даже не стану просить, чтобы ты до отъезда отобедал с нами. Если,
конечно, ты сам не захочешь этого.
Говорят, твоей магии достаточно, чтобы обойтись без них. Яд превращается
в мед прямо в кубке. - Он помедлил и внезапно улыбнулся: - Мне очень
нравится медовое вино. Пожалуй, я пообедаю с вами. Солнцерожденный
рассмеялся.
ненадолго, честная дружба. Что бы ни случилось потом.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
САРЕВАДИН ХАЛЕНАН КУРЕЛИАН МИРАНИОН ИВАРЬЯН
Глава 10
меньшей степени - его отец. Они могли вызвать свою силу по желанию или
по необходимости, и иногда она покорялась их воле. А у него такого дара
не было. Ему лишь часто снился один сон, который казался удивительно
реальным. Он мог несколько изменяться, но его суть оставалась одной и
той же. Все начиналось спокойно. Тихий зеленый край, залитый солнцем,
мирный и благодатный. Но мало-помалу Сареван начинал понимать, что эта
безмятежность - иллюзия и мираж. Зелень увядала, земля ссыхалась, а
прекрасное, благосклонное и не знающее усталости небесное светило
убивало все вокруг. Ни одна тучка не осмеливалась затмить его лик.
"Смотри, - пело солнце, - как я прекрасно, как я великолепно и как
милостиво. Ночь никогда не придет сюда, чтобы мучить мой народ. Холод
никогда не опустошит мои земли". Солнце пело, день не знал конца,
беспрерывная жара сжигала все до самых корней, весь мир погибал.
мужчину. Этот сон мучил его и сводил с ума.
крайней мере способность стойко переносить невзгоды. Но от этого острота
его зрения не притупилась, и то, что было скрыто, проступало еще яснее.
То, что началось как просто ночной кошмар, превратилось в яркое пламя
пророчества. Солнце принимало облик его отца, а неведомый край
превращался в его родной Керуварион. Сареван видел разрушенные города,
убитых жителей, стервятников, кружащих над опустошенными владениями. А
его отец возвышался над мертвым краем и улыбался, простирая свою руку.
Он смотрел на запад, где садилось солнце, где царил мир, пусть и
неправедный, и где был смертный человек в золотой маске, пожилой и
непреклонный.
Мир в краю потаскухи Асаниан вместе с тысячей ее лживых божков
невозможен; руки Солнцерожденного не созданы для разрушения.
от кошмара, он спасался бегством, но повсюду обнаруживал лицо своего
отца и отшатывался в безумном страхе. Вовсе не Мирейн выиграл битву за
его жизнь, и не Вадин, подаривший ему свое имя и свою любовь, и даже не
Элиан, объединявшая души их обоих. Его вернул назад Красный князь
Хан-Гилена, заново научивший его терпеть боль предвидения. Но прежде
князя Орсана был кто-то другой. Он не помнил его лица, не знал, как
звучит его голос; но этот кто-то боролся, не давая беспамятству овладеть
Сареваном. Эта воля без имени и без лица заставила принца повернуться к
свету, толкнула его в раскрытые объятия Мирейна.
ненависть. Он обозвал его лжецом, убийцей и еще похлеще. Он в полной
мере раскрыл свое видение - и был побежден. Мирейн оказался сильнее.
допущу. Я принесу народам мир и процветание и одержу победу над древним
мраком. - А как же Асаниан?
а ослеплена. Но я подарю ей ясность моего видения.
поверить он уступил доводам отца и наконец погрузился в исцеляющий сон.
все же сон был зловещим и слишком похожим на воспоминание. Нечто столь
же ясное, как пророчество, привело его в заросли кустарника на границе
Карманлиоса, где он нашел раненого ребенка, который по воле судьбы, по
рождению и по необходимости должен был стать его величайшим врагом. И
тем не менее прежде всего это был ребенок, к тому же опасно раненный.
Хирел так никогда и не узнает, как близко он подошел к смерти и какой
трудной оказалась борьба за жизнь его тела и разума. В нем не было
магии, однако он обладал упорно сопротивлявшейся волей или силой, имени
которой Сареван не знал.
помогла ему. Кажется, Хирел умел распоряжаться ею. В ней сплетались
жестокость, безрассудство, дерзость и в то же время мягкость. Эта сила
не знала и не заботилась о том, куда направлены ее удары, но обладала
умением мгновенно залечивать ею же нанесенные раны, хотя бы ради
собственного спокойствия. Она оформилась перед глазами Саревана в лицо
молодого человека, возможно, лицо Хирела, избавившееся от юношеской
нежности. В этом лице крылось больше силы, чем Сареван мог ожидать, в
нем были королевское величие и гордость. Саревану оно не нравилось, он
не мог доверять ему. Но вот любить - да, полюбить его было нетрудно.
Точно так же Сареван не знал, нравится ли ему его отец и можно ли ему
доверять. Мирейн стоял выше подобной простоты.
Хирел. Никто другой не обладал таким пылким нравом.
принадлежал Хирелу. - Я ключ к тайне или к миру Запомни это.
заметил Сареван.
заложник. Я - загадка. Запомни. Запомни. Запомни.
***
цеплялся за ясность. За память. Лицо Хирела пропало. Сны и пророчества с
их ложью и безумием растворились в свете ясного дня. Принц видел свою
собственную кровать и свою комнату с высоким потолком, ощущал свое
полуизлечившееся тело. Его сила...
ужасен его сон, но все-таки в нем он полностью владел своей силой.
котором пылала утренняя заря. Перед ним простирался город его отца, его
собственный город. Над его крышами, на другом берегу Сувиена, неясно
вырисовывалась скала, подарившая этому городу имя: Эндрос Аварьян, Трон
Солнца. На ее вершине возвышалась башня, которую Солнцерожденный возвел
при помощи песни и силы и которая принадлежала ему, его императрице и
его побратиму. При свете миллионов звезд они стояли лицом к лицу и
взывали к Аварьяну, накрыв город сверкающим куполом магии. Всю ночь
скала была окутана облаком света, а когда встало солнце, его лучи
осветили настоящее чудо. Высокий холм казался еще выше, а его вершина
блестела как черное стекло, ограненное и превращенное в башню с четырьмя
выступами, похожими на рога. Пятый рог вздымался из центра, и на его
вершине, словно солнце, сиял кристалл. Ровность отвесных стен не
нарушалась ни окнами, ни воротами. Эта башня казалась не чем иным, как
миражом, видением, изваянным в камне скалы.
имперской гордости. Это был единственный в своем роде храм, возведенный,
чтобы свидетельствовать о могуществе бога. Согласно легенде, пока стоит
храм, город Солнцерожденного не падет, а его род не прервется. Его
потомкам, еще не родившимся на свет, здесь обещаны защита и покой.
башню. Даже в столь ранний час, когда первые лучи Аварьяна едва окрасили
небо, кристалл сиял так сильно, что мог ослепить человека. Сареван не
мигая уставился на него. Единственное, что у него оставалось, так это
умение смотреть, не сощуривая глаз, на режущий свет солнца. Прежде он
мог пить этот свет как вино, чтобы его тело служило ему в течение многих
лет.
стала всего лишь землей, прекрасной, но бессловесной, воздух - всего
лишь воздухом, простым и скучным, напитанным ароматами лета. Живые
существа, в том числе и люди, стали всего лишь телами, внешней
оболочкой, и не более: руки, голоса и глаза, в которых не отражалось
ничего, кроме его собственного лица.
мех, гибкое кошачье тело, узкие зеленые глаза. Понимая печаль своего
хозяина, бессловесная тварь старалась утешить его как могла. Он
Посмотрел на свои пальцы, зарывшиеся в густой мех. Они были очень
тонкими. - Завтра, - сказал он, - я прикажу принести мой меч. Его голос,
как и глаза, изменился мало. Он звучал почти так же, как до болезни.
и ходить, а все остальное возвращалось к нему достаточно быстро, чтобы
изумить простого человека. Он сделал несколько шагов. - Мой господин
звал меня?
напряг ноги, его лицо застыло. Это нервное юное создание в белой форме
Роллинс Джеймс
Прозоров Александр
Шилова Юлия
Шилова Юлия
Херберт Фрэнк
Смоленский Вадим