белорусов... Наша миссия заключается в том, чтобы подчинить другие народы.
Германский народ призван дать миру новый класс господ>.
голода, интересует меня лишь в той мере, в какой они нужны как рабы для
нашей культуры. В ином смысле это меня не интересует. Погибнут ли от
изнурения при создании противотанкового рва 10 тысяч русских женщин или
нет - интересует меня лишь в том отношении, готовы ли для Германии
противотанковые рвы...>
средства, без ограничения, также против женщин и детей, если это только
способствует успеху>.
от 16 декабря 1942 года.)
Геноцид этот носил ярко выраженный политический характер.
Германии. Это враг не только военный, но и политический, в смысле
разрушительного влияния, на народы.
как с честным солдатом, согласно Женевскому договору.
действий при малейшем намеке на сопротивление, в особенности по отношению
к большевистским активистам, политрукам и пр. ...
административных влияний, и их нужно проводить с чувством ответственности
и долга.
особенности профессиональных революционеров.
Союза и родственных ей организаций, ЦК, областных и районных комитетов.
государственных органов.
коммунисты.
нужно осуществлять в уединенных местах... Нужно заботиться о немедленном и
аккуратном погребении трупов.
продолжал парфюмер, - но что позволено Юпитеру... Я, во всяком случае,
стараюсь избегать подобных экспериментов. Они кончаются плохо. Вспомните
хотя бы печальную судьбу Жиля де Лавеля барона де Рэ, прозванного Синей
бородой. А ведь он был маршалом Франции! Что же остается делать мне,
простому парфюмеру? Понятно, что я вынужден прибегать к более доступным,
хотя зачастую и не очень эффективным методам получения информации... Но
зачем я рассказываю вам обо всем этом? - Рэне схватил пожелтевший от
времени свиток и тут же отшвырнул его.
называемый <папирус Эберса>. Резонансная флюктуация.)
маслянистых зрачков длился и длился. Вольдемар почувствовал легкую
дремоту. Сознание его заволокло каким-то нежно-пурпурным паром, в котором
метались черные причудливые фигурки. Непонятное беспокойство, которое
последние дни теснило ему сердце, внезапно растаяло, стало удивительно
легко и свободно. Казалось, грудь расширилась и превратилась в бестелесную
оболочку, способную объять весь мир. И только в каком-то отдалении
притягивали и поблескивали две чуточку запыленные оливки. Они не отпускали
в свободный полет, которого так хотела душа, к которому уже приготовилось
ставшее невесомым тело.
выпало в осадок и проявило себя.
откуда-то изнутри и вместе с тем издалека.
что впервые титулует так парфюмера.
тихо произнес Вольдемар условную формулу, которую никогда ранее не слышал.
когда Собачья звезда закатится за горизонт. Выйди из дома, когда закричит
сова, и найди дорогу внутри себя. А сейчас забудь обо всем и проснись.
смущенно извинился Вольдемар, разминая оцепеневшие плечи.
ранения. Лучше подымитесь к себе и немного отдохните.
ближайшие дни покинуть гостеприимный кров парфюмера. В нем постепенно
нарастало раздражение против черной философии Рэне и мрачных мистических
атрибутов, которыми была переполнена его обитель. Даже странная и манящая
внешность парфюмера внушала теперь легкую неприязнь. Он смутно чувствовал,
что Рэне отнял у него нечто почти несуществующее и вместе с тем жизненно
важное, дав взамен нечистое золото, которое вот-вот обратится в золу.
Вольдемару почему-то трудно стало говорить о боге, креститься, даже всуе
употреблять имя господне. Никогда не был он человеком религиозным, скорее
склонялся к легкому просвещенному атеизму, а тут вдруг почувствовал в себе
тяжелую и тупую ненависть ко всему небесному. Чувство это не было ему в
тягость и проявлялось больше чисто подсознательно, но виделось в нем
что-то чужое, навязанное извне, и он все активнее противился такому
давлению.
грозные имена забытых халдейских богов. Являлся ему и сам Люцифер и долго
чаровал грустными зелеными глазами своими. В такие минуты Вольдемар
просыпался и ловил на себе сонный и пристальный взгляд Рэне. Все это стало
надоедать ему. И он дал себе слово покинуть дом парфюмера на этой же
неделе. Избегая встреч с Рэне, он подолгу гулял во внутреннем дворике, а
когда кончался день, отправлялся в библиотеку, в которой засиживался
далеко за полночь. У Рэне было превосходное собрание древних манускриптов
по всем отраслям тайных наук.
Зосиме Панополитану. Одно место ее никак не удавалось расшифровать. И не
то чтобы рукопись оказалась более запутанной, нежели другие алхимические
сочинения. Просто Вольдемар все не мог отыскать конкретного примера,
которым можно было бы подкрепить логику автора.
состав, поглощенный и расплавленный, растворенный и превращенный
брожением...>
целостной картины не получилось. Ничего не выходило. <Может быть,
действительно нужно знать некоторые приемы магии, - размышлял Вольдемар, -
и парфюмер совершенно прав, говоря, что только магия способна вывести
алхимика из философского лабиринта?>
существенную подробность. Дело в том, что сам парфюмер обратил его
внимание на рукопись Зосимы.
камин. Выписал непонятное место в специальную тетрадь, которую недавно
завел, и направился в свою комнату, где оставил одно любопытное сочинение
Фомы Аквинского. В нем надеялся он отыскать разгадку таинственного
превращения, о котором писал Зосима Панополитан.
перед собой свечу. Тускловатый свет скользил по черному дереву дверей,
сгонял с насиженных мест глубокие тени и угрюмо поблескивал на потемневших
от времени латах.
порядком проржавевший замок. Он быстро оглянулся. На одной металлической
фигуре медленно приподымалось заостренное решетчатое забрало. Наконец оно
с жалобным скрипом откинулось, и из черной пустоты шлема послышалось
какое-то царапанье, непонятные мягкие удары, от которых латы низко
загудели.
он жил у Рэне, ему пришлось ко многому привыкнуть. Выставив вперед руку с
подсвечником, направился он к латам. Но не успел сделать и двух шагов, как
в них что-то захлопало, застучало и оттуда вылетела небольшая сова. Ее
огромные, словно налитые желтым оливковым маслом глаза ошалело глядели на
пламя свечи. Она полетела вдоль длинного коридора, отчаянно хлопая
крыльями о потолок. Но, прежде чем пропасть в кромешной теми, дважды
прокричала.
человеком. Он потерял себя, многое забыл из бурной жизни своей, обретя
взамен тайно созревшую внутри него иную сущность.
закутался в плащ и вышел во внутренний дворик. Там уже дожидалась