Чтение 29–й страницы книги ~Загон~

отвертку. Жало должно быть сантиметров двадцать, из хорошей стали.

- За хорошую много спишут, - вяло возразил Илья.

- Не важно. Лимитная карта тебе больше не понадобится. Запоминай адрес...

- Отверткой?! - ужаснулся он. - Вы за кого меня принимаете?!

- Царапин, надо сделать грязно, - просительно, чуть ли не жалобно,
произнес голос. - Нужна не просто акция, а... ну, ты понял. Зато это в
последний раз. Не откажешь - получишь вдвойне, плюс за Эйнштейна. Который,
сам знаешь, без твоей помощи обошелся.

- Но отверткой!.. Нет.

- Царапин, сделай. И больше таких поручений не будет. Мы же тебя выводить
собирались, ты видел. Основную задачу ты уже выполнил, но вокруг объекта
что-то возни многовато. Придется почистить.

- Отверткой!..

- Что ты заладил? Да, отверткой! И полиции поможем - на маньяка спишут, и
другим психам наука.

- Ладно, - бросил Илья. - Но после этого - все! Заберу кредитку, смоюсь,
чтоб никогда, никогда в жизни...

- Это сколько угодно. Динамик мы тебе удалим, и смывайся хоть на Северный
полюс.

- Потеплее места найдутся, - проворчал он. - Давайте свой адрес.

Голос продиктовал номер блока, дома и квартиры. Илья, закрыв глаза,
повторил и яростно почесал затылок.

Последний раз. Что ж...

Он зашел на кухню, достал из шкафчика бутылку и перевернул ее над чашкой.

"Праздничная особая" прижгла язык и потекла вглубь - через горло, через
желудок, к самому сердцу.

- Вот и весь праздник, конвой собачий... - сказал Илья вслух.

***

Сергей Сергеевич отключил прибор от терминала и аккуратно снял с Андрея
обруч.

- В общем, все хорошо, - сказал он.

- Вы прямо как доктор. "В общем хорошо, а в частности - завтра умрете".

Наставник рассмеялся и уложил прибор в коробку.

- Экспериментальная модель, да? - с укором спросил Андрей. - Что же вы,
Сергей Сергеевич? Стыдно.

- Отнюдь. Ложь - слишком привлекательное и притом гуманное средство,
чтобы от него отказываться.

Гертруда закрыла стенную панель и поставила на стол три высоких стакана.
Андрей понюхал - вроде без алкоголя. Попробовал - кажется, сок. Он уже ни в
чем не был уверен.

Наставник тоже отпил и, почмокав, продолжил:

- С другой стороны, нельзя человека обнадеживать, если сам не уверен.

- В чем не уверены, Сергей Сергеевич?

- В том, что ты за тридцать лет не растерял своего дара. Обычно бывает
так: внуши умнику, что он кретин, и он станет кретином. Но тебя это не
касается.

Андрей задумчиво погладил расшитый золотом диван и наконец не выдержал:

- Так сколько у меня баллов?

Наставник довольно посмотрел на Гертруду.

- Пять минут терпел, надо же!

- Да, это показатель, - в тон ответила она.

- В нем уже проснулось чувство собственного достоинства.

- Эй!.. Я все еще здесь, вы не забыли? Не надо обо мне в третьем лице!

- Раньше ты этого не сказал бы, - заметил Сергей Сергеевич.

- Это плохо?

- Хорошо, Андрей. Я же говорю: хорошо!

- Ну так сколько?

Сергей Сергеевич встал с дивана и что-то шепнул Гертруде. Та торопливо
вышла из комнаты и плотно затворила двери.

- Две тысячи, Андрюша. За твои две тысячи... - наставник поднял стакан и
сделал большой глоток.

- Две ты?.. - У Андрея перехватило дыхание. - Тысячи?.. Две тысячи
баллов?!

- Тебе бы сейчас расслабиться как следует. До вечера уж подожди. Вечером
Гертруда вернется, она тебя расслабит.

- Ага... - идиотски затряс головой Андрей. - Две тысячи?! У меня?! Две
тыщи... больше, чем у профессора!.. Спасибо.

- Не за что, - улыбнулся наставник. - Папе с мамой... но это тебе уже
говорили.

- Вы слышали?

- Привыкнешь, - коротко отозвался он. - Ладно, соберись с мыслями. У меня
еще дела кой-какие... Не уходи никуда.

Сергей Сергеевич подхватил коробку и последовал за Гертрудой.

- Куда ж я от вас?.. - зачарованно произнес Андрей.

Восторг, застрявший где-то на полпути от конвертера, теперь его настиг. И
оглушил. Теперь Андрей поверил.

Тридцать два года по блокам, среди черов. Гуманитарная лавка и конвертер.
До конвертера - мойка вагонов, погрузка-разгрузка, чистка парков... много
всякого. Пакостная, убогая жизнь.

И не тридцать два, а меньше, поправил себя Андрей. И ничего смертельного
там не было. Лежал на кровати, книжки почитывал.

Он уже заранее испытывал какую-то плаксивую, ханжескую ностальгию по
своему прошлому. Он уже почти тосковал - по одинаковым домам с узкими
душевыми кабинами, по однообразной и невкусной еде, и даже по бригадиру
Чумакову. Все это вдруг оказалось так далеко, что перестало раздражать. А
впереди...

Андрей закатил глаза и с опаской взялся за сердце.

Тридцать два - не возраст, у него еще много времени. Он еще успеет
насладиться - за все, как говорил классик, бесцельно прожитые. На полную
катушку.

Он залпом осушил стакан и, легко найдя в стене фальшпанель, заглянул в
бар. Там его встретила шеренга бутылок - стеклянных, металлических, глиняных
и черт знает еще каких. В блоке любую из этих посудин приспособили бы под
вазочку. Здесь же, Андрей не сомневался, их просто выкидывали. И в одном
только этом поступке - выбросить ненужное, не колеблясь, - уже виделось
что-то величественное и свободное.

Андрей по запаху разыскал сок и налил себе еще. В гуманитарной лавке
такого не давали...

Он подумал, что уже обзавелся первой, из новых привычек - все сравнивать
с прошлой жизнью. И эта мысль тоже была приятна.

Поигрывая стаканом, как это делали крутые мужики из кино, Андрей прошелся
по комнате и встал у окна. На детской площадке, сильно отличавшейся от
дворов между блоками, возились ребятишки.

Года по четыре, оценил Андрей. Скоро контроль-один. Кому-то из них не
повезет, и они... Да ну их!

Он сел на диван и задрал голову к высокому потолку. В желудке постепенно
созревал голод, но Андрей не беспокоился. Он знал, где у Гертруды можно
поесть, и знал, как заказать продукты, если самому идти за ними лень. Он
провел в центре меньше суток, но уже не чувствовал себя здесь чужим. Ему
оставалось переодеться, и тогда он нормальный гражданин.

Его лишь немного смущало, что он торчит в чужой квартире и ждет
благодетеля, который, в сущности, ничего пока не объяснил. Но он скоро
придет, благодетель Сергей Сергеевич. Он же обещал. Придет и объяснит. Вот
тогда-то Андрей им и станет - нормальным гражданином.

Он заметил, что Сергей Сергеевич забыл выключить терминал, и подсел
ближе. Заветная игрушка была похожа на распахнутый альбом: одна сторона -
экран, другая - кнопочки. Терминал не издавал ни звука, но по плывущей
картинке было ясно, что он работает.

Андрей воровато оглянулся на закрытые двери и придвинулся к самому столу.
Склонившись к рядам кнопок, он с детской радостью обнаружил, что половина из
них ему известна.

Все больше отдаваясь какому-то внезапному ребяческому настроению, Андрей
тюкнул по клавише "9". Бесконечный косяк перламутровых рыбок разлетелся в
стороны, и на почерневшем экране замигала белая точка. Левее от нее горела
"девятка".

Андрею на ум пришли сразу две мысли: первая - что он все сломал, вторая -
что от нажатия кнопки терминал ломаться не должен. Вторая мысль казалась
более здравой, тем не менее Андрею остро захотелось вернуть на экран рыбок.
Он догадывался, что нужно убрать "девятку", но как это сделать, не
представлял.

Тихо паникуя, Андрей снова осмотрел все кнопки. Справа отыскалась
знакомая по фильмам клавиша со словом "Ввод". Палец как-то сам до нее
дотянулся и, не спрашивая разрешения, нажал.

На экране появилось:

"Адрес набран неверно. Повторите вызов".

Желание стереть "девятку" усилилось, и Андрей машинально стукнул по
"Вводу" еще раз.

"Адрес набран неверно. Повторите вызов".

"Адрес", - осознал он с тоской. Цифра "девять" не может быть адресом, в
нем же двенадцать знаков. Андрей перебрал в памяти известные ему сетевые
адреса - все начинались именно с "девятки", но связываться ни с кем не
хотелось.

"Привет. Чем занимаешься? - Кино смотрю. - Ну и дурак. А я сижу в центре
и пью вкусные соки. - Ну и!.." В таком примерно духе.

Он вдруг понял, что ему совершенно не о чем говорить. И, главное, не с
кем. Он мог бы послать вызов самому себе, но это не имело смысла. Однако с
проклятой "девяткой" надо было что-то делать.

Вздрагивая от напряжения, он набрал остальные одиннадцать цифр. В