закваской, неустанно продолжающие работать под огненными дугами, извергая
протеин, готовые разнообразные питательные молекулы.
они причинили планете-двойнику ущерб, от которого она не оправится и через
сто лет, причем потратили на это лишь несколько часов. Они были отличными
мышами.
этой проблемы: как должно рассуждать о реалиях-машинах, а не о реалиях -
живых существах? Но логика не могла выявить различий. На вульгарном уровне
различие, безусловно, было, как, скажем, различие между рычагом и поэтом.
Но логика не останавливается на этом уровне. Логика идет дальше в поисках
различия между самопрограммирующимся компьютером и микроскопической сетью
электрохимических процессов с обратной связью, которые грубо можно было бы
назвать "поэт", и разница станет уже меньше. Но логика не останавливается,
она идет дальше, к машинам, которые не строят, самым сложным машинам,
которые только можно представить, машинам, способным сделать выбор,
способным на самовоспроизведение, разнообразным машинам, имеющим
конечности и датчики. Логика сравнивает их с неписаным описанием, самым
полным описанием понятия "поэт", которое только можно было бы дать, помня,
что поэт - это лишь ввод информации, переключение и вывод. На табличке с
названием машины и на челе поэта можно было бы с полным правом написать
"Ex Nihil Nihil Fit" - "Из ничего ничего не бывает". Окружающая среда
вызывает в вас шквал эмоций, и возникает нечто, машина или человек. На
длинном конце рычага вы прикладываете силу в фунт; рычаг один к трем,
следовательно, его отдача на коротком конце равна трем фунтам. Вы даете
книги о путешествиях Самуэлю Тейлору Кольриджу - он выдает "Ксанаду".
Элементарно!
от сознания того, что это неверно. Она решила (редкий случай!) разделиться
на свои восемь составляющих на некоторое время.
ему, у него было такое ощущение, что он ослеп, несмотря на то, что его
собственные глаза могли видеть мрак питательной жидкости, собственный
деформированный палец, переплетение проводов и переключатели в розовых,
сморщенных от раствора, ладонях. "Необходимо отрегулировать процент соли в
растворе", - подумал он. Через его мозг молнией промелькнули уравнения
ионного обмена, которые служили объяснением морщинок на ладонях. Жизнь в
качестве составной части Снежинки, наполненная бесконечными аналитическими
размышлениями, давала свои результаты.
осталось жалости к этим захватчикам Пирамидам. Они были плохими слугами,
они бунтари. Этого никогда нельзя прощать. Мы должны бороться с ними не на
жизнь, а на смерть.
экономичным решением проблемы.
мы - твои друзья.
успокоился.
зелененьким мальчишкой с миллионом рук. Он старше любого из нас.
заметила она. - Я, конечно, не мужчина, поэтому я не так уверена. Но я
знаю наверняка, что нужно предусмотреть любую гадость, которую могут
подстроить.
пытаются оживить того, у Северного полюса; из-за этого и вся суматоха. Я
думаю, они хотят извиниться перед ним.
наполнено всепрощением, но они изверги; они мучают его. Смерть монстрам,
вот мое слово, и я никогда не изменю его. - Если бы он мог сложить руки,
он бы сделал это, но мешали провода переключателей.
ним и снизу и сверху. Атака снизу проходит успешно: наши люди с Земли
задали ремонтным машинам задачу, которая на порядок превосходит их
программные или механические возможности. Вскоре нескольким десяткам
женщин придет срок рожать. Второе поколение, друзья мои! Дайте им
достигнуть зрелости через тринадцать - четырнадцать часовых лет, и эта
планета обречена. Но я утрирую. Люди с Земли будут размножаться, должен
сказать, и Пирамиды и их механизмы перестанут справляться с ними. Время
работает на нас - какая роскошь для старика говорить такое! Непонятые, они
будут распространяться по планете. Они осушат ванны для осаждения осадка и
сделают новые пласты закваски, будучи в неведении, что обогащенные осадком
коксовые катышки дадут непревзойденную по качествам сталь, из которой
Пирамиды прикажут изготовлять разнообразные приборы. Они заметят, что
камера вполне пригодна для жилья, и в отношении температуры и в отношении
влажности, единственным препятствием является подаваемый в нее хлор. В
своей наивности, они перекроют вентилятор, нагнетающий хлор, не зная или
не думая о том, что отсутствие хлора прекратит на некоторое время
производство полихлоропрена на этой планете, а без полихлоропрена
невозможно производство бензиностойких прокладок. Плоть слаба! Слабая
плоть, подгоняемая голодом и заботой о потомстве! Какой вред нанесет
слабая плоть железным машинам!
вопрос: - Чтобы снова стать человеком; вернуться на Землю... О Боже! Что
мы делаем?
спокойствие. - Мы сорвали наших друзей с Земли и позволили им стать
сбродом для нашего удобства. Мы не боги, мы - дьяволы!
наблюдал. Непоколебимая уверенность Снежинки, которая не знала ничего,
кроме задач и их экономного решения, превратилась в бесчеловечную
стойкость машины.
нас нет ни души, ни жалости.
это сделать? Джанго Тембо, как ты позволил нам сделать это?
Глубоко взволнованный, он сказал им:
возражений.
боги, а дьяволы". Для него это звучало как самый грубый, неприкрытый
абсурд. Дьявол и бог было для его народа одно и то же после тысячелетий в
голодной Африке с ее кислой почвой. Нигде, кроме Африки, человек не поедал
человека. Бывало, что сибирские шаманы разрывали на части тех, кто
наблюдал за их танцем, но позже каждый кусок извергался из организма,
чтобы это нарушение закона не навлекло гибель на племя. Полинезийцы и
маламийцы, закусывая "длинным поросенком", рисковали жизнью и при этом
дрожали от страха. И лишь в голодной Африке человек рассматривался как
пища, не больше и не меньше. Поэтому, когда Тропайл говорил, Джанго Тембо
послышалось, что он говорит: "Мы не дьявол-бог, мы - дьявол-бог". Он не
мог понять этого суждения.
сказать? Разве возможно ступать так, чтобы при этом не пострадал ни один
муравей?
которую я любил, Глен Тропайл, мой верный товарищ - предатели? Никогда!
Когда я говорю "думаю", я имею в виду, что думаю именно мозгами, извини,
Корсо. Как вы собираетесь покинуть нас? Я думаю, мы сможем, если захотим,
остановить вас.
Деллен, - он бы погиб без нас...
Это вносит разнообразие.
заключалась в том, что в их мозг пробирались фальшивые воспоминания.
Сверкающие пустыни камня и песка, переходящие в снежные степи; смерть
последнего на Земле слона, тотема Тембо, на улицах Дурбана; старое,
украшенное бивнями животное падает на колени, а затем, с ворчанием, на
бок... Принстон и Гала, как в тумане, всплыли в мозгу Тропайла, Нис и
Сертаков Виталий
Афанасьев Роман
Роллинс Джеймс
Корнев Павел
Шилова Юлия
Посняков Андрей