о нем расспрашивала. По временам Морис покидал софу, на которой они
расположились, и прохаживался по комнате, а потом возвращался, улыбаясь и
ероша волосы. Он был возбужден (вполне естественно для молодого человека,
только что встретившегося с возлюбленной после долгой разлуки), и Кэтрин
про себя отметила, что никогда еще не видела его в таком волнении.
Наблюдение это почему-то доставило ей удовольствие. Он задавал Кэтрин
вопросы касательно их путешествия, на которые она не всегда умела ответить
- она забыла иные названия и имена и не очень твердо помнила маршрут,
которого придерживался отец. Но сейчас ее вдохновляла вера, что испытания
остались позади, и она была счастлива и не стеснялась несовершенства своей
памяти. Ей теперь казалось, что она может обвенчаться с ним без малейших
угрызений совести и без каких-либо переживаний - кроме самых сладостных,
разумеется. Не дожидаясь вопроса, она сама сказала Морису, что отец не
изменил своего решения - ни на йоту не уступил.
и придется обойтись без него.
привыкла к этой мысли.
решительно ответила Кэтрин.
нынче я возьмусь за дело по-другому. Я поумнел: у меня был целый год на
размышления. Я научился быть дипломатичнее.
люблю терпеть поражение.
Неужели вы не понимаете? Моя репутация, мои отношения с собственными
детьми!.. Если, конечно, у нас будут дети.
контора - разве вы не рассчитываете на успех?
я имел в виду не материальную сторону, а скорее нравственную, - объяснил
Морис. - Так сказать, моральное удовлетворение!
Кэтрин.
отцу, что он не прав. И теперь, стоя во главе процветающего дела, я могу
говорить с ним как равный с равным. У меня великолепный план; позвольте же
мне сразиться с вашим отцом!
держа руки в карманах; не сводя глаз с его сияющего лица, она медленно
поднялась на ноги.
мягком и грустном тоне он впервые услышал твердость. - Не нужно нам больше
его упрашивать, даже просить. Он непреклонен, и наши попытки ни к чему не
приведут. Я знаю это наверное, и я знаю почему.
почувствовала это в Англии перед самым отъездом. В тот вечер - в наш
последний вечер в Европе - он говорил со мной, и я вдруг поняла. Такое
ведь нельзя не почувствовать. Я бы не стала его винить, если б он не дал
мне это так ясно почувствовать. Нет, я его не виню, я просто хочу, чтобы
вы знали. Он не виноват - в своей любви никто не властен. Я ведь тоже не в
силах совладать со своим чувством - он тоже мог бы меня обвинить. Причина
в том, что он все еще любит мою мать... Мы потеряли ее много лет назад.
Она была красива и очень, очень умна. Он постоянно думает о ней? А я на
нее совсем не похожа, мне тетушка сказала. Конечно, это не моя вина; но и
он в этом не виноват. Так получилось. Вот в чем причина - а не просто в
том, что вы ему не нравитесь.
Мне теперь почти все безразлично. Я стала иначе ко всему относиться. И к
отцу тоже... Я от него далека.
Пожалейте меня, Морис, потому что... потому что... - она запнулась, -
потому что я столько для вас сделала.
горячности или волнения; просто пыталась объяснить Морису свое положение.
Но до конца подавить волнение ей не удалось, голос ее задрожал:
далека от него. Это просто убивает меня; нет, убило бы, если б я не любила
вас. Ведь невозможно не почувствовать, что с тобой говорят так, будто...
будто...
говорил со мной в тот вечер накануне отъезда. Всего несколько слов, но мне
и этого было достаточно, и я потом всю дорогу думала о них. И я решилась.
Никогда больше не буду его просить - ни о чем. И не буду ждать от него
никакой поддержки. Теперь это было бы даже противоестественно. Надо, чтобы
мы были очень счастливы вместе и чтобы мы не зависели от того, простит он
нас или нет. И еще... Морис! Вы никогда, никогда не должны презирать меня!
изяществом. Но этим пока и ограничился.
27
касается Лавинии, то поведать ей о своих приключениях или хотя бы
поделиться с ней впечатлениями о дальних странах он не особенно старался,
удовольствовавшись тем, что на память об этом завидном путешествии подарил
ей бархатное платье. Однако предметы менее отдаленные он обсудил с ней
довольно подробно, заверив ее прежде всего, что продолжает выступать в
роли непреклонного отца.
постаралась возместить ему временную утрату Кэтрин, - сказал он. - Я тебя
ни о чем не спрашиваю, так что не трудись отпираться. Я ни за что на свете
не стал бы задавать тебе подобные вопросы и ставить тебя перед
необходимостью... м-м... измышлять на них ответы. Никто тебя не выдал,
никто за тобой не следил. Элизабет мне ничего о тебе не рассказывала;
разве что хвалила тебя за то, что ты хорошо выглядела и пребывала в
прекрасном расположении духа. Я просто изложил тебе плод своих
умозаключений - индукции, как говорят философы. Насколько я понимаю, ты
всегда была склонна предоставлять приют милым страдальцам. Мистер Таунзенд
был в доме частым гостем; на это указывают кое-какие признаки. Мы, врачи,
знаешь ли, приобретаем с годами определенную интуицию; и вот мне видится,
что он с удовольствием сиживал в наших креслах и грелся у камина. Я не в
обиде на него за эти маленькие удовольствия - других он за мой счет не
получит. Наоборот, похоже, что мои домашние расходы скоро сократятся за
его счет. Не знаю, что ты ему говорила или собираешься сказать. Но имей в
виду - если ты советовала ему не отступаться и не терять надежды на успех,
если ты поддерживала в нем уверенность, что я изменю свое прошлогоднее
решение, ты оказала ему дурную услугу и он вправе потребовать у тебя
возмещения. Не исключаю, что он подаст на тебя в суд. Ты, конечно,
действовала из лучших побуждений: ты себя уверила, что меня можно взять
измором; это ни на чем не основанная иллюзия, которая могла родиться
только в уме самого безответственного оптимиста. Тактика измора не
принесла плодов - я полон сил, как и год назад. Меня хватит еще на
пятьдесят лет. Кэтрин как будто бы тоже не изменила своего решения и тоже
полна сил. Так что мы сейчас на тех же позициях, что и раньше. Впрочем,
тебе это известно. Я только хотел тебя уведомить, что не переменил своего
решения. Подумай о моих словах, любезная Лавиния! Берегись справедливого
гнева обманутого охотника за приданым!
наивно полагала, что ты оставишь в Европе свой отвратительный иронический
тон, без которого ты не можешь обойтись, даже говоря о самых священных
чувствах.
Впрочем, ирония нужна не всегда, и я тебе докажу, что прекрасно умею без
нее обходиться. Я хочу знать твое мнение: прекратит Морис Таунзенд осаду
моего дома или нет?
ответила миссис Пенимен.
подобной грубости.
иронизировать? Твой выпад скорее напоминает мне кулачные приемы.