повод, когда Аджей остановил своего жеребца. Остальные собрались вокруг
него.
сторону стада. - Мы отгоним их к северу, за границу засеянных земель.
Думаю, это будет не трудно - урфы никогда не видели лошадей, а все
неизвестное пугает. Так что, кричите парни, погромче, и старайтесь не
свалиться с седла. Пошли!
стеной остроконечных рогов и налитых кровью глаз. Урфы, конечно, никогда
не видели лошадей, но увлеченные стремительным бегом не собирались их
замечать. А лошади... Они тоже не видели раньше урфов, особенно в таком
количестве. Неизвестное пугает! Кен вдруг почувствовал, как Сокса
повернула, не обращая внимания на его попытки овладеть ситуацией, и
ударилась в позорное бегство. Оглянувшись, он увидел Бена, Хрула и Мак-Ки
- они сумели справиться с лошадьми и теперь скакали в клубах пыли рядом с
передовыми животными, дико улюлюкая и размахивая руками.
не желала останавливаться, и пока он явно проигрывал их единоборство.
Яростно натянув поводья, Кен едва не вырвал изо рта лошади мундштук; она
встала на дыбы, дрожа и роняя хлопья окровавленной пены. Не обращая
внимания на боль в содранных коленях, Кен стиснул ее бока, цепляясь одной
рукой за седло. Он прилагал неимоверные усилия, чтобы не грохнуться оземь
и, похоже, это ему удалось. Внезапно Кен обнаружил, что все еще сидит на
спине лошади, ухватившись за переднюю луку. Сокса повернула к нему голову,
укоризненно покосилась беспокойным глазом - мол, за что ты меня мучаешь?
стременах и прищурив глаза, Кен увидел трех всадников на фоне косматых
тел; похоже, им удалось повернуть стадо. Но где же Солинари? Он вертел
головой, пока не заметил у склона холма в дальнем конце долины облачко
пыли. Далеко же унесло Вика! Если, конечно, он удержался в седле... На
таком расстоянии Кен не мог разглядеть ни лошади, ни всадника.
довольная, потрусила вперед; этот маршрут уводил ее подальше от стада
страшных рогатых зверей. Каждый толчок больно отзывался в кровоточащих
коленях Кена; его бедра и ягодицы превратились в один огромный синяк.
Склон холма, тем не менее, приближался, и Кен, полный мрачных предчувствий
начет судьбы Солинари, поторопил лошадь. Теперь он ясно видел полосу
примятой травы - там, где промчался скакун Вика. След вел вверх,
переваливая за гребень холма.
предсмертный вопль. Кен похолодел. Потеря лошади была бы небольшой бедой
по сравнению с гибелью Вика... Может, он все-таки свалился раньше?
телом. Кен хлестнул ее поводья; к его удивлению, кобыла, жалобно заржав,
подчинилась. Она резко поскакала вперед, пофыркивая и мотая головой, в то
время как Кен пытался сообразить, чей же крик он слышал - животного или
человека. Нет, конечно, человек не мог так кричать... Значит - лошадь? Что
же случилось? Напал разъяренный мад? Или стая сорасов?
долину, и вдруг встала на дыбы, молотя передними ногами воздух. Затем она
развернулась и с паническим визгом, так напоминавшим вопль лошади
Солинари, бросились вниз по склону. Кен не пытался остановить этот
сумасшедший галоп. Чудовище, оседлавшее труп кобылы Вика, могло
пригрезиться только в кошмарном сне - огромный крокодил или дракон с
пастью, в которой бы поместилась половина лошади... Так, во всяком случае,
решил Кен - и он не испытывал желания уточнять детали. Правда, он успел
заметить, что поблизости от страшной рептилии не было тела Солинари.
рысцу, не столь болезненно отдававшуюся в ягодицах Кена. Ласковые уговоры,
адресованные лошади, он перемежал со страшными проклятиями космодеповским
спецам, обследовавшим планету. Ладно, хрубанов, мастеров играть в прятки,
они просмотрели. Но монстров, способных справиться с лошадью! Где были их
глаза!
едва плелась, и никакими понуканиями нельзя было заставить ее двигаться
быстрее. Кен возвращался по своим следам. Посмотрев налево, он увидел
стадо урфов, которые мирно паслись на берегу, милях в двух от поселка.
Потом взгляд его скользнул к мосту; там, на фоне голубого неба,
вырисовывался силуэт одинокого всадника. Чуть откинувшись в седле, опустив
поводья, он уехал навстречу, спокойный и безмятежный, как простиравшаяся
вокруг долина. Чувство безвозвратной утраты вдруг затопило Кена. Неужели
он должен покинуть этот мир, великолепное, необозримое сосредоточие
опасности и счастья?
что Вик жив.
Любопытно, что еще проглядели разведчики Космодепа? Может, тут водятся
мамонты и саблезубые тигры?
конюшни. Солнце уже стояло в зените, когда он, наконец, покинул седло.
Сокса, пошатываясь, сделала несколько шагов и припала к корыту с водой. Из
сарая выскочили Аджей и Хрул, на их лицах ясно читалось облегчение.
повод.
кулака. - Ты видел, как он свалился?
судорогой. Опершись на руку Аджея, он шагнул к крыльцу, решительно
отодвинул в сторону морду Соксы и погрузил лицо в воду. Прохладная влага
отрезвила его.
пугает?
как-то не пришло в голову, что на, это дело можно посмотреть и с другой
стороны...
изумлении уставился на Кена.
взгляд на Хрула. - Она сейчас завтракает лошадью Солинари. Я не успел
рассмотреть других подробностей, ведь мы даже не прихватили винтовки.
размеров!
лицо. Он снова оглянулся на Хрула. Молодой хрубан стоял, подняв глаза
вверх, и к чему-то прислушивался.
не подумал использовать язык туземцев. - А вы - вы опять исчезаете?
остался - с огромным желанием. До встречи. - Он кивнул на прощание и
быстрым шагом направился к мосту.
хрубану. - Что ты имел в виду? И почему Хрул умчался сломя голову?
пошатываясь, побрел к дому.
20. КУТЕРЬМА
спрашивает, когда ты появишься на собрании.
горячей воде ягодицы. Кусок льда, приложенный к затылку, соскользнул в
ванну и растворился прежде, чем. Кен смог нашарить его на гладком
пластиковом дне. Он немного подождал. Похоже, голова перестала кружиться,
и кровь больше не стреляла в висках.
явился сам и вежливо постучал в дверь, Кен, кряхтя, вылез из полуостывшей
ванны. Вытирался он с превеликой осторожностью.
закутанный в махровую простыню, вышел в коридор. - Хрубаны снова исчезли.
Если бы не фотографии и фильмы, все обитатели колонии были бы объявлены
душевнобольными.