спинам и тыльной стороне ладоней перчаток. "Липучки" - это наша самая
дешевая мебель.)
Рауль творил чудеса из подручных материалов. Его самым таинственным
орудием было то, что он называл "Супершприц". Эта штука выглядела, как
медицинский шприц для подкожных впрыскиваний, страдающий слоновой
болезнью: корпус и поршень были огромными, но сама игла была стан-
дартного размера. В руках Рауля это было волшебной палочкой.
"груш" для питья, каждая содержит по-иному окрашенную жидкость. Я сразу
определил источник своего подсознательного напряжения и расслабился: мне
не хватало вибрации воздушного кондиционера и привычного ощущения
тяги воздуха. Две радиальные страховки поддерживали Рауля в центре
сферы, в полусогнутой позе, типичной для невесомости, и ему нужно было,
чтобы воздух был неподвижен, даже если это серьезно ограничивало его
рабочее время. (Вскоре выдыхаемая двуокись углерода образует сферу вокруг
его головы; он будет слегка вращаться на своих страховочных веревках, и
сфера станет вытянутой; к этому времени ему нужно будет закончить то, что
он делает. Или сместиться в сторону. Мне самому придется двигаться
осторожнее, крадучись, как и остальным.)
Он пронзил одну из груш своим шприцем и набрал требуемое количество
жидкости. Яблочный сок, судя по цвету, смешанный с водой. Рауль ос-
торожно выпустил жидкость из шприца, тонкие гибкие пальцы работали с
большой точностью, формируя просвечивающий в совершенстве круглый
золотой шар, который неподвижно завис перед ним. Рауль отнял шприц от
шара, и шар... замерцал... мерцание шло изнутри симметричными волнами,
которые долго не гасли.
прозрачного золотого мыльного пузыря, по поверхности которого лениво
кружились, сменяя друг друга, радужные переливы узоров. Пузырь достигал
почти метра в диаметре. И снова Рауль отнял шприц.
непонятным зеленоватым желе, он заполнил внутренность золотого пузыря
круглыми бусинами фиолетового, красного и зеленого цветов, стряхивая их
со шприца, когда они образовывались. Они сияли, мерцали, сталкивались
друг с другом, но не сливались. В конце концов золотистый пузырь
заполнился елочными шарами разного размера - от виноградины до
грейпфрута, переливающимися всеми цветами радуги, отражающими цвета
друг друга. Поток Марангони - градиенты поверхностного натяжения -
заставлял их вращаться и кувыркаться вокруг друг друга, как борющиеся
котята. Некоторые пузырьки были из чистой воды, и они отличались такими
радужными переливами, что ужасно хотелось проследить за каждым в
отдельности.
шар он вед на буксире, придерживая ладонью, к которой тот радостно при-
клеился. Я знал, что если бы теперь Рауль резко ударил по нему, то вся
конструкция одним махом превратилась бы в один большой пузырь, по
поверхности которого цветные полосы размазались бы, как слезы (снова из-за
потока Марангони). Я думал, что Рауль так и собирается сделать.
груди. Он набрал коды шести концентрированных световых пятен, уверенной
рукой сфокусировав их на сверкающем, как драгоценность, пузыре. Другие
источники света потускнели и погасли. Комната блистала разноцветными
огнями. Грани рукотворного драгоценного камня отбрасывали блики во всех
направлениях. С кажущейся небрежностью Рауль подтолкнул мерцающий
шар, тот стал вращаться, и Городской Зал утонул в его сверхъестественном
радужном огне.
режим внешних динамиков, прицепил его липучками к бедру и начал играть.
отвечая на их вибрации, выражая музыку визуально. Затем расплывчатые
трели в более высоком регистре, с аккордами, имитирующими деревянные
духовые инструменты, поддерживаемые замкнутой секвенцией в среднем
регистре. Шар словно дрожал, пульсировал от избытка энергии. Возникла
простая мелодия, изменилась, вернулась, снова изменилась. Шар блистал в
совершенном контрапункте. Тон мелодии изменялся от контрабаса до
скрипки, затем к органу, потом к чистой электронной музыке, и снова назад,
и шар отражал каждое изменение с изящной точностью. Появилась басовая
тема. Рожки. Я оторвался от стенки, одновременно для того, чтобы уйти из
сферы дурного воздуха, а также чтобы под иным углом взглянуть на
драгоценность. Другие поступали аналогично, перемещаясь осторожно,
пытаясь органично войти в искусство Рауля.. Спонтанно мы начали
танцевать, перебрасываемые музыкой так же, как сверкающая драгоценность,
в буйстве красок, которые шар отбрасывал по сферической комнате. Оркестр
был пристегнут к бедрам Рауля, и в этом действе мы стали марионетками в
невесомости.
групповое упражнение, наслаждение чистым физическим комфортом
невесомости и совместное осознание этого факта. Это, если хотите,
напоминало пение вокруг костра, попытку подпевать незнакомым мелодиям
любимых песен друг друга. Только Гарри воздержался, паря как-то "боком"
со странной неуместной грацией полярного медведя в воде. Он таким
образом стал чем-то вроде второго центра танца, стал объективом камеры, к
которой Рауль направлял свое творение, а мы наше. (Рауль и Гарри по-
дружились мгновенно - трещотка и молчун. Они восхищались мастерством
друг друга.) Гарри перемещался неторопливо, впитывая нашу радость и
излучая ее назад.
проволочная петля, размер которой можно было менять. Он сделал ее чуть
больше, чем сверкающий драгоценный пузырь, захватил его в петлю и тотчас
быстро ее увеличил. Те, кто видел поверхностное натяжение, только
замаскированное гравитацией, не имеют никакого представления о том, какая
это могущественная сила. Переливающийся пузырь стал вогнутой линзой
приблизительно трех метров в диаметре, в пределах которой роились
многоцветные выпуклые линзы, и каждая из них была в буквальном смысле
слова совершенна. Рауль ориентировал ее по направлению к Норри, добавил
три лазера малой мощности с боков и заставил линзу вращаться подобно
Колесу Кали. И мы танцевали.
что кто-то "стучит в дверь". Я должен был бы вздрогнуть от неожиданности
- к нам редко заходят посетители, - но я не обратил внимания,
поглощенный танцем в невесомости и гениальностью Рауля, отчасти и своей
собственной гениальностью, выразившейся в том, что я взял его на работу.
чертовски удивить и испугать. Я понятия не имел, что он собирается нанести
нам визит, и поскольку его не было на рейсовом корабле, на который я
только
что посадил Йенга и Дюбуа, это означало, что ему пришлось воспользоваться
весьма дорогим специально зафрахтованным судном, чтобы сюда попасть.
загипнотизированный сверкающим калейдоскопом Рауля из виноградного
сока, томатного сока и желе из лайма. Возможно, я даже не кивнул Тому в
знак приветствия и, понятно, совершенно не был удивлен тем, что он тогда
сделал. Он присоединился к нам. Без малейшего колебания он сбросил
тапочки с липучками, в которых пришел из гардеробной шлюза, шагнул в
воздух и присоединился к нам внутри сферы, используя провода, на которых
был расчален Рауль, чтобы расположить себя так, что наш узор в виде
треугольника стал квадратом. И тогда он стал танцевать с нами, подхватив
наши движения и ритм музыки.
человека, занимавшегося всей нашей бумажной работой, но бесконечно более
важно то (поскольку земная физическая подготовка столь бесполезна в
космосе), что он действовал явно без локальной вертикали и наслаждался
этим.
продолжал танцевать, стараясь, чтобы Том не заметил, как я наблюдаю за
ним. Норри, танцевавшая напротив меня, поступила так же, а Линда, наверху,
похоже, и на самом деле ничего не замечала.
которого нам пришлось отвергнуть шестнадцать студентов из наших семнад-
цати, был той же штукой, из-за которой списывали строительных рабочих
Скайфэка, и то же самое причиняло неприятности восьми работникам
Скайлэба из девяти в прошлом, когда проводились первые эксперименты по
жизни в невесомости: неспособность жить без локальной вертикали.
сделала), она будет беспомощно барахтаться в шаре воды. Покажите рыбе
явно видимую точку Отсчета, поместите плоскую поверхность вплотную к
водной сфере, (которая тогда сразу превратится в совершенную полусферу), и
рыба решит, что плоская поверхность - это речное дно, и соответственно
сориентирует свое тело. Уберите пластину, или добавьте вторую (ни одной
локальной вертикали или слишком много), и золотая рыбка скоро погибнет,
запутавшись насмерть. Скайлэб был специально построен с тремя
различными локальными вертикалями в трех главных модулях, и восемь из
девяти работников доверчиво и хронически приспособились к локальной
вертикали в том модуле, куда попали сначала, не задумываясь об этом
сознательно. Путешествие через все три модуля подряд доводило их до
головной боли; они ненавидели адаптер в доке, который был разработан так,
чтобы не иметь никакой локальной вертикали вообще. Физически
невозможно получить головокружение в невесомости, но они говорили, что
Акунин Борис
Андреев Николай
Василенко Иван
Пехов Алексей
Посняков Андрей
Чернецов Андрей