Чтение 29–й страницы книги ~Крылья крепнут в бою~

лапах.

Первой на прикрытие взлетела 1-я эскадрилья. Звено из трех самолетов
пошло в район Кобоны-Лаврова, а пара - к острову Зеленец, ее возглавил
комиссар Дмитриевский. С высоты 2500 метров в морозной дымке просматривались
берега сорокакилометрового Шлиссельбургского залива. Четыре извилистые
полоски ледовой дороги уходили на восток и на запад. По каждой из них
сплошным потоком двигались грузовики. С высоты их движение казалось
замедленным. Местами виднелись разбитые и сгоревшие машины - следы действий
вражеской авиации и артиллерии. Временами одна из машин по каким-то причинам
останавливалась, и тут же за ней накапливалась длинная колонна. Потом она
начинала изгибаться, постепенно объезжая остановившуюся машину, ее брали на
буксир, и движение продолжалось.

Комиссар Дмитриевский думал о вчерашнем совещании у командира полка. Он
жалел, что не добился разрешения создать одну группу из пяти самолетов. Что
можно сделать парой, если бомбардировщики подойдут с прикрытием? Или
истребители нагрянут двумя-тремя парами сразу?

Еще до вылета он делился с товарищами своими тревожными мыслями.
Конечно, комиссар был прав. Ведь можно же было создать в полку три группы и
оставить резерв для прикрытия аэродрома от "охотников", так нет, ни
командир, ни штаб не стали думать о том, как лучше решить боевую задачу.

"Но я комиссар и больше молчать не буду, вечером обязательно напишу
докладную в политотдел бригады, пусть разберутся, можно ли так воевать".

Вдруг он заметил след инверсии, идущей с юга на Кобону на большой
высоте. Летел разведчик, фотографировал. Осматривая воздух, Дмитриевский
разглядел ниже разведчика две пары "мессеров". У них выгодная позиция для
атаки сверху второго звена, оно где-то там, еще ниже.

Присмотревшись, Дмитриевский увидел над далеким западным берегом сотни
белых комочков, они все ближе тянулись к береговой базе Осиновец. Вот
зенитные разрывы появились над западной частью трассы. Самолетов, по которым
велась стрельба на этом расстоянии, не разглядеть, но ясно, что в воздухе
дерутся.

И действительно, километрах в двадцати от острова Зеленец шел воздушный
бой. Истребители 11-го ИАП и другие из ВВС Ленинградского фронта отбивали
массированный налет.

Долго смотреть не пришлось. Пара Ме-109 со стороны солнца, а оно было
чуть выше горизонта, шла на него в атаку. Резкий разворот и своевременный
выход в лобовую отрезвили "мессеров". Они рванули вверх, в сторону южного
берега и скрылись из виду. Эти, видать, тоже ведут разведку и сковывают силы
на востоке трассы.

"Противник не дурак, - наверняка подумал комиссар в эту минуту, - бьет
нас по частям, а мы свои силы распыляем и еще хотим отражать массированные
удары".

До часа дня каждая эскадрилья сделала по два вылета без воздушных боев,
если не считать отражения отдельных атак. В третьем вылете Дмитриевский со
своим звеном прикрывал Кобону и Лаврове. Над восточным участком трассы
находилась пара Петра Шишацкого. Солнце с юго-запада слепило глаза пилотов,
внимательно всматривающихся в эту опасную зону. Бдительность их была не
напрасной.

Истребители и зенитчики отбили двухчасовой массированный налет
фашистских бомбардировщиков на западную часть трассы и Осиновец, перевозкам
и складам на берегу был нанесен незначительный ущерб.

Теперь во второй половине дня на восточную часть трассы и в район
Кобона-Лаврове с небольшим интервалом шло несколько групп бомбардировщиков
под сильным прикрытием истребителей. Первым заметил их ведомый Дмитриевского
сержант Ефим Дмитриев. Комиссар повернул звено навстречу "юнкерсам".
Сближаясь, он заметил, что какие-то два И-16, летевшие наперерез
бомбардировщикам, завязали бой с шестеркой Ме-109. Дмитриевский поспешил им
на помощь, с ходу ворвался в группу вражеских истребителей, отогнал их и, не
теряя времени, пошел вдогон второй группе "юнкерсов", поскольку по первой
наши зенитчики вели мощный огонь.

Стремясь догнать противника, Дмитриевский, не заметил, как другие
"мессеры" зашли сзади, намереваясь нанести удар по его звену, но сержанты
Ефим Дмитриев и Дмитрий Кириллов были начеку, отразили четыре атаки по
ведущему, однако, маневрируя, сами отстали от комиссара. Пора бы ему
прекратить погоню за "юнкер-сами", оглянуться на сержантов, ведущих неравный
бой. Вот уже один самолет загорелся - Дмитриев покинул его на парашюте.
Оставшийся Кириллов скован боем с двумя Ме-109. Остальные "мессеры" кинулись
за догонявшим вражескую группу комиссаром. В пылу боя он не увидел
смертельной опасности. Самолет его загорелся и, медленно вращаясь через
крыло, упал на лед Недалеко от берега.

Ведомый второй пары сержант Байдраков, получив повреждения, тоже вышел
из боя. Бои продолжали только два разрозненных "ишачка". Шишацкий и
Кириллов, уклоняясь от атак истребителей, сами упорно пытались атаковать
"юнкерсов", сбивали их с боевого курса. Это действительно были отважные,
героические парни!

Как только начался неравный воздушный бой летчиков 1-й АЭ, тут же по
сигналу красной ракеты взлетели звенья Геннадия Цоколаева и капитана
Агуреева. Не успели они набрать и 2000 метров, как Ме-109 начали атаковать
их раз за разом с верхней полусферы, пытаясь задержать и таким образом дать
возможность своей девятке Ю-88 сбросить прицельно бомбы на Лаврове. Опытные
командиры звеньев, не имея радиосвязи, все же поняли, что нужно делать в
этой обстановке.

Звено Агуреева, взяв превышение над звеном Цоколаева, отбивая на
встречно-пересекающемся маневре атаки Ме-109, сумело выйти в лобовую атаку
"юнкерсам".

Видя, что шестерка истребителей грозит неотразимым ударом, Ю-88
поспешно сбросили бомбы за два-три километра до цели и развернулись на
обратный курс, поддерживая оборонительный боевой порядок, а двенадцать
вражеских истребителей, прикрывавшие "юнкерсов" сверху и с флангов, пошли
теперь в атаку на И-16. Завязался бой на полувертикальном маневре. Звено
Агуреева, летевшее выше цоколаевского, принимало на себя большинство атак.
Первым был подбит самолет сержанта Забойкина, и тот на поврежденном моторе
кое-как дотянул до аэродрома. Агуреев же, помогая отбиться сержанту
Бакирову, сам попал под прицельную очередь. Самолет стал почти неуправляем и
тут вновь был атакован. От хвостового оперения остались лишь куски перкаля.
Младший лейтенант Евгений Куликов делал все, чтобы прикрыть командира,
уходившего со снижением в сторону аэродрома.

Положение звена Цоколаева стало критическим. Атаки "мессеров"
участились. Получил повреждение самолет сержанта Николая Щеголева, а сам
летчик был ранен, но в горячке боя не заметил этого.

Выручили цоколаевское звено подоспевшие две пары 3-й эскадрильи
лейтенантов Евгения Цыганова и Владимира Петрова. Умело построив боевой
порядок, они захватили инициативу и заставили "мессеров" отойти в южном
направлении. Лишь когда стих азарт боя, Щеголев почувствовал, что правая
нога стала как колода, не ощущает педали. Он покачал крыльями и ушел под
звено.

В это время к месту боя подошла последняя пара самолетов 2-й АЭ -
резерв командира полка для прикрытия аэродрома. Это были два известных
летчика-ханковца - старший лейтенант Алексей Лазукин и лейтенант Григорий
Семенов, и Цоколаев понял, что на аэродроме готовых к бою самолетов нет и
"охотники" запросто добьют на посадке раненого Щеголева.

На максимальной скорости со снижением направил Цоколаев самолеты к
аэродрому и успел в самый раз. Самолеты Куликова и Щеголева, заходившие на
посадку, были спасены. Агуреев на неуправляемом самолете дотянул до
аэродрома, но развернуться на посадку не смог. Зацепив за макушки леса,
самолет упал в густой ельник и загорелся. Александр с разбитым лицом чудом
выкарабкался из горящего самолета и едва отполз в сторону, как взорвался
бензобак. Тем временем к району Кобоны и на трассу подходили три группы
вражеских бомбардировщиков. Их прикрывали истребители.

И плохо пришлось бы шестерке И-16, если бы к району боя не подоспели
три группы истребителей с Волховского фронта и Новой Ладоги.

Завязался воздушный бой. На этот раз фашисты проявили упорство.
Двадцать семь "юнкерсов" пытались отбомбиться, а "мессеры" то и дело шли в
лобовую атаку "якам", "лаггам" и "томагаукам". Бой длился более 25 минут,
пока инициативу не перехватили наши истребители. Тогда противник, побросав
беспорядочно бомбы, отошел в район Липки - Шлиссельбург под защиту своих
зениток.

В этой предвечерней схватке мы потеряли трех летчиков, прилетевших на
помощь из других полков. Два самолета из группы Цыганова произвели посадку
на сильно поврежденных самолетах.

Отстояли в первый день нового года истребители Балтики и ВВС ледовую
трассу и перевалочные базы, но дорогой ценой.

13-й полк потерял комиссара Дмитриевского, пять летчиков получили
ранения и вышли из строя, три самолета сгорели и семь нуждались в ремонте.

- Еще два-три дня такой войны, и в полку не останется машин, - вздыхал
инженер Николаев. - Поедем тогда мы в тыл за "томагауками", на которых сами
американцы давно бросили летать.

Вечерний необычный разбор полетов начал комиссар полка. Охтень в это
время докладывал по прямому проводу Романенко результаты боев за день.
Комиссар, положив на стол обгоревший партийный билет Дмитриевского, сказал:

- Он погиб в бою, непобежденный и отважный воспитатель летчиков,
выполнив свой долг до конца. Но мы могли не потерять сегодня Севена
Наумовича, если бы все, как он, выполняли свой долг в бою. Вина за его
смерть лежит и на вас, не уберегли! Я призываю отомстить врагу за нашего
боевого товарища.

Летчики, бывшие сегодня в боях, грустно переглянулись. Чем же они
виноваты в гибели Дмитриевского? Разумеется, за жизнь командира в бою нужно
бороться до конца, но ведь не только прикрывать, надо и самим драться. Да и
ведущий должен думать о своих ведомых, уметь вести бой с учетом обстановки и
соотношения сил. Он тоже в ответе за их жизнь.