Чтение 29–й страницы книги ~Драконья алчность или Дело Алмазного Фонда~

- Вот этого я сказать не могу... - медленно протянул я. - Но мне хотелось бы проехать... не тревожа местных жителей.

- Да мы ж их уже потревожили! - воскликнул у меня за спиной Поганец, и Фун Ку-цзы наклонил голову, соглашаясь с замечанием моего ученика.

- Мы приехали с востока и уехали на восток, так что можно сказать, что через деревню не проезжали. А вот если мы направимся из деревни на запад, в Западную пустыню, неизвестно, что предпримут местные жители... Тем более им уже было сказано, что они недостаточно хорошо охраняют дорогу на запад!

- Все равно задержать нас они не смогут! - убежденно заявил Поганец. - Да эти крестьяне, как только тебя увидят, сразу запоют благодарственную песнь!

Я скептически хмыкнул и пробормотал себе под нос:

- Мне кажется, мы вполне могли бы обойтись и без благодарственных гимнов!...

И тут в нашу беседу вмешался Гварда. Снова поднявшись на лапы, он посмотрел в небо и негромко протявкал:

- Надо решать - или еще раз попытаться обойти деревню, или идти прямо! Мы и так потеряли много времени, а оно у нас ограничено.

Фун Ку-цзы посмотрел на меня, а затем не совсем уверенно произнес:

- Мне кажется, нам надо ехать через деревню... Если, конечно, ты, Сор Кин-ир, не надеешься справиться с этим старинным заклятием.

А я и не надеялся с ним справиться. Во-первых, прощупывание окружающего магического фона не показывало какого-либо магического возмущения, а значит, неизвестно было, к какому объекту было привязано это заклинание, а во-вторых, во время нашей первой попытки пройти в сторону Западной пустыни я не уловил момента срабатывания этого заклинания! Потому я, вздохнув, согласился:

- Ну что ж, давайте попробуем... напрямую.

Гварда немедленно потрусил вниз с холма, а мы последовали за ним.

Деревенская улица, на которую мы вскорости выехали, оказалась в этот час безлюдной - местное крестьянство было видимо, занято своим... крестьянским трудом. До середины деревни мы добрались без каких-либо происшествий и встреч, а вот когда уже стала видна противоположная околица деревни, я понял, что незамеченными нам пробраться не удастся - у очищенного мной родника все еще толпился народ! Большинство людей стояли, держа в руках емкие бадейки из толстого бамбука, служившие, по всей видимости, ведрами. И тут я понял, почему мы никого не встретили на деревенской улице - люди с наполненными "ведрами", отходя от родника, шли не между домов, а сворачивали на тропки, огибающие деревенские постройки, что называется, "по задам"!

Впрочем, долго задумываться над столь странным поведением аборигенов мне не пришлось - народ, толпившийся у родника, заметил нашу компанию, и все разом обернулись в нашу сторону. Гомон, стоявший над толпой, немедленно стих, и местное население в полном молчании, но весьма пристально следило за нашим приближением.

Не доезжая шагов десять - двенадцать до столпившихся крестьян, я услышал негромкий голос, немного неуверенно произнесший:

- Смотри-ка, величайший маг Сор Кин-ир вернулся...

И тут же из толпы раздался встревоженный вопрос:

- А где же его... ученик?... Ну... этот, маленький, мохнатый... На что последовал совершенно неожиданный ответ:

- Видно, маг его в старика превратил...

А мгновение спустя и другое предположение:

- Или в... собаку!... Лошадь-то его, глянь, без всадника идет...

"Поганец, значит, опять за свою игру в невидимки принялся!" - с некоторым раздражением подумал я.

По толпе пронесся вздох, а затем сомневающийся мужской голос пророкотал:

- Да нет! Собака-то не за магом бежит, сама по себе... Так, видно, приблудилась просто...

На что синсин, чуть повернувшись в сторону толпы, мимо которой как раз пробегал, коротко пролаял:

- Сам ты приблудился!...

Толпа охнула и подалась назад, а из ее середины донесся отчаянный женский голос:

- Ну, точно, в собаку бедненького мохнача превратили!...

Пока в толпе делились соображениями о судьбе моего ученика, мы почти миновали ее. И только когда расстояние между нашей компанией и жителями деревни начало увеличиваться, в толпе раздался вопрос, который я ожидал с самого начала:

- А куда это величайший маг направляется?...

По округе тут же разлилась такая тишина, что стало отлично слышно, как журчит водичка, перетекая через край сотворенного мной колодца.

Мы, делая вид, что последний вопрос чисто риторический и к нам никакого отношения не имеет, продолжали неторопливо продвигаться вперед, а толпа молчала - в ее среде, видимо, никто не имел ответа на поставленный вопрос.

Наконец, когда расстояние между нами стало уже довольно большим, я услышал облегченное:

- Если тебя это интересует, ты у величайшего мага сам и спроси...

Деревня осталась позади.

Когда мы отъехали от населенного пункта примерно на километр, я чуть обернулся и поинтересовался недовольным тоном:

- Ты что это, ученичок, в прятки решил поиграть?!

- Ничего я не играл! - пропищал в ответ Поганец. - Просто я дал местному населению тему для разговоров!

- То есть?! - не понял я.

- Ну... я догадывался, что ко мне в этом селении относятся с самой нежной симпатией, вот и не... показался им, чтобы они решили, что ты меня... того...

- И зачем тебе понадобилось делать из меня злодея?... - поинтересовался я.

- Чтобы они не успели задаться вопросом - куда мы направляемся?

- И надо признать, что ему это удалось! - с довольной улыбкой констатировал Фун Ку-цзы.

Мне не слишком понравилось, что моего ученика принялся защищать мой учитель, поэтому я замолчал и перевел свою лошадь на быструю рысь.

Солнце между тем уже повисло над самым горизонтом, показывая, что день на исходе и пора позаботиться о ночлеге. "И что мы не остались в деревне? - неожиданно подумал я. - Вполне могли переночевать в доме на приличных постелях!..."

Эта мысль почему-то еще больше испортила мне настроение, однако теперь мое недовольство обратилось против самого меня. Я вдруг понял, что очень недоволен собой, мне показалось совершенно неправильным мое поведение в деревне, мой разговор с Поганцем и местными жителями. Ну а уж то, каким образом я расправился с животиной в колодце, просто вопиющим безобразием - вполне возможно, что с этой... живностью можно было договориться по-хорошему, а я!... Размахался заклятиями!... Сила есть - ума не надо!... Я отвлекся от своей самокритики и огляделся. Солнце, наполовину спрятавшееся за горизонт, светило прямо в глаза, так что я не сразу понял, что травянистая, чуть всхолмленная равнина, по которой мы ехали, заметно изменилась. Нет, холмы впереди и по бокам все так же шли равномерными увалами, а вот трава... Трава начала исчезать! Сбоку и позади нас еще виднелись отдельные зеленые полянки, а впереди они почти совсем исчезали, и желтовато-коричневая земля холмилась неприятно голая... спекшаяся... мертвая.

- Вот и Западная пустыня началась... - раздался негромкий голос синсина из-под копыт моей лошади.

Я опустил глаза и увидел, что Гварда споро бежит рядом со мной. Поймав мой взгляд, он добавил:

- Может быть, стоит уже остановиться на ночлег?... Старый учитель совсем вымотался, лошадка его доконала.

Я оглянулся. Фун Ку-цзы трясся позади настолько далеко, что в угасающем солнечном свете казалось, будто в седло поставлен стоймя плохо набитый мешок. Мне стало стыдно - я же знал, что старик плохо переносит верховую езду, и все-таки гнал свою лошадь, заставляя его терпеть ненужные неудобства.

Я обернулся к притихшему на своей лошади Поганцу:

- Гварда прав, давай-ка, ученик, разбивать лагерь...

Моя умная лошадка остановилась на одном из последних клочков земли, покрытых невысокой, но достаточно густой травкой. Ни о каких дровах речи, конечно, не могло и быть, однако я сочинил небольшое заклинание, и скоро прямо над зеленеющей травой вспыхнул небольшой огонек. Поганец соорудил некое подобие треноги и пристроил над костерком небольшой котелок, в котором скоро забурлила вода.

Фун Ку-цзы подъехал к месту стоянки, когда уже все приготовления были закончены, и тяжело соскользнул с седла на землю. Я помог старику устроиться возле огня, а он, усевшись, неожиданно улыбнулся и сказал:

- Если бы мы шли пешком, обузой был бы кто-нибудь другой!...

- Но, учитель, никто не считает тебя обузой! - воскликнул я совершенно искренне.

- Достаточно того, что я сам себя ею считаю, - спокойно возразил старик. - Когда я решил отправиться с тобой, мне казалось, что я смогу быть полезным если не своим боевым мастерством, то хотя бы своевременным советом. Однако пока что я чувствую себя... м-м-м... излишеством!

- Все мы - излишки этого мира! - неожиданно подал свой голосок Поганец, протягивая Фун Ку-цзы глубокую керамическую чашку с дымящимся чаем. - И рано или поздно он выкинет нас из своих просторов!...

Старик принял чашку и слегка удивленно посмотрел на малыша:

- Да ты философ! И что же следует из этого твоего постулата?!

- А то, что пока еще ты существуешь в этом Мире, хватай все, до чего сможешь дотянуться!

- А если ты можешь дотянуться до... песчаной блошки? - Фун Ку-цзы улыбнулся и сделал аккуратный маленький глоток. - Ее тоже надо хватать?...

Поганец растерянно застыл на месте, соображая, что можно ответить на вопрос мудреца, а тот наклонился в мою сторону и пояснил:

- Дело в том, что песчаная блошка - весьма ядовитое создание, и хватать ее я никому не посоветовал бы... Даже если ты можешь до нее дотянуться.

И он сделал еще один глоток чаю.

- Кстати, уважаемый Сю, твой учитель постоянно подает тебе примеры совершенно иного поведения, только ты упрямо стоишь на своих... э-э-э... ложных принципах.

- Это чем же они ложны?... - спокойно, без всякой обиды, что было странно, спросил Поганец. При этом он налил чашку чаю для Гварды, сунул ее под нос лежащему на траве синсину и положил рядом с ней кусок копченого мяса. Затем, поглядывая на старика, задумчиво прихлебывающего чай, он наполнил чашку для меня и только после этого налил чаю себе. Только когда малыш уселся рядом со мной на траву, Фун Ку-цзы снова заговорил:

- Ты когда-нибудь задумывался над причинами своих несчастий, Сю? Ведь ты же не можешь назвать свою жизнь... безоблачной?

Поганец пожал плечами:

- А у кого она безоблачна?! Или в твоей жизни было мало... облаков, туч, гроз?! Этот мир никому не обеспечивает "безоблачной" жизни!

- Ты прав, Сю, этот мир не обеспечивает "безоблачной" жизни, - неожиданно согласился Фун Ку-цзы. - Но он устроен таким образом, чтобы человек мог... бесконечно совершенствоваться!... А бесконечное совершенствование человека возможно только в постоянном и вечно незавершенном процессе учения и воспитания...

- Да, может быть, я не хочу совершенствоваться! - возмущенно воскликнул Поганец. - Может быть, вместо того, чтобы вечно учиться и воспитываться, я хочу... просто жить! Жить и наслаждаться жизнью!!

Фун Ку-цзы молчал, с легкой улыбкой на губах рассматривая вскочившего на ноги малыша. Только когда тот, немного успокоившись, снова уселся на свое место, старик негромко проговорил:

- Каждый, кто задумывается о своем предназначении в этой жизни, рано или поздно понимает, что предназначение это заключается в личном совершенствовании. А совершенствование достигается только неустанным кэ цзи - превозмоганием себя. Это и есть Дао человека, путь в котором он духовно мужает, очеловечивает сам себя. Притом делает это непременно в общении с другими людьми. Никто не требует от тебя, Сю, чтобы ты отказывался от влечений своего сердца, но следовать им надо, не нарушая правил...

- Да!... - не слишком уверенно усмехнулся Поганец. - И кто же эти правила установил?!

- Природа... - просто ответил Фун Ку-цзы. - Именно она всегда стремится к подвижному равновесию внутреннего и внешнего, воспитания и непосредственности, свободы и закона...

- Добра и Зла... - негромко добавил синсин.

Фун Ку-цзы посмотрел на Гварду и кивнул:

- Добра и Зла...

- Все, что ты говоришь, правильно, учитель, и мне это близко, - задумчиво проговорил я. - Но много ли людей в Поднебесной следуют этому... учению? Разве большинство не поддержало бы в вашем споре Поганца?!

- Вот именно!... - тут же ощерился Поганец в довольной улыбке. - Уверен, что девять из десяти скажут, что мое отношение к жизни совершенно правильно!

Однако старик не стал возражать малышу. Вместо этого он посмотрел на меня долгим взглядом и с некоторой горечью произнес:

- Истина не перестает быть истиной, даже если большинство ее не видят, не приемлют. Мне казалось, ты это понимаешь.

И после этих слов он, словно бы потеряв интерес к разговору, улыбнулся:

- Но я затеял спор, а нам пора отдыхать!... Завтра нас снова ожидает дорога.

Поганец хмыкнул и, выплеснув остатки чая из своей чашки на землю, поднялся, чтобы спрятать освободившуюся посуду в мешок. Закончив уборку, Поганец улегся рядом с синсином, и вскорости их дыхание стало ровным, размеренным. Фун Ку-цзы, вызвавшийся дежурить первым, сидел неподвижно, задумчиво глядя в огонь, а я никак не мог заснуть. Мне не давал покоя вопрос, зачем старик затеял этот в общем-то ненужный спор. Наконец я не выдержал и шепотом спросил:

- Учитель, мне кажется, ты напрасно пытаешься... образовать Поганца. Он такой, какой есть, и вряд ли станет другим...

Фун Ку-цзы долго молчал, а затем, так же шепотом, ответил:

- Я вижу, что у него появилась привязанность... Похоже, он всерьез считает тебя своим учителем, потому я и обратил внимание на ваше столь различное мировоззрение. Ведь Сю очень умен, вот только...

Тут он оборвал сам себя и, повернув лицо в мою сторону, так что я заметил его блеснувшие глаза, с некоторой хитринкой в голосе спросил:

- Ты заметил, насколько его раздражает твой альтруизм... твое бескорыстие?

Тут я несколько растерялся, поскольку никогда не считал себя ни альтруистом, ни бескорыстным человеком, но ФунКу-цзы не заметил моей растерянности.

- Для Сю Чжи это настолько необычно, что он никак не может понять твоего поведения и от того... тревожится... Он начал сомневаться в себе, в правильности своего жизненного кредо. Тем более что твое бескорыстие очень часто приносит тебе... выгоду! Неужели ты этого не видишь?!

- Нет, не вижу... - тихо протянул я. - О каких сомнениях Поганца можно говорить, когда он отстаивает свою точку зрения буквально с пеной у рта!...

Старик чуть усмехнулся и покачал головой:

- В том-то и дело, что "отстаивает с пеной у рта", раньше он просто поиздевался бы над твоим поведением, обокрал бы тебя и был таков. А он идет за тобой, смотрит, как ты себя ведешь, и... бесится. Поверь, что он начал сомневаться, и мне кажется, что знакомство с тобой может в корне изменить его жизненную позицию...

Фун Ку-цзы снова перевел взгляд на огонь и проговорил, явно обращаясь к самому себе:

- Не поговорить с человеком, который достоин разговора, - значит потерять человека. Говорить с человеком, который разговора недостоин, - значит потерять слова. Мудрый не теряет ни людей, ни слов.

Я лежал и думал над последними словами мудреца, думал долго, но как-то расслабленно и незаметно для самого себя мои размышления перешли в... сон.

Глава 11

Погоня - это самое большое приключение в путешествии,

Путешествие - это самое большое приключение в жизни,

Жизнь - это самое большое приключение...

Но мало кому нравятся приключения, случающиеся с ним самим.

"Размышления о...".

Трактат начала XXI в.

Свирепый, безжалостный толчок выбросил меня из сна в абсолютную темноту ночи, чуть подсвеченную звездным мерцанием. Я вскинулся с примятой травы, пытаясь лихорадочно сообразить, что произошло, и практически сразу мне стало ясно, что до моего спящего тела докатилась волна мощного возмущения магического фона! Где-то, довольно далеко от нашей стоянки, произошло... великое колдовство.

- Что случилось?! - раздался рядом со мной встревоженный шепот дежурившего Поганца, но моя поднятая ладонь заставила его умолкнуть. Затем, поднявшись на ноги, я определил направление движения затухающей магической волны, нашептал заклинание "Дальнего Взгляда" и... увидел.

У вычищенного мной колодца на краю сторожевой деревеньки на высоте двух метров металось оранжевое магическое пламя. В его пляшущем, неверном свете стоял один из великанов Чи, показанных мне Землей на сожженной поляне, а позади него метались и перетявкивались десятка два крупных рыжих лисиц. Перед великаном, прямо на голой земле, лежали крестьяне. Они были совершенно неподвижны, и мне на секунду показалось, что они мертвы. Однако шестирукий Чи говорил, обращаясь именно к ним:

- ...точно знает, что через вашу деревню прошел чужой человек. Я послан для того, чтобы узнать, кто это был, куда он направился и, самое главное, почему вы его пропустили?! Кроме того, вы должны сообщить мне, что случилось со слугой Цзя Шуна, рыбой-черепахой Беюй. Она вот уже почти сутки не отзывается на зов. Если вы честно и правдиво расскажете мне все, я помилую вас, но бойтесь что-либо скрывать или говорить неправду!... Итак, кто может ответить на мои вопросы?!

Мне показалось, что по спинам лежавших перед великаном Чи людей пробежала странная судорога, но никто из них не поднял головы и не заговорил. Несколько минут стояла тишина, а затем Чи страшным рыком, словно длинным кнутом, ударил по спинам крестьян:

- Ну!!!

И почти сразу же приподнялась одна из голов. Впрочем, лица приподнявшегося крестьянина видно не было, он все также смотрел в землю, но по голосу я узнал того самого мужика, который проводил меня к испорченному источнику:

- Господин, у нас нет причин скрывать что-то от тебя или говорить тебе неправду. Желтый Владыка свидетель, что мы не делали ничего такого, что было бы во вред нашему господину. Я клянусь тебе, что через нашу деревню не проезжал никто, кроме величайшего мага Поднебесной Сор Кин-ира...

Тут Чи перебил крестьянина яростным воплем:

- Какого мага?!! Величайшего?!! Что за выдумки ты мне здесь плетешь, деревенщина, в Поднебесной остался один-единственный маг, и это Великий маг Поднебесной Цзя Шун!!!

Говоривший крестьянин немедленно умолк и снова уткнулся лицом в землю, но Чи сразу же сообразил, что тому есть еще что сказать. Ткнув в сторону крестьянина одной из своих шести рук, он коротко бросил:

- Ко мне!...

Две здоровенные лисицы тут же метнулись к лежащему мужику, ухватили того за халат и через секунду подтащили его к своему повелителю. Теперь уже крестьянин стоял на ногах хотя все также смотрел в землю, видимо, не решаясь поднять глаза на страшного великана. А тот с высоты своего роста неожиданно спокойным голосом пророкотал:

- Ну... рассказывай, почему ты называешь этого пройдоху... как там ты его назвал... Сор Кин-ир?... Так почему ты называешь его величайшим магом Поднебесной?

- Господин, - едва слышно проговорил крестьянин, - это не я назвал его так, этим... титулом его величал слуга... Но он и нам, жителям этой недостойной деревни, показал свое великое искусство... Показал так, что не верить его слуге было нельзя!...

- Вот как?! - усмехнулся Чи. - И что же такое чудесное он вам показал?!

- Господин знает, что наш единственный источник... стал очень плох, мы обращались к правителю провинции, сам великий Цзя Шун знает о нашей беде, но... нам не смогли помочь...

Тут крестьянин замолчал, вжал в голову в плечи, словно сам испугался того, что сказал, и быстро поправился:

- Вернее, нас сочли недостойными помощи...

Однако Чи не обратил внимания на эту оговорку и спокойно пророкотал:

- Ну и что?!

Ободренный таким образом крестьянин невнятной скороговоркой закончил свой рассказ:

- Величайший маг Сор Кин-ир опустил на наш источник небесный огонь и... вычистил его, а заодно сделал источник очень удобным... Посмотри, господин, на месте источника в земле сделана самая настоящая чаша, и вода теперь очень чистая и... вкусная!

- Так!... - буркнул Чи, и тут крестьянин, вспомнив, видимо, еще один вопрос страшного гостя, заговорил снова:

- А что касается слуги Великого мага Цзя Шуна, рыбы-черепахи Беюй, то мы никогда ее не видели и не знаем, что с ней произошло...

- Зато я знаю! - рявкнул великан. - Ее уничтожил ваш "величайший маг"! Куда он отправился из вашей деревни и кто его сопровождал?!

- Он ушел в Западную пустыню, господин, сопровождали его старик и слуга, которого он на наших глазах превратил в собаку!... - быстро проговорил крестьянин.

- Они шли пешком?!

- Нет, господин, на лошадях...

Великан повернулся к сгрудившимся позади него цзиням и скомандовал:

- След!!!

А затем, не обращая внимания на метнувшиеся в разные стороны рыжие тени, снова посмотрел на распростертых перед ними людей:

- Сейчас мне некогда, но я вернусь! И тогда вы ответите за свое поведение!!

- След, хозяин!... - раздался из темноты резкий тявк лисицы, и тут же, словно вторя ему, повторилось: - След, хозяин!... След, хозяин!

А затем началась ругань:

- Я первый след взял!...

- Дотявкаешься у меня, короткохвостый!

- Я первый! Я!! Я!!!

- Нос у тебя короток - первым быть!!!