Чтение 29–й страницы книги ~Запретный плод~

- Я не понял, почему, но я понял, что ты должна.

- Спасибо.

Он улыбнулся:

- Это твой бенефис. Не возражаешь, если пойду с тобой и присмотрю, чтобы никто тебя не убрал?

Я посмотрела на него:

- Ты видел, как поднимают зомби?

- Нет.

- Ты не слаб в коленках? - спросила я с улыбкой.

Он смотрел на меня, и голубые глаза вдруг похолодели. Лицо полностью переменилось. В нем не было ничего, никакого выражения, кроме этого ужасного холода. Пустоты. Когда-то так смотрел на меня леопард сквозь прутья клетки, и в его взгляде не было никаких понятных мне эмоций, и мысли его были настолько чуждыми, будто мы были с разных планет. Существо, которое могло бы меня убить умело и эффективно, поскольку это ему и полагалось делать, если оно голодно или если я ему мешаю.

Я не упала от страха в обморок и не выбежала из комнаты с воплем, но это потребовало усилий.

- Ты меня убедил, Эдуард. Снимай свою маску холодного убийцы и пошли.

Его глаза не вернулись немедленно к норме, но им пришлось разогреваться, как небу на рассвете.

Надеюсь, что Эдуард никогда не будет смотреть на меня так всерьез. Если да, одному из нас придется умереть. И все шансы за то, что мне.

Ночь была почти непроглядно черная. Небо укрыли густые тучи. Ветер шуршал по земле и пахнул дождем.

Надгробием Айрис Дженсен был гладкий белый мрамор. Это был ангел почти в человеческий рост, распахнув в приглашающих объятиях руки и крылья. При свете фонарика все еще можно было прочесть надпись: "Любимой дочери с грустью и тоской". Тот, кто заказал мраморного ангела, кто грустно тосковал, гнусно приставал к ней при жизни. Она убила себя, чтобы от него уйти, а он вызвал ее обратно. Вот почему я стояла здесь в темноте, ожидая Дженсенов - не его, а ее. Хотя я и знала, что разум ее давно угас, я хотела предать Айрис Дженсен земле и покою.

Этого я Эдуарду объяснить не могла, а потому и не пыталась. Над пустой могилой стоял, как часовой, могучий дуб. Ветер шуршал в листьях, и они перешептывались у нас над головой. Слишком сухо, как осенние листья, а не летние. Воздух был прохладным и сырым, дождь нависал над нами. Впервые за долгое время не было невыносимо жарко.

Я принесла пару цыплят. Они тихо попискивали в клетке рядом с могилой. Эдуард стоял, прислонясь спиной к моей машине, скрестив ноги и свободно опустив руки. Рядом со мной стояла раскрытая спортивная сумка. В ней блестело мачете, с которым я обычно работаю.

- Где он? - спросил Эдуард.

Я покачала головой.

- Не знаю.

Уже прошел почти час от наступления темноты. Поляны кладбища, как правило, пусты - только немногие деревья высятся па гладких холмах. Мы давно должны были заметить огни машины на гравийной дороге. Где же Дженсен? Все-таки сдрейфил?

Эдуард отступил от машины и подошел ко мне.

- Не нравится мне это, Анита.

Меня это все тоже не вдохновляло, но...

- Дадим ему еще пятнадцать минут. Если он не появится, мы уезжаем.

Эдуард оглядел открытую местность.

- Здесь с укрытиями не очень хорошо.

- Я не думаю, что нам надо опасаться снайперов.

- Ты же говорила, что в тебя кто-то стрелял?

Я кивнула. Он был прав. У меня руки стали покрываться гусиной кожей. Ветер раздул дыру в тучах, и туда полился лунный свет. Вдалеке серебром вспыхнуло небольшое строение.

- Что это? - спросил Эдуард.

- Сарай смотрителей. Или ты думают, что трава сама себя косит.

- Я вообще об этом не думал, - сказал он.

Облака накатили снова и погрузили кладбище в черноту. Все превратилось в неясные силуэты; белый мрамор, казалось, светится собственным светом.

Раздался скрежет когтей по металлу. Я резко обернулась. На крыше моей машины сидел гуль. Он был голый и был похож на человека, раздетого догола и окаченного светло-серой краской, почти металлической. Но зубы, эти ногти на руках и ногах - длинные и черные кривые когти... Глаза горели багрянцем.

Эдуард пододвинулся ко мне с пистолетом в руке.

- Что он здесь делает? - спросил Эдуард.

- Не знаю. - Я махнула свободной рукой и крикнула: - Вон!

Он пригнулся, пристально глядя на меня. Гули - трусы; на здоровых людей они не нападают. Я сделала к нему два шага.

- Пошел вон! Брысь!

От любого проявления силы эта мерзость удирает во все лопатки. Этот остался сидеть. Я попятилась.

- Эдуард, - тихо сказала я.

- Да?

- Я не чуяла гулей на этом кладбище.

- Значит, ты одного пропустила.

- Одиноких гулей не бывает. Они ходят стаями. И их не пропустить. От них идет что-то вроде психической вони. Воняет злом.

- Анита. - Голос Эдуарда был нормален и тих, но нет, не нормален. Я обернулась и увидела у нас за спиной еще двух гулей.

Мы стояли почти спина к спине, наставив пистолеты.

- Я видела результаты нападения гулей на этой неделе. Убили здорового человека, притом на кладбище, где гулей нет.

- Картина кажется знакомой, - сказал он.

- Ага. Пули их не убивают.

- Я знаю. Чего они ждут?

- Думаю, набираются храбрости.

- Они ждут меня, - сказал голос.

Из-за ствола дерева вышел Захария. Он улыбался.

Боюсь, челюсть у меня отвисла до земли. Может быть, от этого он и улыбался. Теперь я все знала. Он не убивал людей, чтобы насытить свой гри-гри. Он убивал вампиров. Тереза его пытала, потому она и стала очередной жертвой. Но оставались еще вопросы, и серьезные.

Эдуард бросил взгляд на меня и снова на Захарию.

- Кто это? - спросил он.

- Убийца вампиров, я полагаю, - ответила я.

Захария слегка поклонился. Гуль терся у его ноги, и он погладил его по почти лысой голове.

- Когда ты догадалась?

- Только сейчас. Я в этом году слабо соображаю.

Тут он поморщился.

- Я считал, что ты догадаешься рано или поздно.

- Потому ты и уничтожил разум свидетеля зомби. Чтобы спасти себя.

- Мне повезло, что Николаос меня поставила допрашивать этого человека.

При этих словах он улыбнулся.

- Это уж точно, - согласилась я, - А как ты послал этого с двумя укусами пристрелить меня в церкви?

- Это было просто. Я ему сказал, что это приказ Николаос.

Конечно же.

- А как ты привел гулей с их кладбища? Почему они тебе повинуются?

- Ты знаешь теорию, что если закопать на кладбище аниматора, возникают гули.

- Ага.

- Когда я поднялся из могилы, они поднялись со мной, и они мои. Мои.

Я посмотрела на этих тварей и увидела, что их стало больше. Не меньше двадцати. Большая стая.

- Так ты говоришь, что именно так возникают гули. - Я покачала головой. - Учитывая, сколько есть гулей, на это не хватит аниматоров всего мира.

- Я об этом думал, - ответил он. - Я думаю, чем больше ты поднимешь на кладбище зомби, тем больше шансов получить гуля.

- Ты считаешь, что эффект накапливается?

- Именно так. Я хотел это обсудить с каким-нибудь коллегой, но ты же видишь, в чем тут проблема.

- Вижу, - сказала я. - Для профессионального разговора тебе сначала пришлось бы сказать, кто ты такой и что ты сделал.

Эдуард выстрелил без предупреждения. Пуля попала Захарии в грудь и развернула его. Он упал лицом вниз; гули застыли. Потом Захария приподнялся на локтях. Он встал с небольшой помощью заботливых гулей.

- Камень и палка сломают мне кость, но пуля не тронет меня.

- Великолепно, комедиант! - сказала я.

Эдуард выстрелил снова, но Захария нырнул за ствол дерева. Оттуда он позвал:

- Только не стреляйте мне в голову. Я не знаю, что случится, если вы мне всадите пулю в мозг.

- Давай узнаем, - предложил Эдуард.

- Прощай, Анита. Я не останусь смотреть.

И он ушел, окруженный группой гулей. Он пригнулся в середине, я думаю, прячась от пули в мозг, но целую минуту я его не видела.

Еще два гуля вышли из-за машины, пригибаясь на гравийной дорожке. Один из них был женщиной, и на ней еще болтались клочья одежды.

- Надо им что-то показать, чего они боятся, - сказал Эдуард. Я ощутила его движение, и пистолет его выстрелил дважды. Ночь заполнил высокий пищащий визг. Гуль с моей машины спрыгнул на землю и спрятался. Но со всех сторон перли еще гули. Не менее пятнадцати были готовы вступить с нами в игру.

Я выстрелила и попала в одного из них. Он упал на бок и покатился по траве, завизжав, как раненый кролик. Жалобный и животный звук.

- Есть тут место, куда можно убежать? - спросил Эдуард.

- Сарай, - ответила я.

- Он деревянный?

- Да.

- Он их не остановит.

- Нет, - согласилась я. - Зато уберемся с открытого места.

- О'кей. Что-нибудь еще до того, как начнем движение?

- Не беги, пока не подойдем к сараю вплотную. Если ты побежишь, они решат, что ты испугался, и погонятся.

- Еще что-нибудь?

- Ты не куришь?

- Нет, а что?

- Они боятся огня.

- Класс. Нас сожрут заживо, потому что ни один из нас не курит!

Я чуть не засмеялась - такой у него был возмущенный тон, но тут один гуль пригнулся на меня прыгнуть, и я всадила ему пулю между глаз. Некогда тут ржать.

- Пойдем. Тише едешь - дальше будешь, - сказала я.

- Жаль, что я автомат оставил в машине.

- Мне тоже.

Эдуард сделал три выстрела, и ночь огласилась визгом и животными криками. Мы двинулись к дальнему сараю. Был он примерно в четверти мили. Намечалась долгая прогулка.

Один из гулей бросился. Я его сбила, и он рухнул в траву, по это было как стрельба по мишеням - без крови, только дыры. Пули им вредили, но недостаточно. Куда как недостаточно.

Я шла почти задом наперед, одной рукой держась за Эдуарда. Их было слишком много. Мы не доберемся до сарая. Никак. Пискнул цыпленок в клетке. Тут мне в голову пришла идея.

Я пристрелила одного цыпленка. Он упал, и остальные птицы забили в панике крыльями по деревянной клетке. Гули застыли, потом один вытянул морду и понюхал воздух.

Мальчики, свежая кровь. Идите быстрее. Мясо, мальчики!

Два гуля бросились к цыплятам, остальные последовали за ними, карабкаясь на спины друг другу, разламывая клетку, чтобы добраться до лакомых кусочков.

- Продолжай идти, Эдуард, не беги, просто иди чуть быстрее. Цыплята задержат их не надолго.

Мы пошли чуть быстрее. Звуки скребущих когтей, хруст костей, плеск крови - все это было неприятное предисловие.

На полпути к сараю ночь огласил вой - долгий и злобный. Так не воет ни одна собака. Я оглянулась. Гули неслись за нами, прыгая на четвереньках галопом.

- Беги! - крикнула я.

Мы побежали. Ударились в дверь сарая, и эта дрянь оказалась заперта на висячий замок. Эдуард отстрелил замок - некогда было его взламывать. Гули были уже рядом и выли оглушительно.

Мы влезли, закрыли дверь, как бы мало пользы в этом ни было. Возле потолка было небольшое окошко, в него вдруг ворвался лунный свет. У одной стены стояло стадо косилок, еще несколько свисали с крючьев. Садовые ножницы, лопатки, бухта шланга. Весь сарай пропах бензином и промасленными тряпками.

- Дверь подпереть нечем, Анита, - сказал Эдуард.

Он был прав. Мы отстрелили замок. Черт побери, где тяжелые предметы, когда они тебе нужны?

- Подопри косилкой.

- Она их надолго не задержит.

- Лучше, чем ничего, - сказала я.

Он не шевельнулся, и потому я подкатила ее сама.

- Меня заживо не сожрут, - сказал Эдуард и заложил в пистолет новую обойму. - Если хочешь, я могу сначала тебя, или сделай это сама.

Тут я вспомнила, что сунула в Карман пачку спичек, которую дал мне Захария. Спички, у нас есть спички!

- Анита, они уже почти здесь. Ты хочешь сделать это сама?

Я вытащила пачку спичек. Слава тебе, Господи!

- Поэкономь пули, Эдуард.

Я подняла другой рукой канистру с бензином.

- Что ты собираешься делать? - спросил он.

Гули ломились к нам, они уже почти пробились.

- Я собираюсь поджечь сарай, - сказала я, плеснув бензином на дверь. Острый запах застрял у меня в горле.

- Вместе с нами? - спросил Эдуард.

- Ага.

- Я бы лучше застрелился, если тебе все равно.

- Я не планирую умирать сегодня, Эдуард.

Лапа ударила в дверь, коготь раздирал дерево на части. Я зажгла спичку и бросила ее на пропитанную бензином дверь. Ухнуло, вспыхивая, голубое пламя. Гуль завопил, охваченный огнем, отскакивая от разбитой двери.

Вонь горелого мяса примешалась к бензиновой гари. Горелая шерсть. Я закашлялась, поднеся руку ко рту. Огонь пожирал дерево сарая, захватывая крышу. Больше бензина не надо было, и так эта проклятая халабуда стала огненной западней. А мы внутри. Я не думала, что огонь разойдется так быстро.

Эдуард стоял у задней стены, зажав рот рукой. И голос его был приглушенным.

- У тебя был план отсюда выбраться, если я правильно помню?

В стену ударила рука, стараясь зацепить его когтями. Он отшатнулся. Гуль стал прорываться в дыру, стремясь к нам. Эдуард всадил ему пулю между глаз, и гуль скрылся из виду.

Я схватила с дальней стены грабли. На нас сыпались угольки. Если нас не удушит дым, то завалит рухнувшая крыша.

- Снимай рубашку, - сказала я.

Он даже не спросил, зачем. Дисциплинированный ты мой. Он сорвал с себя кобуру, стянул рубашку через голову и бросил ее мне, а кобуру надел обратно.