Чтение 29–й страницы книги ~Лазоревый грех~

Темноволосый, что был так мрачен, оказался отставным военным - выяснилось по пальчикам. Как ни странно, за ним ничего криминального не числилась. Я бы любую сумму поставила, что он бандит. Но если он им и был, то настолько профессиональным, что его ни разу не поймали.

А блондин не существовал - в системе не было его пальчиков. Из-за немецкого акцента и моего настояния оба набора пальчиков послали в Интерпол - проверить, не ищут ли наших мальчиков за пределами страны. Но на это уйдет время.

Так что меня оставили остывать на очень неудобном стуле рядом со столом детектива, которого, кажется, никогда нет на месте. Табличка гласила "П. О'Брайен", но за эти три часа я пришла к убеждению, что личность эта мифическая. Детектива О'Брайена в природе не существует, просто людей сажают у его стола, чтобы ждали и не путались под ногами.

Я не была арестована и на самом деле даже ни во что не влипла. Я могла пойти домой в любой момент, но не могла говорить с задержанными без чьего-нибудь присутствия. Ну и ладно - я поговорила с ними в присутствии доброго полисмена. Никто из нас ничего не узнал, кроме того, что оба они требуют своих адвокатов. После зачтения прав никто из них ничего другого не сказал.

На них было достаточно, чтобы задержать на семьдесят два часа, но после этого мы оказывались в глубокой заднице, если на их пальчики не придет сообщение о розыске.

Я глотнула еще кофе, скривилась и поставила чашку на стол невидимого детектива. До сих пор я думала, что не бывает кофе, который я не смогла бы пить. И ошиблась. На вкус он был как старый спортивный носок и по консистенции примерно такой же. Я выпрямила спину и подумала, не уйти ли вообще. Моя табличка спасла меня и крысолюдов от каталажки и дала гарантию, что плохих парней не отпустят, но это вроде и все. Местная полиция не выражает особенного восторга, когда в ее расследование лезет какой-нибудь тип, у которого в названии должности есть слово "федеральный".

Передо мной остановилась женщина. Примерно пять футов шесть дюймов, одета в черную юбку длиннее, чем было бы стильно, но и удобные черные туфли тоже не были последним писком моды. Блузка темно-золотистая, с виду как шелковая, но на самом деле наверняка что-нибудь более поддающееся чистке. Волосы темно-каштановые, но так испещрены сединой, серебром и белизной, что это выглядело как нарочно. Ну, панк и панк.

Она протянула мне руку. Я встала, чтобы ее пожать, и пожатие было твердое и сильное. Я глянула на черный жакет на спинке стула детектива О'Брайен и поняла, с кем я говорю, раньше, чем она представилась.

- Извините, что пришлось так долго заставлять вас ждать. Очень выдался напряженный день. - Она жестом пригласила меня сесть.

- Понимаю. - Я села.

Она улыбалась, но теперь ее глаза не соответствовали улыбке, будто она мне не поверила.

- Я буду вести это дело, так что я хотела бы кое-что прояснить. - Она положила на стол принесенную папку, раскрыла и перелистнула, будто сверяясь с какими-то записями. - Вы не знаете, кто были эти двое, которые вас преследовали. Это так?

- Это так, я их не знаю.

Она посмотрела на меня в упор своими темно-серыми глазами.

- И тем не менее вы сочли случай настолько экстренным, что назначили своими помощниками... - она сверилась с записями, - десять гражданских лиц, чтобы задержать этих людей.

Я пожала плечами и посмотрела на нее приветливо:

- Я не люблю, когда меня преследуют незнакомые люди.

- Вы сказали сотрудникам полиции, прибывшим на место, что подозреваете этих людей в незаконном ношении оружия. И это было до того, как обыскали их машину и их самих. Откуда вы узнали, что у них оружие... - она запнулась... - маршал Блейк?

- Я думаю, животный инстинкт.

Теплые серые глаза вдруг стали холоднее зимнего неба.

- Кончайте вешать мне лапшу и расскажите, что вам известно.

Я сделала большие глаза:

- Все, что мне известно, я уже рассказала вашим коллегам, детектив О'Брайен.

Она посмотрела на меня с уничтожающим презрением, от которого мне полагалось тут же завянуть и все выложить. Беда только в том, что мне нечего было выкладывать. Я ни хрена не знача. И я попыталась ответить честно.

- Детектив О'Брайен, я вам клянусь, что я заметила этот хвост только сегодня на хайвее. Потом я увидела тех же двоих, когда была в другой машине. Пока я не увидела их второй раз, я хотела думать, что страдаю манией преследования. Но когда я убедилась, что они меня преследуют, я решила это прекратить, и я хотела узнать, зачем они вообще за мной следят. - Я пожала плечами. - И это чистая правда. Мне бы хотелось знать что-нибудь, чтобы скрыть от вас, но я здесь так же блуждаю в темноте, как и вы.

Она захлопнула папку и стукнула ею по столу, будто хотела утрясти в ней бумаги, но жест этот казался отработанным - или сердитым.

- Не надо мне делать большие карие глаза, миз Блейк. На меня это не действует.

Большие карие глаза? Это про меня?

- Вы меня обвиняете в попытках использовать на вас женские чары, детектив О'Брайен?

Она чуть не улыбнулась, но подавила это желание.

- Не совсем так. Но я видала таких женщин, как вы: такая миниатюрная, такая милая, и достаточно сделать такое невинное лицо, как мужчины наперегонки спешат вам поверить.

Я посмотрела на нее внимательно - не шутит ли она но нет, она была серьезной.

- Не знаю, что за топор у вас в руке, но найдите другой лоб, куда его всадить. Я говорю правду и только правду. С моей помощью на улице задержаны двое мужчин с оружием, заряженным бронебойными патронами - коп-киллерами. И я что-то не вижу, чтобы вы рассыпались в благодарностях.

Она посмотрела на меня совершенно холодным взглядом:

- Вы вольны уйти в любой момент, миз Блейк.

Я встала, улыбнулась ей сверху вниз, и я знала, что глаза у меня были такие же холодные и недружелюбные, как у нее.

- Огромное вам спасибо, миз О'Брайен. - Слово "миз" я отлично выделила голосом.

- Я детектив О'Брайен, - сказала она.

- Тогда я для вас маршал Блейк, детектив О'Брайен.

- Я свое право называться детективом заработала, Блейк. Мне его не поднесли на блюдечке за вспомогательные услуги. Может, у вас и есть табличка, но копом она вас не делает.

Ну и ну. Ревнует, бродяга. Я медленно вдохнула и выдохнула. Клюнуть на подначку и затеять ссору ни к чему не приведет. И я этого делать не стала. Очко в мою пользу.

- Пусть я не коп вашей масти, но я должным образом назначенный федеральный маршал.

- Вы можете вмешиваться в любое дело, где замешаны противоестественные создания. Так вот в этом деле их нет. - Она смотрела на меня со спокойным лицом, но признаки злости все-таки определялись. - Так что всего вам хорошего.

Я моргнула и посчитала про себя до десяти - медленно.

Широким шагом вошел другой детектив. У этого были коротко стриженные белокурые волосы, веснушки и улыбка до ушей. Будь он чуть более новеньким детективом, он бы поскрипывал на ходу.

- Джеймс говорит, что мы будто поймали международных шпионов, это правда?

По лицу О'Брайен пробежала гримаса страдания. Почти слышна была ее мысль: "Вот блин!"

Я улыбнулась вошедшему:

- Интерпол дал на них сведения?

Он с энтузиазмом закивал.

- Этот немец разыскивается по всему миру за шпионаж, по подозрению в терроризме...

О'Брайен не дала ему договорить.

- Выйдите, детектив Вебстер! Выйдите к трепанной матери!

Он несколько увял:

- Я что-то не то сказал? Я ведь думал, раз маршал их привела, то ей...

- Выйдите немедленно, и чтобы я вас не видела, - произнесла О'Брайен, и рычащие предупреждающие интонации в ее голосе сделали бы честь любому вервольфу.

Детектив Вебстер вышел, не сказав больше ни слова. Вид у него был встревоженный, и не зря. Я бы поручилась, что детектив О'Брайен зло будет помнить до гробовой доски и с каждого спросит без скидки.

Она глядела на меня, но злость в ее глазах относилась не только ко мне. Может быть, она накопилась за многие годы работы единственной женщиной среди мужиков, может, сама работа сделала ее желчной, а может, она с детства мрачная. Не знаю, и плевать мне, честно говоря.

- В наши дни поимка международного террориста может сделать человеку карьеру, - сказала я с разговорной интонацией, не глядя на нее.

От ненависти, мелькнувшей в ее глазах, мне захотелось съежиться.

- И вы это отлично знаете.

Я покачала головой:

- О'Брайен, я не делаю карьеру в полиции. И даже в ФБР не делаю. Я - ликвидатор вампиров, и я помогаю расследовать дела, где фигурируют монстры. Табличка у меня на груди - дело настолько новое и беспрецедентное, что до сих пор ведутся споры, будет ли нам придан ранг федеральных маршалов и можно ли нас вообще продвигать по служебной лестнице. Я - не угроза вашему росту. Заслуга их поимки нисколько не помогла бы моей карьере. Так что берите ее себе.

В ее глазах ненависть сменилась недоверием.

- А что вас тогда интересует в этом деле?

Я покачала головой:

- Еще не доперли, О'Брайен? То, что сказал Вебстер: международный шпионаж, промышленный шпионаж, подозрение в терроризме, и это еще только первые строки списка.

- Ну и что? - Ее руки лежали сцепленные на папке, будто защищая ее от меня, будто она опасалась, что я сейчас выхвачу эту папку и дам деру.

- Он следил за мной, О'Брайен. Зачем? Я никогда не выезжала из страны. За каким чертом и каким международным бандитам я понадобилась?

Она чуть наморщила брови.

- Вы действительно не знаете, зачем они вас преследовали?

- Нет. Вы бы хотели, чтобы за вами следил кто-нибудь вроде этого типа?

- Нет, - сказала она уже мягче, как-то неуверенно. - Не хотела бы. - Она смотрела на меня твердыми глазами, но уже не такими твердыми, как раньше. Извиняться она не стала, но протянула мне папку. - Если вы действительно не знаете, что им от вас надо, то вам следует знать, что за человека вы накопали для нас... маршал Блейк.

- Спасибо, детектив О'Брайен, - улыбнулась я.

Ответной улыбки не было, но она послала детектива Вебстера принести еще кофе нам обеим. И она велела ему приготовить свежий, а потом уже наливать нам. Детектив О'Брайен нравилась мне все больше и больше.

Глава 37

Этого человека звали Леопольд Вальтер Хайнрик, по национальности - немец. Подозревался он почти в любом серьезном преступлении, которое можно придумать. Серьезные - я имею в виду серьезные. Он не срезал сумки, не был шулером. Его подозревали в работе на мировые террористические группы, в основном с арийской направленностью. Это не значит, что он никогда не брал денег у людей, которые действовали не для того, чтобы сделать мир удобнее для расистов, но предпочитал он работать на расистов. Он был замешан в том направлении шпионской деятельности, которое помогает светлокожим либо остаться у власти, либо получить власть над людьми с менее светлой кожей.

В деле был список известных сообщников, некоторые с фотографиями. Часть снимков была по качеству как фотографии на кофейной кружке, но в основном - зернистые факсы фотографий наблюдения. Лица в профиль, лица людей, снятых во время посадки в машину, входа или выхода из здания в далеких странах. Как будто эти люди знали, что их фотографируют, или боялись, как бы этого не случилось. Были там два лица, к которым я возвращалась - двое мужчин, - один в профиль в шляпе, другой смотрит в камеру, но лицо смазано.

О'Брайен встала рядом со мной, разглядывая две фотографии, отложенные мной на край стола.

- Вы их узнаете? - спросила она.

- Не уверена.

Я потрогала края фотографий, будто от этого они станут реальнее, выдадут мне свои тайны.

- Вы все время к ним возвращаетесь.

- Я знаю, но не то чтобы они мне знакомы. Скорее будто я их где-то видела. И недавно. Не могу сообразить, но знаю, что видела их или людей, очень на них похожих.

Я всмотрелась в зернистые изображения, серо-черно-белые, составленные из точечек, будто это был факс с факса с факса. И кто знает, откуда взялся оригинал?

О'Брайен вроде бы прочла мои мысли, потому что сказала:

- Вы работаете с факсами, сделанными с плохих фотографий наружного наблюдения. Здесь их мать родная не узнает.

Я кивнула, потом взяла ту, на которой был крупный темноволосый мужчина. Он садился в машину. За спиной его был какой-то старый дом, но архитектуру я не изучала и это ничего мне не говорило. Человек смотрел вниз, будто боясь оступиться при сходе с тротуара, и я даже не видела его спереди.

- Может, если бы я увидела снимок анфас... или это все, что у них есть?

- Они нам прислали все - так они сказали. - Судя по выражению ее лица, она не до конца в это верила, но приходилось довольствоваться тем, что есть. - Они еще весьма обеспокоены, что в Штатах могут оказаться и друзья Хайнрика. Мы собираемся раздать пачку фотографий всем патрульным с указанием наблюдать и докладывать, но не пытаться задержать.

- Вы думаете, они опасны? - спросила я.

Она посмотрела на меня недоуменно:

- Вы же читали дело Хайнрика. Разве вы сами так не думаете?

Я пожала плечами:

- Да, пожалуй. - Я снова перешла к списку известных контактов. - Ни одно имя мне ничего не говорит.

Я закрыла папку и положила ее позади двух фотографий. На этот раз я взяла вторую, ту, где был светловолосый. На фото волосы казались белыми. Или белокурыми, но очень светлыми. Фона, по которому можно было бы определить его размер, не было. Снимок во все лицо, близко, и виден только торс. Человек стоял, опираясь на стол в момент разговора. Эта фотография была лучше, подробнее, но я все равно его не узнавала.

- Это снято скрытой камерой наблюдения?

- Почему вы так думаете?

Я пододвинула ей фотографию.

- Во-первых, необычный ракурс, будто камера на уровне бедер. Обычно никто с бедра не снимает. Во-вторых, он разговаривает, но в камеру не смотрит, а это слишком естественно. Я бы поставила приличные деньги, что он не знал о съемке.

- И могли бы выиграть. - Она взяла у меня фотографию и стала рассматривать, стараясь подобрать удачный ракурс. - А какая разница, как снимали?

Ее глаза стали вежливо-холодными - глаза хорошего копа, подозрительного и желающего узнать то, что знаю я.

- Понимаете, я видела, как вы тут пытались допрашивать Хайнрика и его приятеля. Как заевшая пластинка. Можете их продержать семьдесят два часа, но они каждую минуту будут повторять именно это.

- Согласна.

- Мы могли бы взять их на пушку. Сказать Хайнрику, что его друзьям следовало бы лучше следить за обстановкой. Тут неясно, где сделаны снимки. Блондин просто в комнате, не более того.

О'Брайен покачала головой:

- Мы пока еще мало знаем, чтобы брать на пушку.

- Если бы я вспомнила, где я этих типов видела, можно было бы попробовать.

Она посмотрела на меня, будто я наконец-то сделала что-то, заслуживающее интереса.

- Можно было бы, - сказала она осторожно.

- И даже если я не вспомню... если семьдесят два часа начнут кончаться, отчего бы нам не сблефовать?

- Зачем? - спросила она.

Я скрестила руки на груди, подавив желание обхватить себя за плечи.

- Потому что я хочу знать, зачем этот гад за мной следил. А если ему нужна не я лично, тогда я еще сильнее буду волноваться за Сент-Луис в целом.

- Это почему? - нахмурилась она.

- Если Хайнрик и его команда приехали вообще в город, то дело пахнет терроризмом. Наверное, еще с расовым уклоном. - Я коснулась пальцем папки. - Хотя он пару раз работал для людей иной масти, так сказать. Интересно, как он это обосновал своим друзьям-расистам?

- Может быть, он просто наемник, - предположила О'Брайен. - Может, это случайно он работает чаще на белых расистов. У них были деньги, когда ему они были нужны.

Я подняла на нее глаза:

- И вы в это верите?

- Нет, - улыбнулась она. - А вы, Блейк, мыслите как коп, в этом надо отдать вам справедливость. Не ожидала.

- Спасибо. - Я восприняла это как очень высокую похвалу, как оно и было.

- Нет. Птица, что ходит как утка и крякает как утка утка и есть. По его досье видно, что он - белый расист, который не брезгует брать деньги у тех самых людей, которых желает уничтожить. Он расист, но не фанатик.

- Наверное, вы правы, - кивнула я.

Она посмотрела на меня пару секунд, потом кивнула, будто пришла к решению.

- Если семьдесят два часа подойдут к концу, можете приходить, и попробуем брать на пушку, но для этого нам бы стоило иметь пушку получше двух зернистых фотографий.

Я кивнула:

- Согласна. Я изо всех сил постараюсь что-нибудь вспомнить до того, как мы пойдем тянуть льва из логова за бороду.

- Тянуть льва из логова за бороду? Какую это книжку вы недавно прочитали?

Я покачала головой:

- Мне читают вслух друзья. Если книжка без картинок, я почти ничего не могу в ней понять.

Она еще раз на меня посмотрела, наполовину с раздражением, а наполовину пытаясь скрыть улыбку.

- Что-то я сомневаюсь, Блейк.

На самом деле мы с Микой и Натэниелом читаем друг другу по вечерам по очереди. Мика был потрясен, узнав, что ни я, ни Натэниел не читали "Питера Пэна", и с него мы начали. А я потом узнала, что Мика не читал "Паутинку Шарлотты". Натэниел в детстве читал сам себе книжки, но ему никто никогда не читал вслух. Он не мог вспомнить ни одного такого случая. Только это он и сказал, что не может вспомнить, как ему читают книжку, но такая фраза говорит больше целых томов. Так что мы стали читать друг другу по очереди - такой ритуал отхода ко сну, более домашний и почему-то даже более интимный, чем секс или кормление ardeur'a. Любимые детские книжки читаешь не тем, с кем трахаешься, а тем, кого любишь. Вот опять это слово - "любовь". Кажется, я не очень понимаю, что оно значит.

- Блейк! Блейк, вы еще здесь?

Я заморгала и поняла, что О'Брайен обращается ко мне, а я не слышу.

- Извините, я, кажется, задумалась.

- Кажется, не о самых приятных вещах.

Что тут скажешь? И приятных, и неприятных, как вся моя личная жизнь. А вслух я произнесла:

- Извините. Меня малость нервирует, когда у меня на хвосте висит тип вроде Хайнрика.

- У вас был не испуганный вид, Блейк. У вас был вид человека, слишком глубоко задумавшегося.

- За мной гонялись наемные убийцы, бывало, но не террористы с политическим уклоном. В том, чем я занимаюсь, близко нет политики.

Уже произнося эту фразу, я знала, что она неверна. Есть два вида политики, в которых я увязла по уши: меховая и вампирская. Блин, а что, если его наняла Белль? Нет, как-то не складывается. Я слишком тесно соприкасалась с ней разумом, она все еще думает, что может мной овладеть. А то, чем она собирается править или пользоваться, она уничтожать не станет.

Ричард все еще разгребал ту политическую неразбериху, которую устроил в стае своей попыткой установить демократию. Всеобщее, равное и так далее. Ни черта не вышло, потому что он забыл сохранить за собой президентское вето. Он - Ульфрик, царь волков, и сам выхолостил свой пост, а теперь никак не мог восстановить уважение и основу власти, в которой нуждался. Я ему помогала, но часть стаи считала мое вмешательство еще одним признаком его слабости. Блин, да и сам Ричард так считал.

Но сейчас, насколько я знала, никто не пытался наезжать на стаю Ричарда. Соседние стаи решили держаться подальше, пока пыль не осядет. В стае никого не было, кто мог бы бросить ему вызов за пост вожака, кроме Сильвии, а она этого не делала, потому что к Ричарду хорошо относилась и не хотела ставить себя перед необходимостью его убивать. Если бы Ричард не боялся того, что может устроить Сильвия, став Ульфриком, он бы мог и так уступить ей, но он знал, и Сильвия не скрывала, что ее первым приказом было бы убить всех, подозреваемых в нелояльности. Таких могло бы набраться до двух дюжин, и Ричарду этого не хотелось. Но Сильвия, будь у нее проблемы, пришла бы прямо ко мне. А значит...

Я посмотрела на О'Брайен. Она вглядывалась в меня, пытаясь прочесть мои мысли. Я не знаю, что она увидела у меня на лице. Сегодня я была не в лучшей форме.

- Выкладывайте, Блейк, - сказала она.

Я решила, что полуправда будет лучше, чем ничего.

- Я подумала, что есть один вид политики, в котором я участвую.