голову, что кто-то снял с меня капор и отсоединил меня от кресла. Но я
слишком устал, чтобы беспокоиться. На мгновение мы оказались в
безопасности, и мне не хотелось знать, что кто-то пытается нарушить это
впечатление.
сделать то же самое.
ощущение своего тела. Когда все ушло в прошлое, я забеспокоился о
происходившем. Я выбрался из кресла и вгляделся в мир снаружи.
почувствовал доверие - я мог придумывать ужасно много тварей, которые
могли бы населять этот мир.
громко и чисто. Я, конечно, слышал его и прежде, но только в виде
иллюзорного слабого шепота. Теперь, несомненно, он был реален. Не желанный
шепот, Не песня сирены. Это был звук, удобный для восприятия. Почти
домашний.
отметками Х. А теперь дайте мне поесть и отдохнуть.
чащобу. Это будет недолго. Скажи Джонни, чтобы он подготовил первый рейс.
космического полета - это поездка на такси в город. Она может быть хуже
всяких ожиданий, но не нужно рассчитывать именно на это.
никто не хотел оставаться. У меня были собственные причины не брать с
собой еще кого-то, но дель Арко не собирался дать мне первому осмотреть
"Потерянную Звезду". Он все еще полагал, что это его увеселительная
прогулка.
корабле и кто-то должен суметь поднять его, если наземная партия не
вернется. Поэтому перст судьбы остановился на Ротгаре и Ив. Ротгар не был
героем, и он был вполне удовлетворен таким решением. Но Ив заявила, что на
борту должен оставаться компетентный пилот. К несчастью, ей напомнили, что
компетентный пилот является незаменимым и единственным экспертом по чужим
мирам и должен идти. Мы взяли Джонни вопреки моему желанию. Дель Арко был
капитаном, и противные аргументы не были всецело убедительными.
танка-амфибии, сконструированного и построенного на Пенафлоре и
являвшегося последним словом в деле транспортировки на чужих мирах.
Пенафлор имеет неестественно завышенные требования в отношении эффективной
бронезащиты, которую испытывают даже на боевое применение. Но это все же
было много быстрее чем идти пешком, или же, как альтернативу - снова
поднять "Лебедя" и рисковать возможностью кораблекрушения. Я, конечно, не
хотел этого делать - вносить возмущения в пространство, подобное этому.
Было совершенно очевидно, что эффекты искажения были так же велики на
поверхности планеты, как и в пространстве.
был достаточно сильным, чтобы именовать его чем-то большим, нежели каприз.
Тем не менее, здесь была жизнь - жизнь в экстремальных условиях, только
она могла существовать в атмосфере земного типа. Все, что здесь жило, было
ритмичным и способным изменяться.
измененный район, а жизненные формы поглощают энергию волн. Только
неподвижные объекты могут сопротивляться силам такой величины.
Бронированные вездеходы и космические скафандры могли выстоять против
искажений, точно так же, как они могли стоять под солнечными лучами и
жесткой радиацией. Но жизненная система не может эволюционировать в
железном ящике. Она не может хранить местные условия на значительном
протяжении. Она должна жить с ними. Жизненные формы живут за счет
искажающей энергии. Они всасывают непостоянное течение, запитывают в русла
и используют. Единственной их проблемой является сверхизобильная ее
поставка. Они должны придумать пути ее использования, которые не были бы
просто необходимы, в эмпирическом списке.
полудюжины в минуту - давала повод для изменения ландшафта. Это была
ритмическая часть. К тому же, жизненные формы могли использовать
сэкономленную энергию, чтобы внести изменения между волн. Каждая биоформа
испускала такой флюид, какой хотела. Она могла занять любую желаемую ею
форму, или вовсе никакой, в точности на такое время, чтобы удержаться на
мгновение или два. И так как искажающая энергия из солнечной области была
крайне обильна, то не было пределов изобилию форм жизни, кроме самой
жизни. Изменяющаяся система, рассуждал я, должна осуществить очень быструю
эволюцию только в одном направлении. Полная возможность изменения была
пассивным сбросом энергии. Владение подачей и приемом. Но означает ли это,
что мы - как агрессоры - были в безопасности? Возможно, нет - ловчая яма
весьма пассивный вид западни.
жизненные формы не так уж многосторонни, как мне казалось вначале.
Существовал определенный набор форм, которые они могли принимать. Все было
достаточно ординарно. Не было резких углов и прямых линий, не было и
осевых соединений. Цилиндры и сферы были, вероятно, предпочтительнее, но
изогнутость и волнистость вполне обычны, и несколько раз я видел изогнутые
мебиусом существа.
достигнуть разумности, но позднее понял, что это невозможно. Интеллект
необходимо улучшать своеобразной медитацией между стимулом и действием: на
человеческом примере это рационализация. Есть расы, которые не рациональны
- у них нет памяти и языка - но они все еще могут квалифицироваться, как
разумные, но они получили псевдоэмоциональную систему воздействия как
интерпретатор физических сигналов и своеобразный прибор по принятию
решений, который модифицирован чисто интроспективными значениями, ничего
общего не имеющими с условием Павлова. Они не работают на чистом рефлексе.
Это совершила жизненная система. В ней нет расхождения между стимулом и
сигналом. Не было расхождения, которое могло привести к появлению разума.
отбросил свои первоначальные предположения и здоровую порцию
подозрительности. Мы с дель Арко были вооружены, Джонни - которому мы
поручили остаться с транспортным средством - имел разнообразнейший арсенал
у себя наготове. Огненная мощь, конечно, была неотъемлемой частью
конструкции пенафлорцев.
небольшое оружие, чтобы защитить себя от непредвиденных опасностей. И
совершенно другое - иметь с собой что-то, что постоянно тревожит чужой мир
и имеет достаточное количество жара, чтобы испепелить континент. Это
слишком много, чтобы задумываться над каким-то решением. И конечно, чужаки
точно такие же, как и люди - в некоторых отношениях. Все, что они делают
после того, как вы в них выстрелите, так это превращают ад во много раз
более проклятое место. Это происходит чаще всего из-за сумасшествия или
испуга, но разве можно было полагаться на ребенка вроде Джонни? Правильно,
когда приказывают не стрелять без крайней необходимости; ведь так редко
можно узнать наперед, что есть крайняя необходимость, чаще всего это
выясняется, когда все уже позади, слишком поздно.
беспокоил. Прибор вспышками подавал нам сигналы, указывающие на возмущения
искаженного поля, несмотря на нашу защиту, но пока шли сигналы, мы не
могли сбиться с курса. Радиосвязь с кораблем была громкой и четкой, но сто
миль это не так уж и много, а нам предстоит пройти еще несколько сотен. Мы
путешествовали большей частью по растительности, которая резко меняла и
цвет, и форму, поэтому за одну минуту мы проезжали вдоль яркой голубой
долины с желтыми пятнами, а в следующее мгновение она могла быть красной
или черной. Я никогда не видел поверхности, покрытие было таким толстым,
что наши колеса имели достаточно прочную и ровную опору - растительность
под колесами дрожала от прикосновения и старалась ускользнуть из-под них.
Ковер растительности был плотным, но не высоким - после нашего продвижения
он быстро поднимался.
требовало от меня значительных усилий, чтобы фиксировать все отличия. Я
обманулся в надежде найти "более высокий" уровень жизненных форм. Нет
пасущихся стад, нет мух, нет быстрого движения.
более всесторонней. Место охотящегося четвероногого с огромными клыками
по-прежнему оставалось свободным. Самой большой опасностью здесь было то,
что мы не знали, что здесь может представлять опасность.
гигантская плоская равнина. Снизу нас слегка постукивало, а сверху мы
видели бесконечный пестрый ковер с цветами, растущими и лопающимися от
масла. По мере приближения мы могли видеть листья, ветки и цветы, которые
все время менялись. Они уходили в сторону, съеживались и разряжались,
беспомощно перекатывались. Но дальше мы не видели никаких очертаний -
только цветы и сверхъестественное однообразие. Долина тянулась до самого
Конюшевский Владислав
Гуревич Георгий
Самойлова Елена
Ильин Андрей
Распопов Дмитрий
Роллинс Джеймс