Чтение 29–й страницы книги ~Без пощады~

Когда носовой обтекатель планетолета был уже в док-камере, обнаружилось следствие: каскад разрывов вокруг "Камарада Лепанто".

Комендоры конкордианского линкора добились и прямого попадания: корма фрегата качнулась вверх-вниз, как обрубленный хвост эрдельтерьера!

И еще раз вверх-вниз!

Сила страшного внутреннего взрыва пробила себе дорогу - и, провернувшись вокруг своей оси, корма оторвалась.

- Им конец, - еле вымолвила Таня.

- Еще повоюют, - бессовестно соврал Нарзоев.

Потом - несколько стаканов клаустрофобии.

Потом - всеотрицающая дурь Х-матрицы.

Потом - возвращение в здесь-бытие.

- Неужели?! - выдохнула Таня. Такой счастливой она себя еще никогда не чувствовала!

- Определенно, это был Х-переход, - сказал Нарзоев с академической осторожностью.

- Значит - спасены?!

- Надеюсь... Мне не очень понравились толчки после докования... Кажется, в улей стреляли... И, кажется, успешно...

- Так давайте спросим у экипажа "Блэк Вельвета"!

- Я бы рад... Но мы не подсоединились к корабельной сети... Что-то у них крепко сломалось...

Ворота шлюза за "Счастливым" должны были закрыться сразу после первичного докования. Но конкордианские ракеты не только проделали несколько дырок в корпусе "Блэк Вельвета" (что было не смертельно), не только повредили двигатели и привели к утечке люксогена, но и разрушили часть магистралей. Отказало электропитание вспомогательных механизмов и линии внутренней связи.

Приводы шлюзовых ворот были обесточены. Из-за этого в док-камере по-прежнему царил вакуум. Из-за этого, в свою очередь, Таня и Нарзоев не услышали, как на "Блэк Вельвете" взорвался наконец люксоген из разрушенного танка.

Ярче солнца полыхнули облака плазмы. Пробивая влет все преграды, с гиперзвуковой скоростью ударили струи расплавленного металла.

Центральный ствол переломился. Обломкам ствола с нанизанными на них исполинскими "бочками", в которых находились док-камеры, плазменные токи сообщили вращательные моменты. Вместо того чтобы разлететься в стороны, "бочки" начали сближаться.

В момент взрыва "Блэк Вельвет" тряхнуло так, что Таня едва не откусила себе язык.

Их спасла интуиция Нарзоева.

Не зная масштабов катастрофы, но справедливо предполагая самое худшее, пилот немедленно привел в действие группу носовых дюз. В данной ситуации они были использованы как стартовые ускорители. Злое пламя ударило в огнеупорную облицовку дока, отразилось от стен, плеснуло в лобовое стекло...

Таня заверещала - от неожиданности, от испуга, от черной обиды на судьбу: ведь они спасены, спасены, они уже столько пережили, почему же снова?!

Стирая в порошок, в молекулы полимерные рубашки на блокировочных брусьях, "Счастливый" пополз кормой вперед к воротам. Корпус планетолета отозвался на такое насилие протестующим кряхтеньем.

Но славное изделие нижегородских заводчан выдержало. "Счастливый" одолел блокировку и пулей вылетел из док-камеры.

Одного взгляда было достаточно, чтобы понять: улью конец.

Продолжая сближаться, обе "бочки" столкнулись и треснули.

Последовавшая вслед за этим серия сравнительно слабых взрывов могла означать только одно: пришел черед задокованных по всем правилам планетолетов.

В адском микрокосме гибнущего "Блэк Вельвета" уцелеть было практически невозможно. Поэтому, когда из исковерканной "бочки" в окружении роя обломков вырвался оранжевый планетолет, это произвело впечатление даже на Нарзоева.

- Чоруги! Ты только посмотри!

Но смотреть, кроме него, было некому.

Тело Тани обмякло, подбородок уперся в грудь. Только теперь Нарзоев заметил, что пилотское кресло для нее непомерно велико.

Он протянул руку, проверил пульс.

- Шок?.. А, ну-ну...

ГЛАВА 13

ЗЛЫЕ ЧАРЫ ВОЙНЫ

Март, 2622 г.

Авианосец "Три Святителя"

Система С-801

А бои-то шли страшные, никакими уставами не предусмотренные и ни в каких газетах не описанные...

Хочется сказать: "Но все по порядку". Нет, не было порядка в те дни, а значит, не будет его и в моей истории.

Да, я вернулся. Да, в свою родную эскадрилью И-02.

Да, в ту же самую каюту на "Трех Святителях".

Обнялся с Колькой, степенно поздоровался с Кожемякиным. Представился комэску - эту должность временно занимал Бабакулов.

Втайне, запершись в туалете, плакал, когда узнал, сколько осталось наших.

Комэск Готовцев - сбит, погиб. Переверзев - сбит, погиб. Терновой - сбит, погиб.

Пополнение, прибывшее в эскадрилью перед рейдом в систему Львиного Зева, тоже потеряно в полном составе.

Наконец, Цапко - подбит, пошел на вынужденную возле Города Полковников. Уже на земле флуггер взорвался, Цапко сильно обгорел, госпитализирован и скорее всего будет комиссован.

В итоге: той эскадрильи, которую мы с Колькой застали в прошлом мае, больше не было. Я попал в общество очень мрачного Бабакулова, замкнутого Егора Кожемякина и стремительно возмужавшего, остепенившегося Героя России Николая Самохвальского, которого было теперь просто неприлично называть Колькой.

Остальной народ в эскадрилье - сплошь новые для меня лица - делился на две категории.

Первая категория - пять юнцов-молодцов, только-только выпущенных с ускоренных курсов. Им даже младших лейтенантов не присвоили. "Получите после первого боя, а пока походите в мичманах". То-то ребятам радости...

Вторая категория - три лейтенанта из смешанного авиаотряда линкора "Генералиссимус Князь Суворов-Рымникский", он же в обиходе просто "Суворов".

У этой уникальной серии линкоров имеются ангары, две катапульты и полетная палуба в корме. Еще до войны им прочили плохое будущее: и не полноценный авианосец, и не настоящий линкор, а так, гибрид ужа и ежа.

И действительно, то ли в силу неправильного использования, то ли просто по невезухе, "Суворов" и его систершипы приносили куда больше хлопот своим экипажам, чем реального ущерба врагу. В итоге, когда дефицит люксогена и подготовленных пилотов стал угрожающим, линкоры перевели в режим стационеров на орбите С-801-7, а авиаотряды расформировали, распределив технику и людей между строевыми эскадрильями настоящих авианосцев.

Вот с такой-то пестрой публикой нам предстояло вступить в генеральное сражение.

А матчасть? Да так себе: шесть "Дюрандалей", три обычных "Горыныча" и три мобилизованные учебно-боевые спарки. Почти все - в текущем ремонте и, за исключением командирской машины, в неполной комплектации.

Например, на "Дюрандале" с заводским номером 622-7-11, который всучили мне, по жизни не работал инфракрасный пеленгатор, а в первом же пробном вылете сгорели цепи электрозамыкателей внешних узлов подвески.

Но это еще цветочки. На нижней поверхности центроплана я обнаружил свежую латку размером метр на метр. Когда я спросил у мичмана Хоменко, ремонтника из авиатехнического дивизиона, можно ли с таким лейкопластырем маневрировать в атмосфере, он помялся чуть, а потом кротко сказал: "Вы летный формуляр вашего борта почитайте, там все написано".

В летном формуляре действительно было написано. Все-все.

Нет повести печальнее на свете... мда.

Вдумчиво изучить четыре страницы мелким шрифтом было выше моих сил, взгляд скользил по строчкам.

"Истребитель DR-19 "Дюрандаль", заводской номер 622-7-11...

Устранение боевых повреждений... Плановая профилактика...

Силами рембригады произведены следующие работы...

Замена... Починка... Панели F2, F3...

При отсутствии соответствующих комплектующих... Командир рембригады предложил...

Консультант АТД утвердил...

Пластырь полистальной, 2 мм... И керамический экспресс-штамп, 7 мм..."

Ага, а вот и самое интересное:

"После проведенного ремонта вплоть до замены временного пластыря на фирменные панели F2, F3 запретить в автопилоте все функции атмосферного маневрирования, а пилота предупредить о недопустимости при выполнении полетов с борта авианосца приближаться к плотным атмосферам.

Консультант АТД А.И. Грузинский.

Подпись... дата".

- Не понял. - Я поднял глаза на мичмана Хоменко. - Что за птица такая: "консультант"?

- Эээ... видите ли... Андрей Ильич Грузинский - лицо в высшей степени компетентное, но гражданское... Пришлось для него особую должность учредить.

И тут я вспомнил! Грузинский - это же инженер, которого командировали к нам от концерна-производителя вместе с первой партией "Дюрандалей"!

Вот занятно! Остался все-таки...

Ладно, я безмерно рад за Грузинского, но как прикажете воевать на такой развалюхе, которая из космоса в атмосферу войти не может?

Оказалось: нехороший вопрос, несвоевременный.

Спустя час нас собрали на инструктаж. Рассказали кое-что веселое.

А еще через час "Три Святителя" отбыли в район ожидания на задворках планетной системы С-801, где скрытно сосредоточивалась оперативная группа "Шторм".

Так началось для нас генеральное сражение, вошедшее в историю как Битва Двухсот Вымпелов.

Правильные, скучные слова появятся позже - в официальных трудах историков. "Первый этап операции", "второй этап", "третий"... "Маневренная оборона", "фланговый охват", "жесткая оборона", "контрудар"...

Но фронтовым трудягам войны теоретические словеса не в радость. В них нет сладкого запаха силумита, горящих авианосцев, запредельного ужаса пехоты, впрессованной в снег гиперзвуковой ударной волной...

А вот остроумный военный публицист кавторанг Дегтярев, очевидец событий, в книге "Восхождение на гору Хукарий" назовет этапы операции по-своему.

Рассказ о маневренной обороне Восемьсот Первого парсека у него озаглавлен "Балет".

Глава о знаменитой атаке авианосных групп ОАГ-21 и ОАГ-22 (они же "Буран" и "Шторм") - "...Включая дежурные истребители".

История обороны Города Полковников названа коротко и страшно: "Держаться!" - это слово в знаменитом при казе главкома от 15 марта было повторено семь раз.

А глава о самом важном для нас, о том, благодаря чему живы те, кто выжил, названа жутковато: "Клянусь Ашей, вы привели демонов!"

Тоже цитата. А чье авторство - узнаете.

Начало того, что кавторанг Дегтярев назвал "балетом", ничем не напоминало ни сие возвышенное искусство, ни танец вообще.

Оперативная авианосная группа "Шторм" (три авианосца, линкор и девять эскортных кораблей) одним прыжком ушла от Восемьсот Первого парсека далеко за горизонт технической видимости. Корабли легли на курс 0-270 и набрали патрульную скорость 60 М.

Такая скорость уже достаточна для почти мгновенного ухода в Х-матрицу, но еще не настолько велика, чтобы исключить свободу быстрого маневра в обычном пространстве. Потому и называется скорость патрульной, а не какой-нибудь другой.

Получилось, что оперативная группа заняла позицию, на которой не могла быть обнаружена противником, если бы тот перешел по Х-матрице прямо к Городу Полковников (вариант "тесная атака"). В этом случае флот Конкордии встретил бы Интерфлот - наши разномастные силы прикрытия в районе планеты, - не подозревая, что корабли Второго Ударного флота тоже находятся поблизости, но ничем не обнаруживают своего присутствия. Мы сохраняли режим полного радиомолчания, все иллюминаторы были задраены, ходовые огни потушены, газопылевые маскировочные заслоны ("вуаль") выставлены.

Нежелательным, но, увы, более вероятным сценарием была "дальняя атака".

Осуществляя "дальнюю атаку", противник должен был выйти из Х-матрицы примерно на том же удалении от Города Полковников, на котором находились наши авианосные группы. При таком развитии событий появлялся шанс обнаружить противника первыми.

А "обнаружить первыми" означает атаковать внезапно, атаковать с выгодных ракурсов.

Впрочем, ни одна наша авианосная группа - "Шторм", "Буран" или "Циклон" - в одиночку осилить армаду врага не могла. Более того: и весь Второй Ударный, собранный в кулак, серьезных шансов не имел. Численное превосходство клонов оптимистом Бердником оценивалось как "значительное", пессимистом Бабакуловым - как "подавляющее".

Никто и не говорил нам: "Орлы, это будет ваша победа!" Нет. Не продешевить, продать свои жизни дорого - только так ставился вопрос на общем инструктаже.

Победа будет, будет обязательно.

Но скорее всего - не для нас.

Около двух часов ночи 12 марта мы получили приказ на эскортирование флуггеров дальнего обнаружения "Асмодей". На каждый "Асмодей" выделялись по две пары истребителей прикрытия.

Я был поставлен ведущим пары. Вторую пару вел Колька. Командир дозора - находящийся на борту "Асмодея" капитан третьего ранга Жагров из штаба оперативной группы "Шторм".

Поднятые с наших авианосцев "Асмодей" были лишь малой частью гигантского барража, развернутого вокруг Восемьсот Первого парсека.

Смотреть в оба! Смотреть в четыре! Чтобы муха не пролетела!

Врага нужно обнаружить раньше, чем он обнаружит нас! Офицеру, установившему первый технический контакт с крупным соединением противника, - Звезду Героя! Всем экипажам дозора, включая истребительный эскорт, - ордена Славы!

Ничего себе, да? Увидел отметочку на экране - готовь шило. Отметочка разделилась на пять-шесть - верти дырочку в кителе. Сообщил об увиденном флагману группы - смело прикручивай Золотую Звезду!

Полет обещал быть долгим. Ротацию истребителей намеревались провести только через восемь часов, ну а громадные "Асмодей", с их-то автономностью, могли провести в пространстве и пару суток. Наша теоретическая автономность по кислороду была примерно такой же, но просидеть в кабине истребителя дольше двенадцати часов - мука, по сравнению с которой пытки испанской инквизиции сойдут за общеоздоровительный массаж.

Мы получили в полет по целому сухпайку плюс - невиданная невиданность! - каждого курильщика осчастливили парой бездымных сигарет. "Будто на верную смерть посылают", - подумал я.

Работа всех излучающих бортовых средств наших истребителей была запрещена категорически.

Включить радары разрешалось только по телекодовому сигналу с борта "Асмодея", а такой сигнал мог быть передан лишь при прямой угрозе со стороны конкордианских флуггеров. Ну а для выхода на связь с полной мощностью передатчика у наших истребителей был предусмотрен вообще один-единственный вариант. А именно, если "Асмодей" по непредвиденным причинам не сможет сообщить флагману об обнаружении кораблей противника. Тогда нам разрешалось выполнить эту почетную миссию самостоятельно.

Одними словесными запретами командование не ограничилось. Сектора приборной панели, ответственные за управление радарами и связью, были закрыты крышками и опечатаны хронометрическими пломбами.

Взлет прошел без сучка без задоринки. Колькина пара быстро догнала и обогнала "Асмодей", уйдя далеко вперед. Я со своим ведомым осуществлял непосредственное прикрытие, находясь в постоянном визуальном контакте с "горбатым" - так прозывались у нас все без разбору флуггеры обнаружения и управления.

Наша аппаратура устойчиво принимала информационные пакеты, которые раз в минуту сливали направленные антенны "Асмодея" одним коротким импульсом. Расшифровав пакет, парсеры формировали на наших экранах полную тактическую картину в радиусе действия радаров "горбатого". Обновлялась она, правда, с запаздыванием. Но чего не сделаешь ради обеспечения скрытности...

Наша бортовая оптика тоже исправно сканировала пространство, но в отсутствие целей и, следовательно, целеуказания от более мощных технических средств мы пока могли видеть только друг друга да быстро уходящие в точку авианосцы родной группы.

Примерно через полчаса мы отдалились настолько, что радарный контакт с группой "Шторм" был утрачен и на тактическом экране остались только пять отметок: четыре наших истребителя и "Асмодей".

С этого момента мы были полностью предоставлены самим себе. На отведенном нам направлении мы вели разведку не только за всю группу "Шторм", но и за весь военфлот, за все Объединенные Нации. Будет контакт с противником - в считанные секунды начнут приниматься решения, от которых зависит будущее Земли.

Прошел еще час. Другой. Третий.

Контакта не было.

Полет проходил не то что нормально, а просто отлично. Первое время я переживал за латаную-перелатаную машину, но "Дюрандаль" летел себе и летел без малейших капризов. Как говорится на флоте, "клопы не дохнут, кочегары не дерутся". Впрочем, с чего бы им дохнуть и драться, если тяга давно поставлена в ноль, защитное поле выключено, а вся серьезная электроника - холодная.

Мелочи вроде парсера, автопилота, индикаторного оборудования надежны, как валенок, и в известной мере некритичны. Воевать без них нелегко, но за жизнь побороться еще можно. А вот, не приведи господь, тот же распределитель фризера гробанется, как у Кольки над Фелицией...

Так и будешь лететь себе вперед и с песней, пока в высших сферах вопрос о тепловой смерти Вселенной решается. А в высших сферах все долго происходит, с расстановкой. Миллиард лет туда, миллиард сюда...

На исходе четвертого часа инструкция позволяла мне выкурить сигарету. Я открыл шлем, включил фильтровентиляцию (бездымными спецсигареты "Полет" только называются), затянулся... Хорошо!

После манихейской курицы - лучшее, что было в моей жизни. Правда, нужно еще вспомнить ту встречу в госпитале с Иссой.

Но как ее засчитывать - встречу эту? Если назвать сном, галлюцинацией, тогда объятия Иссы не в счет и пальма первенства остается у курицы. А если назвать иначе?

А что значит иначе?

Гвардии лейтенант Пушкин! Исса мертва - это факт объективной реальности!

Тонкая струйка сигаретного дыма попала мне в глаз и высекла непрошеную слезу.

Хорошо, попробуем иначе, чтобы не так больно. Вспомним уроки Кирдэра...

"Исса теперь далеко-о-о..."

"Иссы нет больше в числе живущих..."

Но та, что посетила меня в госпитальной палате... То, что посетило... Можно ли назвать неживущим, неживым?

Черт возьми!

В пустоте "Дюрандаль" висит, а в нем лейтенант Пушкин сидит. И плачет. А если и не плачет, то где-то близко.

Черт возьми!

Сигарету я так и не докурил, раздавил о скафандр.

С "Асмодея" подали условный сигнал. Автопилот, правда, и сам знал, что настало время поворачивать, но лишний "бип" в ухе не помеха.

Мы ложились на обратный курс. Это, однако, вовсе не значило, что мы пройдем через прежние сегменты координатной сферы.

За четыре часа авианосцы нашей группы изменили свое положение относительно звезды С-801 на без малого триста тысяч километров. Соответственно, мы направлялись в некую упрежденную точку пространства, где через четыре часа намечалось рандеву с новой сменой истребителей. Там мы (тьфу-тьфу-тьфу) передавали "Асмодей" коллегам из эскадрильи И-03, а сами еще через полтора часа возвращались на авианосец.

Маневр был настолько рутинным, что я даже не контролировал приборы. Все глазел на "горбатый", как у него дюзы угольками светятся.

Потом глянул все-таки краем глаза на тактический экран - для проформы. Две отметки Колькиной пары, вот он "Асмодей", вот он я, вот мой ведомый...

Что такое?..

А-атставить!!!