физик. - Явление очень странное.
цирковой арене, которую напоминая этот круглый зал. Нельзя было
остановиться. Все стрелки приборов, все перья самописцев словно с ума
сошли, готовые разбить стекла и выскочить на свободу. На экранах
осциллографов зеленые змейки покинули привычную середину и поскакали
вверх. А на больших контрольных экранах, где раньше просматривался путь
чуть ли не каждой частицы светлой капелькой, скользящей по стеклу, сейчас
шел такой ливень, словно в башню ворвалась весенняя гроза, захлопала
дверями, рамами и хлынула бушующим потоком.
прикрывали глаза. Куда ринется эта брызжущая светом неуемная стихия?
окна, заметалась в пятнадцатом, постепенно затихая на противоположной
стороне башни.
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
Автор никак не ожидал, что Димка Багрецов, особой
Прозрачный шар уже не виден, исчез, растворился в сумерках, но черная
птица резко выделялась на фоне лилового неба.
горячности.
решение, Тимофей начал привязывать трос к ремню на всякий случай, для
перестраховки.
рот и сплевывал вниз, где темнело море. Потом придирчиво осмотрел ремень,
подергал привязанный к нему стальной трос и туго подпоясался.
доберется до ребра диска. Но это было необходимо. А кроме того, хотелось
проверить анализатор. Он обязательно должен работать, иначе нарушится вся
система исследований. Правда, Тимофей не знал мейсоновского аппарата, но,
может быть, там пустяковое внешнее повреждение? Кроме того, смущала и
другая неприятность: а что, если диск опять сделает какой-нибудь
неожиданный разворот? Ведь этак и сорваться можно. Однако скорость
истечения газов тут невелика - во всяком случае, так было раньше, - и
только на большой высоте, в разреженной атмосфере, двигатели работали на
полную мощность.
инстинктивно медлил, оттягивал время. Стоило ли рисковать? Ведь пока еще
диск летит низко.
Вот он вылезает из люка, хватается за первую скобу, протискивается под
нее, затем, перебирая руками и ногами, ползет дальше. А кругом свистит
ветер и манит вниз холодная пустота. Но почему это все должен испытывать
Тимка? Почему?
покосился на часы, стал собраннее, спокойнее, вынул из кармана гребенку,
расчесал свою пышную шевелюру и слегка дернул за трос, чтобы Тимофей
обернулся.
Вдруг ЭВ-2 опять испортился или еще какой-нибудь прибор? Исправлять - так
заодно.
положил его около лебедки и пошел в центральную кабину.
раздумывать, затянул на себе ремень, потом свернул в кольца метров сорок
троса и закрепил его в отверстии шпангоута. Но это так, на крайний случай,
- обыкновенная предосторожность.
Мелкая дрожь пробежала по телу.
и действительно холод, леденящий холод подкатился к сердцу. "Трус, жалкий
трус..." - шепчет кто-то на ухо. И опять кричит Тимофей, он уже
беспокоится.
он чувствует, как немеют руки. Вот когда настала проверка. В такие минуты
вспоминается самое главное, самое яркое в жизни. Зина спасала твою
радиостанцию. Нет, не просто аппарат, а честь твою. А можно ли считать
тебя честным, если Тимку пошлешь на риск? Ты одинок, а у него Стеша. Как
посмотришь ей в глаза, чем оправдаешься? Другой, осторожный голосок
увещевал: "Откажись, признайся, что струсил. Разве ты виноват?" Жгучая
краска стыда будто разливается по телу, теплеет в сердце, разогреваются
мускулы, нога в люке уже не чувствует холода и ищет опоры.
перебирает руками. Он видит только скобы, и больше ничего. Повиснув всем
телом над пустотой и чувствуя под собой лишь холодные прутья, он
переставляет ноги. Иногда нога скользит, отрывается от опоры. В эти
мгновения останавливается сердце, судорожно сжимаются пальцы на холодном
металле и словно примерзают к нему.
Багрецов протягивает к ней руку, но прочный шнурок разорвать трудно.
Разгрызает зубами. Воздушный шар, как легкое облачко, скрывается в вышине.
удастся сохранить? В конце концов, не каждую такую птицу будут взрывать?
На всякий случай ее надо привязать к тросу, как это сделал Тимофей. А пока
прикрепить к поясу, чтобы случайно не выронить.
Вадим уцепился за поручневую антенну из толстой трубки и перелез на другую
сторону диска.
приборов Вадим никогда не встречал. Интересно, для чего они предназначены?
слышал от Тимофея, но видеть не приходилось. А вон там повыше - элементы
солнечной батареи Курбатова. Эти блестящие шестиугольники узнать нетрудно.
ручки, Багрецов пополз вправо, где в третьем секторе, как говорил Тимофей,
должен быть анализатор.
красная тонкая полоска, похожая на остывающий раскаленный прут. Внизу, в
темноте, серым графитовым блеском отсвечивало море.
болтается захваченный трофей. Еще немного усилий - и можно подобраться к
анализатору.
Тишина настала в мире, и мир этот по-настоящему хорош. Правда, к этому
радостному ощущению примешивалось и что-то вроде запоздалого сожаления -
зря он тогда сбросил записку в ботинке. Пусть перелет продолжается
нормально. Случайные пассажиры здесь очень пригодились.
точно с ледяной горки, бесшумно соскальзывал вниз. А снизу чернела вода, и
в ней, как казалось Вадиму, рождались тусклые, мерцающие звезды.
на металле. Чуть выступающие крышки с дырочками, как у перечницы,
закрывали всевозможные метеоприборы. На одной из них Вадим различил
фирменную марку Мейсона.
посмотреть, что же там случилось? Темно. Вадим по привычке сунул руку в
карман и достал приемник. Загорелся голубой прямоугольник. В этом
фосфорическом свете хоть и трудно было разглядеть всю механику и монтаж
мейсоновского анализатора, но Вадим сразу же заметил, что в нем
прекратилась подача ампул с пробой воздуха. Видимо, когда отсоединяли
испорченный аккумулятор и тем самым прервали ток, одна из ампул оказалась
не запаянной, что и нарушило работу всего механизма.
нашлись в кармане и отвертка, плоскогубцы, кусачки. Надо было освободить
заклинившуюся во втулке стеклянную ампулу и наладить их подачу.