Чтение 29–й страницы книги ~Инсталляция~

- Я и сейчас собираюсь их получить. Надеюсь, это не займет много времени. Однако за последнее время я много понял, и, если для этого нужно будет рисковать, я на все плюну.

- Как же ты собираешься вернуться?

- Через Веденский перевал. Мы уже рядом. Нужно идти все время на юг, если он не закрыт, это будет очень просто, через пару дней мы окажемся в Грузии.

- Что значит закрыт?

- Если там лежит снег, придется искать другой выход.

- А потом?

- Когда потом?

- После того, как мы попадем в Грузию?

- Поедем домой.

- До-мо-й, - устало протянула Светлана, - а где он дом-то?

- Ты о чем, Свет?

- Так, мысли вслух. Я подумала, что у меня и дома-то нет.

- Будет, - уверенно сказал Руслан.

- Ты думаешь?

- Уверен. Все будет о'кей.

- Руслан, а для чего мы живем?

- Ну вот. Это уже белая горячка.

- При чем тут белая горячка? Нормальный вопрос.

- Я никогда не задумывался. Наверное, каждый по-своему.

- Вот ты для чего живешь?

- Привычка. Давно живу, привык.

- А если точнее.

- Знаешь, Свет, я тебе расскажу, но боюсь, ты не поймешь.

- А ты постарайся.

- Когда я служил в армии, мне казалось, что это маленькая жизнь. Такая микрожизнь длиной в два года. Каждый выбирает сам, как ее прожить и каким быть. Кто-то хочет получить звание, кто-то мечтает в отпуск съездить, кто-то ждет окончания срока, кто-то вообще ничего не хочет. Я ведь на границе служил, коллектив маленький, друг друга настолько знали, что от одних и тех же рож тошнило. Как в подводной лодке. Понимаешь, два года одни и те же сорок человек. Знаешь уже о других больше, чем о себе самом. Какие уж тут недомолвки, все на виду, и постепенно начинаешь понимать, каким человек был и каким будет.

- И каким же был ты?

- Средним. В меру трудился, в меру ленился, сачковал, когда можно, старался, когда это было необходимо. Но я тебе не про себя хотел рассказать. Служили у нас на стрельбище два парня. Мы их "шурупами" называли. Это в погранвойсках такое обидное прозвище. На службу они ходили редко и к заставе относились постольку поскольку. Я первое время их считал людьми второго сорта. Что это такое: на границе служить и не мечтать поймать нарушителя? А потом понял, наверное, даже после армии, что они и не служили вовсе.

- Что же они делали?

- Жили. Жили рядом с нами, как свободные люди. Это мы считали дни до дембеля, буквы из жести вырезали, бляхи гнули да шапки на затылке носили, а они как будто этого не замечали. Я слайды впервые в жизни у них увидел. Шурупы эти, что только не вытворяли. Однажды стащили у замполита набор масляных красок и свою мастерскую завешали эмприссионисткими картинами. То они английский язык изучали, то придумали новый вид борьбы. Мы ленимся на зарядку вставать, а они вместо положенных трех, шесть километров бегали.

- Хочешь сказать, что они жили в свое удовольствие?

- Нет, как бы тебе объяснить. Я за два года единственное, что делал сам, так это зубы чистил, потому что все остальное: есть, спать, мыться, нас заставляли делать по распорядку. Из них же инициатива перла. Помню, они на стрельбище сделали табло, что-то наподобие тех, что на стадионе. Только для того, чтобы оценки за стрельбу показывать, а ведь их никто не заставлял. Или сделали манекен и поставили его на наблюдательной вышке. Я бы опилками мешок набил и был доволен. А они одели его в форму времен второй мировой, нацепили ему все знаки, сделали дембельские примочки, типа погон, шевронов. Голову настолько похоже вылепили, что мимо проходящие наряды две недели пароль спрашивали. На службу они с наручниками ходили, которые сами изготовили у себя в мастерской. У наряда должны быть концы веревок, чтобы нарушителя вязать, шурупы же со своими персональными наручниками шли.

- Ну прямо Винтик и Шпунтик.

- Самое необычное, что они учудили - это, наверное, когда свинью стали дрессировать.

- Зачем?

- А один из них прочитал в журнале, что свиньи обладают гораздо более тонким обонянием, нежели собаки. Где-то за рубежом свиней используют для поиска трюфелей. Вот они и подзависли в подсобном хозяйстве. Недели три тренинг проводили. Только их потом водитель сдал.

- Как это?

- Да был у нас водитель, которого все собаки боялись. Вывозит он тревожную группу, собака залезает в УАЗик, а водитель ее хвать за хвост.

- И что, собаки его не трогали?

- Нет. Они его до смерти боялись. А как узнал он, что придется ему свинью возить, то пошел к старшине и сказал: "Я эту скотину в салон не пущу". Старшина к тому времени был еще не в курсе и пошел проверить, что у него со свиньями. Увидел их и чуть дара речи не лишился. Свиньи за три недели сбросили по десятку килограммов, стали поджарые и больше собак напоминали. Тут он, разумеется, шурупский эксперимент запретил.

- И в чем мораль твоего рассказа?

- Надо жить сейчас, и не откладывая на потом, и не обращая внимания на то, что говорят и думают вокруг. А-то проживешь жизнь, зарабатывая на квартиру, а она окажется на Каширском шоссе.

- Зачем же ты ввязался в эту историю? Что тобой движет?

- Не знаю, Свет, может, привычка. Тяжело устоять на месте, когда люди вокруг несутся сломя голову.

В палатке на минуту воцарилось молчание, после чего Руслан сказал:

- Наверное, я тебе голову забил болтовней об армии, девчонки этого не любят.

- Нет, Руслан, я просто думаю.

- Тяжело понять то, о чем не имеешь представления, а из меня рассказчик плохой.

- Ты не представляешь, как хорошо я тебя поняла. Я ведь выросла на заставе.

Руслан понимающе хихикнул:

- Ага.

- Ты мне не веришь?

- Почему же ты мне этого не рассказывала?

- Ты не спрашивал. А я думала, тебе это не интересно.

- Так мы с тобой погранцы.

- Я тогда была совсем ребенком, и сейчас мне кажется, что это было триста лет назад. Три барака в горах, вышка, до середины занесенная снегом, отец со скрипучими ремнями, бесконечные зимние вечера, вездеход, привозящий раз в неделю хлеб и письма - все это кажется далеким сном. И в тоже время я помню все, так четко, словно только что была там.

- Чем же ты занималась?

- Ничем. Училась, пока это было возможно, а в пятнадцать лет переехала с мамой в Пермь.

- А отец?

- Долгая история, не хочу вспоминать.

- Он к тебе плохо относился?

- Нет, что ты. Мы были лучшими друзьями. Играли в теннис, стреляли по бутылкам, собирали эдельвейсы - все у нас было о'кей. Но вечно это продолжаться не могло, и мама не выдержала. Она считала, что я создана для другой жизни, взяла меня подмышку и сбежала.

- А ты разве не хотела уехать?

- Не помню, нет, кажется.

- Так ты у меня капитанская дочка?

- Почему ты решил?

- Пятнадцать лет для дочери замполита - это многовато. А майоры уже в комендатурах служат.

- Мне кажется, он до сих пор капитан.

- Тогда мне ясно, откуда в тебе эта бесинка. Капитанская дочка. Ничего другого быть не могло.

* * *

- Собирайся, - сказал Руслан, заглядывая в палатку, - Гелат обещал нам проводника, через час выходим.

- Руслан, давай останемся. Я только в себя стала приходить.

- Хватит болтать. Собирай вещи, проводник ждать не будет.

- Ладно, - Светлана лениво потянулась и стала собирать в мешок походную мелочь.

Она, наконец, решила убрать документы в рюкзак, но приходилось выбирать - либо ненужный моток веревки, либо документы. Осмотрев со всех сторон перевязанную проводом кипу бумаг, Светлана решительно развязала узел и размотала провод. Его оказалось очень много. Девушка подумала, что легко сможет запутаться и стала сматывать его как лассо. Она аккуратно сняла с кипы первый лист пожелтевшей бумаги и перевернула его. Им оказался журнал-ордер, именуемый в среде бухгалтеров как "Шестерка" и не имеющий никакого отношения к движению денежных средств.

"Я так и знала, - подумала Светлана, - он их по весу, что ли, хотел продавать? Вот зачем ему это"?

Она перебирала листы финансовых документов, пока не обнаружила извещение о переводе денежных средств в иностранной валюте. Документ был странным. Раньше Светлана никогда не видела таких бланков, да и сделан он был то ли на цветном принтере, то ли на ксероксе. Единственная "мокрая" печать выглядела неестественно синей. Девушка покрутила его в руках и положила вместе с остальными. Она уже сомневалась в правильности своих действий и собиралась вернуть все в первоначальное состояние, когда заметила, что документы, идущие следом, склеены между собой.

"Это что за черный ящик?" - подумала Светлана.

Девушка осторожно разломила стопку. Заглянув в середину, она сунула палец между страниц. Ей показалось, что она услышала слабый щелчок и увидела блестящий край металлического предмета.

"Контрабандисты так перевозят оружие. - подумала она, - Что же перевозит Руслан? Или вся эта макулатура блеф, кукла, а то, что она обнаружила, настоящие доказательства? Или это бомба. Черт! Руслан везет бомбу".

Девушка аккуратно положила стопку документов на спальный мешок и боком поползла к выходу.

"Нет. Не может быть. Зачем ему это надо? Да и мала эта стопка для бомбы. К тому же Руслан - бухгалтер, а не камикадзе. Здесь что-то другое, но что?"

Светлана посмотрела на стопку бумаг и протянула руку, но осторожность взяла верх над любопытством:

- Ничего не трогать. Сначала надо спросить".

Девушка выбралась из палатки, разбитой на крохотной ровной площадке рядом с другими палатками носильщиков, и торопливо пошла к расщелине, закончившейся треугольным входом в пещеру. Проскочив между носильщиками, смазывающими солидолом банки консервов, оказалась в маленьком гроте, спускавшемся в темноту. Ее глаза не привыкли к мраку. И она двигалась на ощупь, осторожно ступая по камням.

- Что ты здесь делаешь? - раздалось рядом, и от неожиданности Светлана вздрогнула.

- Я запретил тебе подходить к пещере, - Гелат включил электрический фонарик и направил под ноги.

- Да, Гелат, я знаю, но Руслан пошел к тебе, и я решила...

- Его здесь нет, уходи сейчас же.

- Хорошо, я уйду, - Светлана повернулась спиной и, пользуясь тем, что фонарик Гелата еще освещает неровный каменный пол, сделала шаг к выходу. Она увидела тонкую струйку пыли, спустившуюся с потолка, и шепот, скатывающихся со стен камней, напомнил гулкое помещение.

- Скорее к выходу! - прозвучал взволнованный голос у нее над ухом.

- Что случилось? - попыталась спросить Светлана, но увидела только луч фонаря, заметавшийся в пыли.

Раздался оглушительный удар, и белая клякса света, описав окружность, растаяла в темноте. Светлана почувствовала, как недовольно задвигались, загудели камни под ее ногами. Жаркий, сухой порыв, словно огромный, вырвавшийся из печи непослушный язык пламени, ударил ей в грудь, и, падая на оживший пол, она почувствовала, как ее засыпает летевшими отовсюду камнями.

* * *

Где-то в темноте капля воды упала и разбилась о камни.

"Откуда здесь вода? - подумала Светлана, - Здесь так высоко".

Вторая капля повторила судьбу первой, наполнив пещеру звуком, похожим на поцелуй.

"Это называется какофония. Какофония - это, когда лежишь в пещере с переломанными ногами, и вокруг тебя капает вода. Все, что там понаписано в словарях - это чушь собачья, потому что не имеет ко мне никакого отношения. Если я когда-нибудь еще увижу дневной свет, то буду говорить на своем языке. Не на русском, не на чеченском, не на туземском. На языке человека, который сам определяет значение слов и решает, что они означают в тех или иных ситуациях. Это, наверняка, будет раздражать окружающих. Ну и пусть. Они привыкли называть белое белым, а черное черным и не замечают того, что на самом деле происходит с ними. Если они так желают быть обманутыми, я не буду им мешать, а с меня хватит".

Светлана попыталась пошевелить рукой и с силой ударила себя ладонью в лицо. Она тут же заплакала, громко перебирая октавы своего голоса, протяжно завывая и коротко всхлипывая. Слезы бежали по ее щекам и падали, разбиваясь о камни, а она не слышала этого звука, и это казалось невероятно обидным. Подняв голову, она увидела белый диск солнца, ослепивший ее и на минуту заставивший замолчать.

"Вот и все. Вот и ладушки. В пещере не бывает солнца. Значит это за мной. Пришли за моей душой, а тело откапывать не будут. Да и кому оно теперь нужно? Теперь только душа. Чего же они медлят? Так и замерзнуть недолго. Ах, да! Впереди - вечность, можно и подождать. Кто же это такой? Жаль, что я не интересовалась религией. По меньшей мере, знала бы, кто за мной пришел. Что-то крутится в голове насчет Петра или Павла. Еще помню, что у него должны быть ключи. У этого вроде нет. Что же он делает? Откапывает что ли? Тело тоже решили забрать? Странно. Кого-то мне этот святой напоминает. Точно. На Гелата похож. А вот и еще подошли. Эти точно на святых не похожи, рожи, как щетки для обуви. Что они делают? Куда меня несут?

* * *

Гелат положил Светлану возле входа и стал ощупывать ноги и руки. Покрутил ее голову и, размахнувшись, ударил по щеке.

- За что? - Светлана закрыла лицо руками, пытаясь избежать дальнейшего избиения.

- Ты в порядке, - сказал Гелат, вставая, - у тебя шок, но это скоро пройдет.

- Зачем? Зачем ты меня ударил?

Гелат не стал слушать и отошел в сторону.

Вскоре рядом со Светланой положили тело носильщика. Он сильно обгорел и напоминал обгоревшую куклу, случайно попавшую в духовку.

- Неужели я тоже так выгляжу?

Светлана осмотрела свои руки, одежду и попыталась пальцем покачать зубы.

- Странно, я по сравнению с ним, как конфетка.

Она попробовала встать и к удивлению обнаружила, что может не только стоять, но даже идти. Непослушные горы качались из стороны в сторону, ее ноги заплетались, в голове гудело, а к горлу подкатил комок тошноты. Она неуверенно шла по маленькой площадке, где трое носильщиков несли очередное тело к входу в пещеру.

- Что с ними случилось? - спросила Светлана, - Что здесь произошло?

Никто не собирался с ней разговаривать, и девушка прошла до того места, где находилась ее палатка. Место было таким чистым, что казалось, будто его подмели. Из трещины все же торчал колышек с кусочком обгоревшей растяжки, но это было все, что осталось от временного убежища.

Она почувствовала, как кто-то прикоснулся к ее плечу.

- Там твой.

- Руслан?

- Да, - ответил носильщик, показывая на противоположный край площадки.

- Он жив?

- Пока еще жив.

* * *

Светлана опустилась на колени перед телом, наполовину засыпанным камнями, и стала осторожно убирать с него неровные куски горной породы. Она делала это очень аккуратно, чтобы не тревожить Руслана, который кривил гримасу жуткой боли. Он не пытался шевелить руками и ногами, только лицо отражало его страдания.

- Зачем ты его мучаешь? - услышала она голос Гелата.

- Что? - Светлана крутила головой, стараясь найти автора слов, но видела только его ноги. Наконец, она догадалась поднять голову и встретилась взглядом с мужчиной.

- Зачем ты причиняешь ему страдания? Оставь его.

- Я ему помогу.

- Ему никто не сможет помочь. Отсюда до ближайшей больницы четверо суток пешком, а вертолеты сюда не летают.

- А кто летает? - зачем-то спросила Светлана.

- Штурмовики, - Гелат обвел рукой площадку, но тут же спохватился и пошел к пещере.

Через несколько минут Светлана услышала выстрелы с равными промежутками времени между ними и увидела Гелата, бодро идущего в ее сторону. В руке он нес пистолет, по пути меняя обойму. Светлана встала с колен, пошла навстречу, ускоряясь с каждым шагом. Она почти перешла на бег, когда Гелат передернул затвор, и в следующую секунду дико прыгнула, словно кошка. Не ожидавший такой прыти Гелат пригнулся, отступив назад, чтобы не быть сбитым с ног, но оружие выпало из его рук, и Светлана волчком закружилась на камнях, пытаясь перехватить пистолет. Она направила ствол ТТ в грудь Гелата, который, впрочем, не пытался нападать или оказывать сопротивление. Он выругался, и, сплюнув на камни, пошел обратно, бросив через плечо, короткую фразу на своем языке.

Светлана вернулась обратно и села на колени, иногда оглядываясь. Она гладила парня по щеке и говорила, говорила, говорила. Непонятно откуда брались слова, и ее речь не умолкала ни на секунду.

- Светлана, - услышала она хриплый шепот и снова завертела головой, не понимая, откуда идет звук.

Это говорил Руслан, с трудом ворочавший языком и отдыхавший после каждого слова.

- Что мой милый? - спросила Светлана и поймала себя на мысли, что говорит, как старая женщина, разговаривающая с подростком.

- Я... хочу... тебе... признаться...

- Все хорошо, Руслан, у нас еще будет время, потом расскажешь.

- Я...тебя...обманул...

- Ну и что, ну и ладно.

- Я... не... Рита...

- Конечно, нет, конечно, нет, успокойся.

- Я... не... Руслан...

"Бредит", - решила Светлана. Она схватила его руку и стала целовать пальцы, ладонь, запястье, поражаясь, какие они мягкие. Она, наконец, поняла, почему парень не может пошевелиться. Светлана приставила пистолет к его груди, и как показалось, плавно нажала на курок.

* * *