Чтение 29–й страницы книги ~Угасающее солнце: Кесрит~

вуалью.

- Келы могут идти, - сказала Интель, - кроме Ньюна. Спите спокойно,
кел'ейны.

Эддан не хотел уходить. Он остался, но Интель жестом отослала его.

- Иди, - сказала она. - Сегодня вечером я ничего больше не скажу,
Эддан. Но утром пошли одного из кел'ейнов на утес, чтобы наблюдать за
портом. Эта буря помешает регулам что-нибудь предпринять сегодня ночью, но
завтра все будет по-другому.

- Нет, - сказал Эддан. - Я пойду за своим братом.

- Без моего благословения.

- Все равно, - сказал Эддан и повернулся, чтобы выйти.

- Эддан, - позвала она.

Он обернулся к ней.

- Нас осталось слишком мало, - сказал он, - чтобы совершать
паломничество в Сил'атен. Сатель не хотел покидать Нисрен. Я тоже. Теперь
мы не хотим покидать Кесрит. Мы вместе пойдем в Сил'атен, он и я. Пойдем с
легким сердцем.

- Я благословляю вас, - помолчав, сказала она.

- Благодарю, госпожа, - ответил он.

И это было все. Он ушел; Ньюн смотрел, как скрывается его высокая
фигура во мраке холла, и каждая мышца юноши дрожала.

Они умерли, Эддан и Сатель. Они сами выбрали это: Сатель - по обычаю
своей касты, и Эддан, которому было тесно в своей касте, пошел за ним в
долгий путь. Ньюн видел лицо Эддана и не находил в нем ни горя, ни
страдания. Он слышал, как легко и быстро сбегает кел'ант по винтовой
лестнице, как открылась и затем захлопнулась дверь, и ему стало ясно, что
эдун лишился двух своих братьев, двух великих братьев.

- Сядь со мной, - сказала Интель.

- Госпожа, я приготовила питье, - сказала Мелеин звенящим голосом. -
Пожалуйста, выпей.

Она протянула поднос, который дрожал в ее руках. Интель взяла чашку,
выпила и затем поставила обратно, откинувшись на подушки. Ньюн и Мелеин
сели рядом, справа и слева от госпожи.

Так они провели много ночей со дня смерти Медая: сон Интель был очень
беспокойным, и она не могла уснуть, если в комнате никого не было.

В этот вечер Ньюн не смотрел на нее, пока она ждала, когда
подействует наркотик. Он опустил голову, глядя на свои руки, лежащие на
коленях. Эти руки дрожали от напряжения.

Эддан и Сатель. Они были частью его жизни. Он плакал и слезы катились
по его не скрытому вуалью лицу. Он не мог поднять руки и вытереть слезы:
ему было стыдно от того, что он плачет - ведь келы не могут плакать.

- Сатель был очень болен, - мягко сказала Интель. - Он хорошо знал,
что делает. Не думай, что мы расстались со злобой. Мелеин знает. И Эддан
знает. Сатель хороший старик, у нас с ним старые разногласия. Он часто не
соглашался со мной, но все сорок три года давал мне мудрые советы. Я не
сержусь. Мы были друзьями. И я не думаю плохо об Эддане. Я бы удивилась,
если бы он поступил по-другому.

- Ты жестока, - сказал Ньюн.

- Да, - ответила она. И ее легкая рука скользнула по его плечу под
укрывающую голову зейдх. Ньюн движением плеча сбросил руку и плотнее
запахнулся в мантию. Голова его была опущена, в глазах стояли слезы.

- Мой последний сын, - сказала Интель. - Ты любишь меня?

Этот прямой вопрос как молотком ударил Ньюна. Он не мог ответить
просто: "Да, Мать". На это ему не хватало смелости.

- Мать, - с горечью произнес он один из многих титулов, самый дорогой
для Келов.

- Ты любишь меня, Ньюн? - ее мягкие пальцы пробежали по волосам,
коснулись его уха - так ласкает родная женщина и возлюбленная. "Здесь
тайна, - говорили эти прикосновения, - здесь кроется тайна: будь
внимателен."

Ньюн не был готов к тайнам. Он смотрел на нее, пытаясь найти слова
для ответа. Спокойное лицо было обращено к нему.

- Я знаю, - сказала она. - Ты здесь. Ты выполняешь свой долг. Ты
очень послушен, сын мой. Я знаю, что лишила тебя многого.

- У тебя были свои причины для этого.

- Нет, - оказала она. - Ты кел'ен. Ты не знаешь, ты веришь. Но ты
прав, когда говоришь так. Завтра... завтра ты убедишься в этом, когда
увидишь "Аханал". Мелеин...

- Да, госпожа?

- Ты оплакиваешь Сателя?

- Да, госпожа.

- Ты не осуждаешь меня?

- Нет, госпожа.

- На "Аханале" прибудет госпожа, - сказала Интель. - Эта госпожа
может распорядиться не так, как я.

- Мне двадцать два года, - запротестовала Мелеин. - Госпожа, ты
должна подчинить "Аханал" своей воле. Но если они пришлют вызов, если они
посмеют прислать вызов...

- Ньюн защитит меня. И он защитит тебя, когда придет время.

- Ты передашь его мне? - спросила Мелеин.

- В свое время, - ответила Интель. - Я сделаю это. В свое время.

- Я не знаю все, что я должна знать, госпожа.

- Ты убьешь любого, кто захочет отобрать у тебя Пана. Я старейшая из
всех Матерей, и я сама подготовлю себе преемницу.

- По совести говоря... - запротестовала Мелеин.

- По совести говоря, - сказала госпожа, - ты должна повиноваться мне
и не задавать вопросов.

Наркотик начал действовать. Глаза ее затуманились, она опустилась на
подушки и затихла.

Вскоре она уже спала.

Среди келов говорили, что во время разрушения Нисрена земляне
полностью уничтожили эдун, и они не обращали внимания на все попытки мри
вызвать их на а'ани. Это была самая первая и горькая ошибка мри, которую
они совершили в войне с землянами. Земляне проникли в эдун, и каты в ужасе
пытались спастись бегством. И тогда Интель встала между землянами и
катами. Ее руки исторгли огонь, и холл запылал. Сама ли Интель, или огонь
вынудили землян остановиться - этого никто не знал, но, во всяком случае,
земляне не пошли против нее. Она стояла так до тех пор, пока не спаслось
большинство катов, а подоспевшие келы не увели ее в безопасное место, на
корабль регулов.

Ньюн знал это, но до сегодняшнего вечера не мог себе представить, как
мягкая Интель могла быть такой стойкой и непреклонной.

Дункан услышал шум машин. Он тут же проснулся, решив, что его
вызывает Ставрос. Он вскочил с дивана и стоял, пытаясь собраться с
мыслями. Он спал не раздеваясь. Ставрос тоже не пожелал ложиться в
постель. Ночью разыгралась буря и по системе сообщений все время
передавали штормовые предупреждения.

Он услышал, как в комнате Ставроса откинулись штормовые экраны.
Дункан вошел к нему в комнату, освещенную проникающим сквозь окно хмурым
светом.

Ставрос сидел в своем подвижном кресле, стоящем в центре комнаты. Он
с любопытством взглянул в лицо Дункана. Засветился переговорный экран.

"Посмотри в окно."

Дункан подошел к покрытому брызгами окну и стал осматривать пустынное
пространство, где не было ничего, кроме песка и камней, моря и башни
завода для опреснения соленой морской воды. В очертаниях башен было что-то
неправильное, чего-то не хватало. Там появилось пустое пространство.

Экран Ставроса снова ожил.

"Регулы только что передали предупреждение: воду использовать только
для питья и пищи. "Небольшие повреждения на станции очистки воды". Они
просят проявить терпение."

- Но ведь скоро здесь будут земляне, - запротестовал Дункан.

"Похоже, что есть повреждения и в порту. Регулы очень встревожены.
Бай никого не принимает."

Дождь почти прекратился, лишь редкие капли постукивали по стеклу.
Хмурый серый цвет на мгновение стал красным: это сквозь просвет в тучах
показался Арайн.

А на горном хребте, который возвышался далеко за городом, замаячили
движущиеся тени. Дункан вгляделся в них.

- Там что-то есть, - сказал он.

"Да, - отозвался экран. - Много. Много. Может быть, буря выгнала
зверей из нор."

Все новые и новые тени появлялись на хребте. Дункан обежал глазами
горы. И повсюду появлялись и исчезали тени.

"Мри", - с ужасом подумал он.

Но нет, не мри. Звери. Дункан вспомнил тех чудовищ, которых находили
возле убитых мри - жуткие создания, которые, если судить по их размерам,
были чрезвычайно опасны.

- Это звери мри, - сказал он Ставросу. - Они окружили весь город.

"Регулы называют их дусами. Кесрит - их родина. Прочти записи."

- Они обычно сопровождают мри. Сколько же здесь мри? Мне казалось,
что совсем немного.

"Так говорил нам бай."

Дункан посмотрел вдаль. Облака по-прежнему сгущались.

А дусы уже образовали сплошную темную линию вдоль всего горизонта.