Чтение 29–й страницы книги ~Ричард де Амальфи~

- Как раз дорога к нему и ведет!

- Ехать осторожно, - предупредил я. - По тем же данным, вблизи реки появились зыбучие пески. Как раз по дороге.

Харальд нахмурился, в глазах недоверие, но поехал вперед, захватив трех лучников.

Болото обошли по дуге, а гора, мимо которой едем сейчас, в былые времена была, чувствуется, одним монолитом, чем и гордится, сейчас же время и дожди исхлестали до трещин, доказывая на примере, что вода в самом деле любой камень точит. В щели вцепились корнями кривые, ужасно жилистые деревья, корни у них цепкие, толстые, похожие на удавов, заползающие в любую щель, не то разрушающие камни, не то, напротив, скрепляющие всю эту массу глыб в единое целое, подобие рыцарского замка одинокого и очень горного барона.

Прячась от нас, за деревьями бежит очередная лесная речка, трусливая, как заяц, живучая подобно кошке. Ее пытаются остановить, придушить, искромсать падающие от старости деревья-великаны, скатывающиеся с горы тяжелые камни, но она все бежит, оставляя на острых сучьях клочья пены, подныривает под деревья и, сопя от натуги, прорывается, как дикий зверек, дальше, пугливо огибает огромные глыбы, хоронится от всех, а сама все набирает силы от родничков и ручьев.

Мы потеряли ее на пару часов, а когда то ли сделала крюк, то ли мы обогнули холм, с ревом и грохотом выбежала чуть ли не навстречу, выжившая, сильная, понеслась к видневшимся далеко-далеко ярко-красным черепичным крышам не то маленького городка, не то разросшегося села.

Именно здесь дорога пошла к этой широкой реке, намереваясь одолеть ее вброд. Харальд и трое лучников выехали вперед, швыряли перед собой камни, подбирали и снова бросали.

Когда уже казалось, что все благополучно, один из лучников испуганно вскрикнул. Камень упал на твердую, покрытую пылью дорогу, выжженную и утоптанную копытами и укатанную колесами, даже вроде бы подпрыгнул и... беззвучно утонул.

Они остановили коней и принялись бросать камни, отмечая опасное место. Я с тремя рыцарями проехал медленно дальше, а все лучники слезли с коней и камнями огораживали так внезапно появившиеся зыбучие пески.

Зигфрид принялся рассказывать про странствующую проплешину, что вот так двигалась через его родные края, когда он был еще маленьким, в ней исчезало все, и даже приглашенный из города епископ ничего не мог сделать. Также оказались бессильными и все маги, колдуны, чародеи и волшебники.

- Вся надежда на странствующих рыцарей, - заявил он гордо. - Отвага решает все!

- Но как же, - проговорил Харальд озадаченно, - как же... если даже непонятно, с кем драться?

- Настоящий рыцарь - найдет, - ответил Зигфрид гордо. Он оглянулся на меня в поисках поддержки. - Не так ли, сэр Ричард?

- Да, - согласился я, - такова жизнь. Пройдешь один квартал... в смысле лесок, завернешь за угол - и там всегда есть место подвигам.

- Вот видишь, - сказал Зигфрид Харальду победно.

Харальд вздохнул:

- Да, жизнь такая. Все, что ни к лучшему, то делается... Иные вышли в люди из нелюди. Вот и приходится...

- Все мы братья по крови, - согласился я. Уточнил: - До первой крови.

* * *

Дважды я видел поднимающиеся дымки, на пожары не похоже, явно костры, а когда увидел третий, удивился:

- Это что же, на природу людей потянуло? Партия зеленых куда смотрит?

Харальд не понял, обратил ко мне изможденное, все еще злое и голодное лицо:

- Вы о ком, ваша милость?..

- Ну, мы уж точно не зеленые, - сказал я. - И не вегетарианцы-сыроеды. Вон уже третий дымок!.. Если это путешественники, то, во-первых, слишком густо прут, во-вторых, проще добраться до города, там отель с чистыми простынями и теплыми служанками.

Харальд брезгливо отмахнулся:

- Никчемные людишки!.. Господь повелел людям в поте лица своего добывать хлеб насущный, а они надеются на...

- Халяву? - подсказал я.

Он не понял, но переспрашивать не стал, в литой воинской голове две мысли одновременно не умещаются, кивнул:

- Наудачу надеются, последнюю надежду никчемных. Здесь, под нашими копытами... простите, под копытами наших коней когда-то был богатый и огромный город. Простирался на мили и мили. А так как в древности все были могучие колдуны, то никчемы надеются отыскать их волшебные вещи. Правда, копать приходится глубоко... Не понимаю, почему все древние города ушли под землю? Какая могучая магия заставила осесть на такие глубины?.. Слышал в детстве, что однажды в одном селе копали очень глубокий колодец, но воды все не было. Когда уже хотели бросить, наткнулись на гладкий камень, сдвинуть не удавалось, начали окапывать, обнаружили прекраснейшую статую женщины, но и ее вытащить не удавалось. Потом поняли, что на пьедестале, начали копать дальше и глыбже. Из других деревень пришли помогать, но пьедестал оказался длинным... в смысле высоким, а когда начали окапывать с боков, земля обвалилась... Люди чудом остались живы, пошли слухи, что это статуя богини счастья, где она будет стоять, тот город будет защищен от бед... Я спросил заинтересованно:

- И что с той статуей? Так и осталась под землей?

- Так и осталась, - ответил Харальд со смешком. - Правда, на том не кончилось. Из города пришли люди побогаче, выбрали всю землю, раскопали шире и глубже, но пьедестал все тянулся и тянулся вниз, а просто сломить статую не удавалось: из какого-то особого камня, как умели делать древние, и с пьедесталом была одним целым... Словом, плюнули и городские, наконец слух дошел до тамошнего короля. Прислал целую армию рабов, инженеров, те выкопали огромный котлован и обнаружили, что это не пьедестал, а длинный как игла шпиль, установленный на крыше здания. Сколько в здании этажей - непонятно, дорылись только до крыши. Сообразили наконец, что под землей погребен целый город! А эта статуя - на крыше самого высокого здания. Понятно, начали копать еще старательнее, но...

Я попытался представить масштабы раскопок, ужаснулся, переспросил:

- И как?

Он отмахнулся.

- Дожди, снега, пыльные бури - все это только тормозило раскопки, но не прерывало. Но когда старый король умер, молодой снял половину людей, надо было строить стены вдоль границы, в королевство вторгались неведомые враги... Лет двадцать длилась война, молодой король погиб, а его младшему брату не до раскопок, ими занимаются в благополучное время, когда все сыты и не надо воевать. Так что все забросили. Да и как докопаться, если остальные дома еще глубже, чем то здание?

Я попытался припомнить масштабы раскопок Геркуланума и Помпеи, но не смог, да и не тот масштаб, здесь все наоборот: как если бы древние римляне пытались раскопать засыпанный полностью Нью-Йорк. А также пытались бы использовать найденные при раскопках колеса и диски от автомобилей, нержавеющие ножи домохозяек, что никогда не тупятся, особо прочные сковородки, работающие карманные фонарики... А уж для колдунов находка любой аптеки так и вовсе неслыханное сокровище...

Глава 2

Деревья тряслись, над верхушками с криками носились птицы. Я насторожился, треск все громче, а деревья вздрагивают все ближе и ближе к опушке...

Харальд удивленно охнул, в лесу мелькнуло серо-зеленое тело, деревцо затрещало и сломилось, а через упавший ствол переступил не то стегоцефал, не то буцефал, тупо посмотрел в нашу сторону, явно ослепленный ярким солнцем, под массивной нижней челюстью колыхается двойной подбородок банкира или председателя трансконтинентальной корпорации.

- Такого крупного давно не видел, - сказал Харальд с удовлетворением. - Это ж где он прятался?

- Отдыхал, - предположил я. - Багамы осточертели, восхотелось средней полосы...

- Они, наверно, быстро растут, - сказал вежливо виконт Теодерих. - В прошлом году, может, был не больше барана... наверное. Вот и не замечали.

- Ну да, скажи еще - ящерицы!

Алан вскричал зычно:

- Дорогие друзья, позвольте показать вам, как сражаются с ними рыцари далекой Динамюндэ!

Я залюбовался, когда Алан опустил копье, направив острие на динозавра, опустил забрало и ринулся в атаку. Могучий жеребец, сам как носорог, да еще и в пластинчатой броне, несется с жутким грохотом, земля дрожит, Алан слегка наклонился вперед, щит на левой руке красиво прикрывает бок, красный плащ крестоносца развевается по ветру, солнце играет на металлических доспехах, высвечивает гордый герб.

И хотя динозавр крупнее впятеро и тяжелее вдесятеро, однако Алан против него все равно что крутой рейнджер перед массивным, но рыхлым новичком, пусть даже по-деревенски сильным.

Динозавр двигался неспешно, на всадника смотрел с ленивым любопытством, как человек смотрит на бегущую навстречу жужелицу. Вытянутое далеко вперед острие копья коснулось груди динозавра, в то же самое мгновение, как мне показалось, Алан чуть-чуть повернул коня, и они пронеслись мимо, сделали полукруг, постепенно замедляя бег, а динозавр все еще идет, из груди торчит половинка копья.

Я машинально поискал взглядом другую половинку, потом сообразил, что она там, внутри, в огромном, заполненном мясом и костями кожаном мешке. Алан, успокаивая боевого коня, что хрипит, поводит налитыми кровью глазами и явно рвется добить зверя копытами и закусать насмерть, подъехал к нам, поднял забрало.

- Ну как? - спросил он хвастливо.

Лицо сияющее, глаза блестят счастьем.

- Великолепный удар, - согласился Зигфрид. - Острие могло бы пробить любую защиту дракона, но сэр Алан всадил точно между костяными пластинами, что увеличило проникновение... Думаю, сердце насквозь!

Динозавр все шел и шел, наконец передние ноги подогнулись, упал на колени, а задние сделали еще несколько шагов, пока и до них добрался сигнал, что пора склеивать ласты. Харальд и виконт Теодерих присоединились к поздравлениям.

Я спросил с беспокойством:

- Надеюсь, у этого дракона нет ничего ценного?

Алан не понял, а Харальд потряс головой:

- Нет-нет, ваша милость! Это только у летающих драконов ценится чешуя. И когти. Зубы тоже, конечно. А это простой дракон. Он траву ест...

Оглянулся на Алана, чья улыбка чуть-чуть померкла, я сказал подбадривающе, именно так и завоевываем преданность:

- Ну и что, если травоядный? Вон быки и туры тоже траву едят, а сколько людей побили да покалечили? Сэр Алан своим подвигом спас немало людских жизней, как если бы остановил шахида...

Алан взглянул на меня с великой благодарностью.

- Не останавливаемся, - добавил я, - не останавливаемся. Если будем есть печень каждого убитого зверя, мы никогда не объедем владения Одног... мои новые пределы.

Впереди тревожно каркали вороны, ветер донес конское ржание и топот копыт. Все насторожились, я послал Зайчика в галоп, проломился через воздушную подушку и затрещавшие кусты.

На длинной вытянутой поляне бьется упавшая лошадь, несколько всадников торопливо улепетывали, спешно настегивая коней. Мне послышался стон, подъехал к раненой лошади. Под ней, почти скрытый ее могучим телом, лежит придавленный всей конской тушей человек в очень странной одежде, с непокрытой головой.

Я соскочил на землю, придавленный увидел меня, прохрипел:

- Рыцарь... Хорошо... Запомни, Адальберт украл Кристалл Огня... Вернуть необходимо... Теперь это на тебе...

- Ну да, - сказал я бодро и опустился перед ним на колени. - Сейчас вытащим тебя из-под коня... потом подлечим, если ты ранен...

Он молчал, глаза странно застыли.

- Эй, - сказал я с натужной бодростью, - не спи, замерзнешь.

За спиной послышался топот, я не оглядывался, узнал стук копыт Зигфрида, у него после моего и Гунтерового самый быстрый конь, потрогал придавленною за плечо. Пальцы ощутили тугое мясо, кем бы ни был незнакомец, но человек не слабый...

Зигфрид покинул седло, подбежал. Через кусты проламывались новые всадники, соскакивали на землю, быстро стащили с раненого конскую тушу и разорвали на нем одежду. Я охнул: в животе незнакомца огромная рана, кровь залила землю, теперь понятно, почему замолк и почему мои пальцы не ощутили отклика раненой плоти.

- Что-то успел сказать? - спросил Харальд.

- Какой-то Адальберт украл Кристалл Огня, - отмахнулся я. - Эх, надо было мне сразу... Может быть, еще успел бы... Я же не видел раны!

- Не терзайтесь, мои лорд, - сказал Алан торжественно. - Он умер как мужчина: в дороге!.. Это очень важно, чтобы не в постели, когда дряхлый старик, что подняться не может, а ему подсовывают горшки... И, без сомнения, этот человек был знатным рыцарем, хотя ехал без доспехов, взгляните на его одежду, на его исполненное достоинства и величия лицо! Говорите, Адальберт украл Кристалл Огня?

- Да, - ответил я, погибший лежит в свободной позе, на лице умиротворение, словно жуткая боль от смертельной раны отступила перед осознанием, что умер... не зря? Или что-то еще?

Зигфрид посмотрел на меня внимательно:

- И что сказал еще?

Я пожал плечами:

- Да ничего. Только и того, что Адальберт украл Кристалл Огня. И что теперь это дело на мне.

Он присвистнул, наступила тишина. Я огляделся, все смотрят на меня одинаково: сочувствующе, понимающе.

- Что ж, - вздохнул Алан. - Воля умирающего священна. Получается, это благородный человек.... А что благородный, в этом нет никакого сомнения, поглядите на него еще раз... этот благородный человек переложил бремя на ваши плечи, ваша милость.

Я отмахнулся.

- Что значит "переложил"? Я не собирался принимать.

- Так вы отказались? - спросил Алан.

- Не успел. Он уже умер.

Он в задумчивости потер щетинистый подбородок, послышался скрип.

- Плохо дело...

- Почему?

- Вы ведь паладин, - сказал он со вздохом. - А паладины всегда держат слово.

- Я не давал ему слова!

- Но и не отказались? Значит, согласились. Теперь вы уже понимаете, что как бы ни искали оправдания... думаю, даже неустрашимые паладины иной раз хотели бы отдохнуть от тяжести своего долга... однако вы приняли последний издох этого человека, стали наследником его воли, его незаконченного дела. Возможно, подвига! Хорошо бы, конечно, последнее. Он сам не будет знать покоя, пока не закончите то, что он... делал.

Все молчали, сопели сочувствующе, но во взглядах было одинаковое: да, сэр Ричард, мы вам сочувствуем, однако воля умирающего - священна. Теперь вы обязаны, повязаны...

Я сжал зубы, чувствуя глупость и чудовищную нелепость этого мира. Мало того, что на меня, оказывается, автоматически возложены какие-то обязанности уже тем, что я принял волшебные мечи... хотя не представляю еще, что за мечи и в чем их волшебство, так еще и этот долг! А я еще, может быть, и за те гномьи геммы не рассчитался!

Это мне, человеку очень комфортного мира, где мужчины не хотят принимать никаких обязанностей, даже феминизацию придумали, чтобы одним махом уменьшить их сразу наполовину, но и оставшиеся не хотим нести: увиливаем от уплаты налогов, от службы в армии, женщины у нас должны уметь защищаться сами, даже провожать их вечером нам либо лень, либо страшно...

- Да, - выговорил я с трудом, - да... Он так сказал. Я не отказался. И... не отказываюсь. Но я буду последним идиотом, если вот прямо щас ринусь отнимать у некого Адальберта этот Кристалл Огня. И где этот Адальберт? И куда я должен деть этот Кристалл Огня?

Алан сказал осторожно:

- Думаю, что, когда кристалл будет у вас в руках... вы узнаете.

- Хорошо, - ответил я раздраженно. - Я не отказался и не отказываюсь. Но сперва завершим объезд моих земель, я посмотрю, что нужно для их укрепления, потом у меня суд, затем я отправлюсь на турнир... а тогда посмотрим.

Рыцари переглянулись, но их глазам я понял, что все верно, это у мальчишек ветер в голове, могут сразу уря-уря, а такие солидные сеньоры, как я, хоть и очень молодые, но... солидные, знающие, сперва завершают неотложное, потом - срочное, а уж затем отправляются в долгие странствия, ибо как каждый христианин стремится хоть раз в жизни побывать у Гроба Господня, так и рыцарь всегда и всеми фибрами рвется в самый дальний поход.

* * *

Похоронив рыцаря, мы забрали его меч и щит, некоторое время ехали в суровом молчании. Потом ко мне приблизился Харальд, в глазах приличествующая случаю печаль, но лицо начинает расплываться в довольной улыбке.

- Взгляните, ваша милость! Вот это теперь тоже ваша деревня!

Справа от дороги несколько домиков, поля, сады, небольшое стадо коров на зеленом лугу, уйма водоплавающей птицы в озере.

Я отмахнулся, хотя только что хотел проехать по единственной улице, уперши левую руку в бок и горделиво посматривая на кланяющихся простолюдинов.

- Наша цель - оборона. Как я понял, вон за теми огородами уже не наша земля?

- Нет, надо еще до речки, там хороший луг, а вон те холмы уже на земле Герцикэ. Теперь уже он ваш сосед.

- Кто он?

Харальд подумал, сказал осторожно:

- Я знал его хорошо, но после того семь лет пробыл в темнице. Хотя не думаю, что сэр Герцикэ изменился уж очень. Вообще-то он не слишком воинственный. Земли у него бедноваты, зато медные и серебряные рудники, занимается торговлей, поэтому Одноглазому не был соперником, хотя со сменой хозяина всякое может быть...

Пока он рассказывал, деревушка уплыла за спину. Осталось впечатление, что хотя Одноглазый и обдирал своих как липок, молодых девок забирал в замок на бесчестье и поругание, а парням давал копья и посылал в бой впереди своих отборных солдат, однако село не бедствует: земля богатая, урожаи высокие, в огородах полно корнеплодов, в лесах видимо-невидимо дичи, а в реках и ручьях - рыбы, в каждой семье не меньше десятка детей, а это значит, что людского материала на любые глупости хватает.

Солнце склонялось к закату, я ощутил, что снова отрываюсь от сопровождающих, у них же кони, просто кони, а у меня черный единорог, который, как сказал Рихтер, не рожден, а сотворен. Что это значит, и сам не знает, но главное, такой конь скакать может сколь угодно долго, без устали.

На турнир, кстати, многие явятся тоже на чудесных конях, с чудесным оружием. И хотя, как рассказывают знатоки, турнирное поле освящается священниками, а то и самим епископом, но вроде бы запрещена только нечистая магия, а чудесное оружие вполне работает. Вряд ли это правда, церковь всегда старалась ограничить, а то и запретить распространение оружия, даже самого простого, как-то луки и арбалеты, но воинский дух в человеке слишком силен, слишком... Не думаю, чтобы церковь преуспела так уж во всем.

Харальд догнал меня на взмыленном коне, крикнул задыхаясь:

- Ваша милость, берите правее!..

Далеко впереди над землей темнеет облачко. Не то неопрятный стог сена, не то грязная тучка опустилась и не может оторваться от почвы.

- Опять? - спросил я.

Харальд спросил встревожено:

- А что, уже видели такие?

- Да, - ответил я. - Гунтер показывал. Тоже свернутые королевства?

Он сказал торопливо:

- Не знаю, но когда я... словом, семь лет назад здесь была только грязная лужа, а над ней черный туман. Но стоило забрести зверю или человеку...

- Понятно, - прервал я, - значит, постепенно разрастается? К счастью, не слишком быстро.

Мы ехали шагом, нас догнали остальные, Зигфрид и Алан пристроились справа и слева, виконт Теодерих оставался с лучниками, все смотрели на темную тучу без страха и даже без любопытства.

То-то и оно, мелькнула мысль, что зона Тьмы разрастается очень медленно. Настолько медленно, что человек привыкает, он видит, что полям угрозы пока нет, а будет только грозить внукам или правнукам. Сейчас же нужно обходить эти опасные места, вот и все. Как обходят болота или зыбучие пески.

- Откуда они взялись? - пробурчал Ульман брезгливо. - Я еще помню, когда таких гадостей не было.

Харальд ответил тревожно:

- Началось, если не врут, с руин Крепости Горзана. Не знаю места хуже, если сказать правду. Говорят, что крепость стояла еще до Древних королевств?.. Весь мир менялся, словно бабочка, вылезающая из кокона, только эти руины уже тогда были руинами! А может, и не руины вовсе, а раньше так строили?

Ульман возразил:

- Не заговаривайся, Харальд! Это же люди строили, а не жуки какие-нибудь! А люди всегда строят одинаково.

- Да? - спросил Харальд с сомнением. - Это жуки строят одинаково, а человек такое иной раз удумает, что куда там жукам... Еще говорят, что в тех руинах даже не магия, а что-то вообще черт знает что. Еще более древнее и подлое, чем магия. А если и то считать магией, то совсем уж будто и не людьми накликанная.

Зигфрид морщился, двигал складками на лбу, наконец произнес веско:

- Насчет древней не знаю, но разве не про эти руины рассказывают, когда Бертран де Самонский зашел помочиться, оставив оруженосца снаружи, а вышел седым старцем. И еще уверял, что провел там тысячу лет. С другой стороны, из этих руин, помню по детским рассказам, вышли Призрачные Всадники, а следом туча саранчи! И непонятно, где они все там помещались... Раз в год над этими руинами собирается среди ясного неба туча и долго бьет молниями в эти черные камни. Священники говорят, что святые ангелы Господа выжигают нечисть, иначе расплодилась бы так, что заполонила бы весь мир!.. И вы хотите, чтобы мы пошли к этим руинам?

Харальд слегка покачивался в седле, худое лицо с заостренными чертами обращено вперед, в глазах поблескивают грозные огоньки. Оранжевые лучи золотят бледную кожу.

- Руины не опасны, - возразил он. - Сотни смельчаков заходили в них и выходили спокойно. И ничего с ними не случалось.

- Это все зависит... - сказал Ульман, - да, зависит... от чего, никто не знает. Может быть, в полнолуние... или когда какие-нибудь звезды сходятся, тогда и случается...

- Что?

- Не знаю, - огрызнулся Ульман. - Но это бывает редко. А во все остальное время это просто руины. Ничего волшебного.

Нас догнал Тюрингем, прислушался, спросил ядовито:

- А сохранность? За то время, что они стоят уже как руины, горы от старости превращаются в песок! А насчет того, что ничего не случается с теми, кто оттуда выходил, это как сказать...

Он умолк, в задумчивости смотрел вдаль. Ульман толкнул его в бок.

- Ну, не спи!

- А еще неизвестно, - договорил Тюрингем, - в самом ли деле не изменились. Вдруг изменились внутри?.. Или так, что заметно будет только в детях или даже во внуках?

Голоса стали громче, раздраженнее, я подумал, что если в самом деле изменения происходят с отсрочкой во времени, то тогда их и не свяжут с руинами. Тюрингем совсем не дурак, до такой мысли еще надо додуматься. Вон Ульман прост, но люди такого сложения всегда просты, как два рубля.