ей что-то птичье - как будто на человеческом теле выросла голова попугая.
мне навстречу - спокойно, неторопливо, с какой-то безыскусственной
грацией.
Странное существо само идет ко мне.
разглядеть, видно лишь, что хохол на голове то ли белый, то ли серебряный.
В лунном свете не разберешь - белый или серебряный.
непонятному существу. Мы медленно подходим друг к другу - наверно, каждый
боится каким-нибудь резким движением спугнуть другого.
теперь я уже ясно вижу: оно сродни человеку. Это женщина - нагая или почти
нагая. Под луной сверкает странное украшение у нее на голове, не понять -
то ли это и вправду какой-то хохол, то ли причудливая прическа, а может, и
головной убор.
луны на нем играют голубоватые блики. И такая в нем настороженная гибкость
и проворство, такая неукротимая радость жизни, что дух захватывает!
хрустальной струйкой, звонким фонтаном живой мысли, но я ничего не понял.
Неужели, неужели никому из людей моей Земли не постичь речи без слов,
языка чистой музыки? А может быть, эту речь и не нужно понимать логически,
как мы понимаем слова?
человеческий смех: негромкий, но звонкий, полный радостного волнения.
я взял протянутую руку. И тотчас она повернулась и легко побежала вверх по
косогору, увлекая меня за собой. Мы добежали до вершины и, все так же
держась за руки, помчались вниз с перевала - стремглав, безоглядно,
неудержимо! Нас подхватила сумасбродная молодость, нам кружил головы
лунный свет и неизбывная радость бытия.
какого-то неистового восторга, - по крайней мере, так пьян был я.
так согласно, мы двое - одно; мне даже чудится, что каким-то странным,
пугающим образом я и вправду стал лишь частицей ее и знаю, куда мы бежим и
зачем, но все мысли путает та же неукротимая, ликующая радость, и я не
могу перевести это неведомо откуда взявшееся знание на язык ясных мне
самому понятий.
насыпь, где я днем нашел черепа, взбежали на новый холм - и на вершине его
застали целую компанию.
созданий, как моя спутница. На земле раскиданы бутылки и корзинки с едой -
или что-то очень похожее на бутылки и корзинки, - и все они образовали
круг. А по самой середине этого круга лежит, поблескивая серебром,
какой-то прибор или аппаратик чуть побольше баскетбольного мяча.
но посмотрели без малейшего удивления, словно это в порядке вещей - что
одна из них привела с собою чужака.
без слов ей ответили. Все смотрели на меня испытующе, дружелюбно.
мне и знаком предложил присоединиться к ним.
кто пригласил меня в круг.
быть, и что-то посерьезнее. По лицам и позам видно: они чего-то ждут,
предвкушают какое-то событие. Они радостно взволнованы, жизнь бьет в них
ключом, переполняет все их существо.
на голове, вылитые люди. Любопытно, откуда они взялись. Таппер сказал бы
мне, если бы здесь жил такой народ. А он уверял, что на всей планете живут
одни только Цветы. Впрочем, он обмолвился, что иногда тут появляются
гости.
потомки тех, чьи останки я отыскал там, на насыпи, и теперь, наконец,
вышли из какого-то тайного убежища? Но нет, совсем не похоже, чтобы они
когда-либо в своей жизни скрывались и прятались.
воскресной прогулке в Милвилле, вот так посередине поставили бы чей-нибудь
проигрыватель или транзистор. Но этим хохлатым людям музыка ни к чему,
самая их речь - музыка, а серебристый аппарат посреди круга очень
странный, я никогда в жизни ничего похожего не видел. Он круглый и словно
слеплен из множества линз, каждая стоит немного под углом к остальным,
каждая блестит, отражая лунный свет, и весь этот необыкновенный шар
ослепительно сияет.
бутылки, и я встревожился. Мне, конечно, тоже предложат поесть, отказаться
неловко - они так приветливы, - а разделить с ними трапезу опасно. Хоть
они и подобны людям, организм их, возможно, существует на основе совсем
иного обмена веществ, их пища может оказаться для меня ядом.
поступить? Пусть их еда мерзкая, противная - уж как-нибудь я справлюсь, не
покажу виду, что тошно, и проглочу эту дрянь, лишь бы не обидеть новых
друзей. Ну, а вдруг отравишься насмерть?
надо пустить их на нашу Землю, надо всеми силами добиваться
взаимопонимания и как-то уладить возможные разногласия. Я говорил себе: от
того, сумеем ли мы поладить с первыми пришельцами из чужого мира, быть
может, зависит будущее человечества. Ибо настанет время - все равно, через
сто лет или через тысячу, - когда мы встретимся еще и с другими разумными
существами - жителями иных миров, и нельзя нам в первый же раз не
выдержать испытания.
может быть для меня других правил, чем для всего человечества в целом.
Надо поступать так, как должен бы, на мой взгляд, поступать весь род
людской, - а стало быть, раз угощают, надо есть.
другой, я не успевал опомниться. Оставалось решать мгновенно - и
надеяться, что не ошибся.
начали передавать еду, как вдруг из сверкающего шара послышалось мерное
тиканье - не громче, чем тикают в пустой комнате часы, но все мигом
вскочили и уставились на шар.
меня явно забыли, все внимание приковано было к этому блестящему мячу.
него вширь, как стелются по прибрежным лугам речные туманы.
странные образы - сперва зыбкие, расплывчатые... понемногу они сгущались,
становились отчетливей, хотя так и не обрели плоти; словно во сне или в
сказке, все было очень подлинное, зримое, но в руки не давалось.
замечали, ибо она создала не только образы и очертания, но целый мир, и мы
оказались внутри его, хотя и не участниками, а всего лишь зрителями.
ногами были грубо обтесанные каменные плиты, в щелях между ними
пробивалась трава, за нами высилась каменная кладка стен. И однако стены
казались неплотными, тоже какими-то туманными, словно театральная
декорация, вовсе и не рассчитанная на то, что кто-то станет ее пристально
разглядывать и пробовать на ощупь.
красоту. Каменные ящики, сложенные для чисто практических надобностей; у
строителей явно не было ни искры воображения, никаких стройных замыслов и
планов, они знали одно: громоздить камень на камень так, чтобы получилось
укрытие. Город был бурый, цвета засохшей глины, и тянулся, сколько хватал
глаз - беспорядочное скопище каменных коробок, теснящихся как попало,
впритык одна к другой, так что негде оглядеться и вздохнуть.
миг его стены не стали настоящим плотным камнем. И каменные плиты у нас
под ногами тоже не стали настоящим каменным полом. Верней бы сказать, что
мы парили над ними, не касаясь их, выше их на какую-то долю дюйма.
измерениях, фильм шел вокруг нас своим чередом, и мы знали, что мы -
внутри него, ибо действие разыгрывалось со всех сторон, актеры же и не
подозревали о нашем присутствии; и хоть мы знали, что мы здесь, внутри, мы
в то же время чувствовали свою непричастность к происходящему: странным
образом, объятые этим колдовским миром, мы все-таки оставались
выключенными из него.
улицам сломя голову бегут люди, издали доносятся стоны, рыдания и вопли
обезумевшей, отчаявшейся толпы.
пламени, оно расцвело такой нестерпимой белизной, что внезапно в глазах
потемнело. Тьма окутала нас, и во всем мире не осталось ничего, кроме