наконец, прибежали, пыхтя, как загнанные гончие, со свистом и хрипом. Най
насторожился и потемнел лицом. Первый юнкер добежал до Ная, стал перед ним
и сказал, задыхаясь:
и нигде нет, - он перевел дух. - У нас в тылу пулеметная стрельба, и
неприятельская конница сейчас прошла вдали по Шулявке, как будто бы входя
в Город...
по нему, а оттуда по Фонарному и покатили по ухабам. В двуколках увезли
двух раненых юнкеров, пятнадцать вооруженных и здоровых и все три
пулемета. Больше двуколки взять не могли. А Най-Турс повернулся лицом к
цепям и зычно и картаво отдал юнкерам никогда ими не слыханную, странную
команду...
улице томился третий отдел первой пехотной дружины, в составе двадцати
восьми человек юнкеров. Самое интересное в этом томлении было то, что
командиром этих томящихся оказался своей персоной Николка Турбин. Командир
отдела, штабс-капитан Безруков, и двое его помощников - прапорщики, утром
уехавши в штаб, не возвращались. Николка - ефрейтор, самый старший, шлялся
по казарме, то и дело подходя к телефону и посматривая на него.
стали тоскливыми... эх... эх...
словно облитый водой, глянул на часики на стуле, увидел, что на них без
десяти минут два, и заметался по комнате. Алексей Васильевич натянул
валенки, насовал в карманы, торопясь и забывая то одно, то другое, спички,
портсигар, платок, браунинг и две обоймы, затянул потуже шинель, потом
припомнил что-то, но поколебался, - это показалось ему позорным и
трусливым, но все-таки сделал, - вынул из стола свой гражданский врачебный
паспорт. Он повертел его в руках, решил взять с собой, но Елена окликнула
его в это время, и он забыл его на столе.
его сжималось нехорошим предчувствием, и он страдал при мысли, что Елена
останется одна с Анютою в пустой большой квартире, - ничего не поделаешь.
Не идти нельзя. Ну, со мной, надо полагать, ничего не случится. Дивизион
не уйдет дальше окраин Города, а я стану где-нибудь в безопасном месте.
Авось бог сохранит и Николку. Сегодня утром я слышал, что положение стало
немножко посерьезнее, ну, авось отобьем Петлюру. Ну, прощай, прощай...
не убранный, виднелся разноцветный Валентин, к двери в кабинет Алексея.
Паркет поскрипывал у нее под ногами. Лицо у нее было несчастное.
извозчика. Тот согласился везти, но, мрачно сопя, назвал чудовищную сумму,
и видно было, что он не уступит. Скрипнув зубами, Турбин сел в сани и
поехал по направлению к музею. Морозило.
прислушивался к отдаленной пулеметной стрельбе, которая взрывами
доносилась откуда-то со стороны Политехнического института и как будто бы
по направлению к вокзалу. Турбин думал о том, что бы это означало
(полуденный визит Болботуна Турбин проспал), и, вертя головой,
всматривался в тротуары. На них было хоть и тревожное и сумбурное, но все
же большое движение.
Совершенно красное лицо качалось у оглобли, держась за вожжу и по ней
пробираясь к сиденью. На дубленом полушубке поблескивали смятые
прапорщичьи погоны. Турбина на расстоянии аршина обдал тяжелый запах
перегоревшего спирта и луку. В руках прапорщика покачивалась винтовка.
высаживай пассажира... - Слово "пассажир" вдруг показалось красному
смешным, и он хихикнул.
Я на сборный пункт. Прошу оставить извозчика. Трогай!
глазами, заметил погоны Турбина. - А, доктор, ну, вместе... и я сяду...
обернувшись, он злобно и боязливо покосился на красного. Но тот вдруг
отстал сам, потому что заметил пустого извозчика. Пустой хотел уехать, но
не успел. Красный обеими руками поднял винтовку и погрозил ему. Извозчик
застыл на месте, и красный, спотыкаясь и икая, поплелся к нему.
круп клячи, - стрельнет в спину, что ж с него возьмешь?
посредине на трамвайном пути стоял пулемет, охраняемый маленьким иззябшим
кадетом, в черной шинели и наушниках, и юнкером в сером. Прохожие, как
мухи, кучками лепились по тротуару, любопытно глядя на пулемет. У аптеки,
на углу, Турбин уже в виду музея отпустил извозчика.
извозчик, - знал бы, не поехал бы. Вишь, что делается!
густела. Смутно мелькнули между полами шинелей пулеметы на тротуаре. И тут
кипуче забарабанил пулемет на Печерске.
ускорив шаг, направился к музею через перекресток.
бегали у гигантского подъезда музея и у боковых разломанных ворот, ведущих
на плац Александровской гимназии. Громадные стекла двери дрожали
поминутно, двери стонали, и в круглое белое здание музея, на фронтоне
которого красовалась золотая надпись:
встревоженные юнкера.
же, где вчера.
мере движения и грозно смотрели на Турбина. И вот крайняя. Турбин
остановился и застыл: на ней не было замка. Быстрым бегом он перерезал
плац обратно и выскочил вновь на улицу. Здесь еще больше кипела толпа,
кричали многие голоса сразу, и торчали и прыгали штыки.
голос. Какой-то прапорщик пересек Турбину путь, и тот увидел на спине у
него желтое седло с болтающимися стременами.
штабные!..
в пешем строю. Да, да, да... Несомненно. Вероятно, Петлюра подошел
неожиданно. Лошадей нет, и они ушли с винтовками, без пушек... Ах ты, боже
мой... к Анжу надо бежать... Может быть, там узнаю... Даже наверно, ведь
кто-нибудь же да остался?"
внимания, побежал назад к оперному театру. Сухой порыв ветра пробежал по
асфальтовой дорожке, окаймляющей театр, и пошевелил край полуоборванной
афиши на стене театра, у чернооконного бокового подъезда. Кармен. Кармен.
Конан-Дойль Артур
Никитин Юрий
Свержин Владимир
Володихин Дмитрий
Прозоров Александр
Шилова Юлия