Чтение 29–й страницы книги ~Экстрим на сером волке~

- И сколько?

- По сто баксов в день.

- Отлично. Я дам тебе намного больше.

- За что? - испугался водитель.

- За правду, - улыбнулась я, - ешь спокойно, а то остынет. Ты слушай, расскажу пока, где тебя видела с Катей.

Максим оказался хорошим слушателем с волчьим аппетитом. Он слопал телятину и принялся за мороженое, потом за торт. На стадии эспрессо я велела:

- Ну, теперь твоя очередь, колись, куда Катю возишь? Кстати, как ты с ней познакомился?

Максим взял салфетку.

- Да просто. Я к ним в "Ниву" часто пиццу возил.

У Катьки мать бизнесвумен, дико богатая. Она на работе целыми днями пропадала, а Катюха одна. Друзей у нее, похоже, нет. Я первый раз приехал к ней с заказом и понял - не пицца ей нужна, а поболтать охота. Ну за фигом девке дрянь готовая, небось вкусного дома полно. Она меня в кухню провела, чаю предложила и спросила: "Вам разрешено у клиентов задерживаться?"

Макс ухмыльнулся.

- Ну она последней была, смена заканчивалась, и потом, а кто проверит? Пробки на дороге днем и ночью. Диспетчер клиентов всегда предупреждает: заказ выполним непременно, но можем задержаться. Никто и не ворчит, все в Москве живут, ситуацию знают.

Хоть я только по поселкам катаюсь, да все равно влипнуть можно капитально, случится с кем авария на МКАД, Кольцо встанет, летать же я не могу. У нас кое-кто этим пользуется. Знаете, какие клиенты бывают!

Позвонишь в дверь, а хозяйка в прозрачном халате выходит и воркует:

"Ах, ах, молодой человек, поставьте коробочки у меня в спальне. Муж уехал, прислуга тоже, а мне покушать захотелось".

Но Кате было просто тоскливо, и Макс это понял.

Он напился чаю и потрепался с девушкой. Шофер был ненамного старше Катюши, и у них нашлись общие темы для разговора. С тех пор Катя стала регулярно заказывать пиццу, специально предупреждая диспетчера:

- Но только доставить коробки должен Максим в самом конце смены.

Потом она звонить перестала, Макс решил, что его новая подружка укатила вместе с богатой матерью на море. А затем его вызвали в Ложкино, причем предупредили:

- Машину следует поставить не у центрального въезда на участок, а сбоку, у маленькой калитки. В дом не входить, позвонить по указанному номеру и сказать:

"Пицца приехала".

Максим не удивился. Среди клиентов хватает чудаков. Парень записал телефон и четко выполнил указание. Представьте его удивление, когда из калитки тенью выскользнула Катя.

Девочка объяснила ему ситуацию. Ее мать умерла.

Катю взяли в дом дальние родственники, деспотичные люди, решившие прибрать к рукам сироту - обладательницу богатства. Кате запрещается ездить в город, ее запирают в комнате. Но девочка нашла путь к свободе. Она будет вылезать через окно и бежать к калитке.

Максу предписывается ждать ее и отвозить в Москву, а вечером доставлять назад, за деньги, причем немалые.

- Чего ты такси не вызовешь? - удивился шофер.

- Дурак, - снисходительно ответила Катя, - знаешь, как заказные машины в поселок попадают? Целое дело! Им пропуск оформить надо, иначе охрана не впустит. Да еще идиоты-секыорити у хозяев поинтересуются: у вас что, автомобили поломались? А пицца беспрепятственно въезжает. Я на пост позвонила, дочкой хозяйки представилась, сказала: "Здрассти, вас Маша беспокоит, Воронцова. Пустите к нам пиццу!"

И никаких проблем.

Макс кивнул. Он и сам заметил странное обстоятельство. В коттеджных поселках, расположенных неподалеку от Москвы, тщательно следят за безопасностью. У въезда, возле закрытого шлагбаума маячат охранники с оружием и служебными собаками, но Макса всегда впускают беспрепятственно, парни в форме улыбаются и шутят:

- А, пирожок с сыром приехал! Нет там лишней пиццы для нас? Угости, не жадничай!

- Значит, сегодня ты тоже увез Катю? - перебила я водителя.

- Ага, - кивнул тот, - вечером забрать должен.

Мы обычно на бензоколонке встречались. Уже на Новорижском шоссе. Катюша туда на такси прикатывала, а в поселок ее я привозил, она очень боялась, что кто-нибудь узнает о том, что она в город мотается. На пол в салоне ложилась, приказывала ее либо коробочками с пиццей прикрыть, либо пледом.

- Постой, а как же вы попадали в поселок? - удивилась я. - Допустим, утром Катя звонила на охрану и называлась Машей. А вечером-то кто пиццу "заказывал"?

Максим загоготал.

- Вся ваша безопасность полная чепуха! Охрана-то не знает, кто и откуда трезвонит! Катька, стоя на бензоколонке, по мобильнику номер набирала и опять, как утром, говорила: "Это Воронцова Маша, я заказала пиццу". Цирк, да и только! Я ее и провозил на территорию поселка.

- Ты помнишь, куда отвез Катю сегодня утром?

- Конечно, - кивнул Максим, - кстати, не в Москву. Я ее обычно до метро "Тушинская" доставлял, дальше она сама двигалась. А сегодня в Васькино подбросил.

- Куда?

- Деревенька такая, недалеко отсюда, - пояснил Максим, - или городок. Маленькое местечко.

Я встала.

- Можешь мне туда дорогу показать?

Водитель кивнул:

- Без проблем, только деньги вперед. Все, какие обещали, сразу.

Я вынула кошелек. Может, жадность и порок, но я обрадовалась, что юноша столь корыстолюбив и готов за радужные купюры продать кого угодно.

Глава 32

В Васькино мы приехали цугом: впереди Максим на своей разукрашенной надписями машинке, сзади я на "Пежо".

- Вон в тот дом она пошла, - юноша ткнул пальцем в небольшую, но чистенькую избушку, - видите, где ящик на воротах прикольный.

Я припарковала "Пежо" и пошла к забору, выкрашенному пронзительно синей краской. Вход во двор преграждали железные ворота, на деревянном столбе висел короб, куда почтальон складывал газеты и письма. Ящик и впрямь выглядел необычно, кто-то выпилил из фанеры фигурки псов и прибил их с внешней стороны. Прямо у щели, куда следовало бросать почту, белела наклеенная бумажка. "Собакина Лариса Михайловна" - гласили четкие черные буквы, написанные, похоже, рукой девочки-отличницы. Я вздрогнула, а потом без стука толкнула створку ворот и прошла к дому. Поднялась на крыльцо и, опять не постучав, открыла дверь и скользнула внутрь.

Я попала в тамбур. Маленький, очень чистый. Обычно сельские жители используют это пространство вместо кладовки. Здесь, как правило, царит беспорядок, валяется разнокалиберная обувь, висят на гвоздях тулупы, стоят бачки и ненужные кастрюли.

Но у Ларисы Михайловны Собакиной в сенях был строгий порядок и невероятная чистота. С правой стороны тянулась калошница, в которой виднелась старая, поношенная, но идеально начищенная обувь: туфли на низком каблуке, резиновые сапоги, полусапожки с меховой оторочкой и босоножки коричневого цвета.

Слева, на крючках висела верхняя одежда: плащ, куртка, пальто с сильно вытертым воротником из норки. На полу лежала домотканая дорожка, на ней у самого входа в кухню стояли замшевые ярко-красные кроссовки, совершенно новые, очень дорогие. Такая обувка не по карману бедной крестьянке, равным образом ей не купить и вон ту курточку из голубой джинсовки. Вещичка, правда, выглядит хуже некуда, рукава ее усеяны дырами. Но, имейте в виду, прорехи появились на одежке не от ветхости и не оттого, что ее владелица зацепилась за грабли. Нет, дырочки прорезал кутюрье и взял за работу бешеные бабки.

Я толкнула следующую дверь. Конечно, можно предположить, что к Ларисе Михайловне приехала внучка, городская модница, но я очень хорошо знаю, кому принадлежит дорогая обувь и совсем не дешевая курточка.

Дверь хлопнула. Я вошла в большую, чисто прибранную комнату. Ну надо же! Словно попала в конец шестидесятых годов. Два кресла на тонких ножках, диван, прикрытый ковром, тумба с черно-белым телевизором "Шилялис", "Хельга" с посудой, этажерка с разномастными фарфоровыми фигурками, большой квадратный стол, покрытый бело-желтой скатертью, четыре стула. Накрахмаленные занавески покачивает ветерок, на подоконнике буйно цветет герань, на стене громко тикают ходики, одна гиря спустилась почти до полу - идиллическая картина под названием "Тихий день в деревне". Лишь одна деталь портит пейзаж: злое лицо девочки, сидящей около стола.

- Ты?! - воскликнула Катя.

- Я, а ты меня не ожидала?

- Зачем приехала?

- А ты с какой стати тут?

- Мне надо!

- И мне.

- Вы кто? - недоумевающе осведомилось еще одно действующее лицо, полная, но еще вполне крепкая женщина с сильно загорелым лицом.

Я чеканным шагом подошла к свободному стулу, без всякого приглашения плюхнулась на жесткое сиденье и сурово заявила:

- Похоже, нам предстоит долгий разговор.

Катя задохнулась от душившей ее злобы, Лариса Михайловна Собакина удивленно заморгала:

- Да что случилось?

Я усмехнулась, открыла рот, но не успела издать и звука.

Дверь с треском распахнулась, комната стала быстро наполняться хмурыми мужчинами. Несмотря на то, что внезапно появившиеся люди были в гражданской одежде, сразу стало понятно: это представители правоохранительных органов.

- Лариса Михайловна Собакина? - сердито поинтересовался полный лысоватый дядечка, странно похожий на Дегтярева.

- Да, - совершенно растерявшись, кивнула пожилая женщина, - паспорт показать?

- Не надо пока, - махнул рукой толстяк.

Потом он повернулся к красной, словно огнетушитель, девочке:

- А ты Катя?

- Нечего тыкать, - взвилась та, - я с тобой на одном поле не гуляла!

- Деточка, - ласково заявил милиционер, - грубить старшим плохо, и вообще, хорошо воспитанные дети говорят взрослым дядям "вы".

- Как ты со мной, так и я с тобой, - парировала Катя, вскакивая на ноги, - хорошо воспитанные дяди говорят незнакомым девушкам "вы".

Толстяк хмыкнул:

- Ладно. Меня зовут Виктор Анатольевич.

Катя стояла молча. Мужчина взглянул на меня.

- Дарья Ивановна Васильева?

- Ага, - кивнула я, - именно так. Откуда вы меня знаете? Мы знакомы?

- Лично пока нет, - усмехнулся Виктор Анатольевич, - но я наслышан о вас, весьма, да...

В этот момент Катя, воспользовавшись тем, что внимание милиционера переключилось на меня, кинулась к окну.

- Лови ее! - закричала я. - Сейчас уйдет.

Но зря я волновалась. Один из парней, стоявший у дверей, мгновенно схватил девочку, та его лягнула.

Виктор Анатольевич покачал головой:

- Фи! Как некрасиво. Садитесь, нам, похоже, предстоит долгий разговор.

- Уже слышала нечто подобное, - скривилась Катя и ткнула в меня пальцем:

- От нее.

- Вот с нее и начнем, - улыбнулся толстяк. - Ну, Дарья Ивановна, похоже, вы влипли в историю.

- Немедленно покажите документы, - велела я.

- Мишка, - спокойно отреагировал Виктор Анатольевич.

Один из парней вынул удостоверение и сказал:

- Смотрите издали, руками не трогайте.

Я уставилась на "ксивы". Это не милиция! В избушку пожаловала ФСБ.

- Документ настоящий? - решила уточнить я.

Мужчины засмеялись.

- Ничего веселого, - рявкнула я, - сейчас любую корочку купить можно.

- Хвалю за бдительность, - кивнул Виктор Анатольевич.

Потом он вытащил мобильный, нажал на кнопку и сказал:

- Ну, бормотни-ка ей пару слов.

Затем протянул мне сотовый. Я машинально взяла трубку и сказала:

- Алло.

- Поезжай с Виктором Анатольевичем, - каменным голосом приказал Дегтярев, - ей-богу, мне тебя господь в наказание послал.

* * *

Через пару часов я сидела в небольшом кабинете.

- Духота у нас, - озабоченно покачал головой Виктор Анатольевич, - хотите чаю?

- Нет, - быстро ответила я, - только воды и покурить. Дайте пепельницу.

Виктор усмехнулся.

- Это без проблем, ну, начинай!

- Что? - спросила я, одним глотком опустошая протянутый стакан.

- Рассказывать, - спокойно продолжил Виктор, - сначала ты, затем я, идет? Поделимся информацией.

Твой любимый Дегтярев пообещал, что ты можешь много чего знать. Но и я не промах. Интересно, кто из нас более умный?

Я вздохнула, откашлялась и начала:

- Если хотите утром, услыхав противный звук будильника, моментально вскочить с кровати, положите сверху на часы мышеловку...

* * *

Говорила я долго, Виктор молчал. На его лице не отражалось никаких эмоций. Пару раз он кашлянул, но это оказались единственные звуки, изданные им за то время, что длился мой рассказ.

- Доказательств вины Кати у меня нет, - наконец добралась я до конца, - одни догадки и предположения. Выводы сделаны на основе логических рассуждений. Имеется белое платье, я слышала от Дегтярева, что теперь вроде можно доказать: одежду носил определенный человек, какие-то следы находят на ткани, какие-то частицы...

- Ну да, - кивнул Виктор, - это не новая методика. Допустим, мы имеем футболку, забытую на месте происшествия, и парня, который намертво отрицает свою причастность к убийству. Доказать, что он носил прикид, очень легко, даже элементарно. Поэтому платье нам обязательно расскажет, кто в нем щеголял.

- Катя! - тоскливо воскликнула я. - Вот ужас-то!

Виктор моргнул раз, другой.

- Послушай, - неожиданно сказал он, - ты нашла кучу сведений и являешься бесценным свидетелем.

Кстати, в ведомстве твоего любовника...

- Кого? - подскочила я.

- Ну, извини, - быстро поправился Виктор, - сослуживцы твоего гражданского мужа...

- Ты о ком толкуешь? - неожиданно для себя я тоже перешла с ним на "ты".

- О Дегтяреве, - улыбнулся собеседник.

- Мы просто друзья.

- Пусть будет так!

- Это правда!

- Сия информация не имеет принципиального значения.

- Но...

- Да какая мне разница, с кем ты спишь, - вздохнул хозяин кабинета, - речь идет о другом. В общем, в том месте, где служит Дегтярев, о Дарье Васильевой ходят легенды. Недавно их начальство на одном совещании, упрекая сотрудников, воскликнуло: "Да вы просто васильевщиной занимаетесь!"

Я уставилась на Виктора.

- И к чему ты это расказываешь?

- Да к тому, что, нарыв кучу сведений, ты порой не замечаешь маленьких, но кардинально меняющих ситуацию фактов.

- Каких в данном случае?

Виктор улыбнулся.

- Их много. Но есть один, который в прямом смысле на виду. Скажи, Катя носит серьги?

- Серьги?

- Ну да. Только не говори, что не знаешь про такие украшения.

- У Катерины много драгоценностей.

- Помнишь, что было в ушах девочки, когда ты увозила ее в Ложкино?

Я напрягла память.

- Да! Очень симпатичные сережки в виде розовых бабочек, усыпанных мелкими бриллиантами.