Чтение 29–й страницы книги ~Сорок пять~

- Вы, гасконцы, все между собой родичи.

- В противоположность вам, не считающим друг друга родней.

- Ответишь ты мне наконец?

- На что?

- На вопрос о моих сорока пяти?

- Ты рассчитываешь на них, чтобы защищаться?

- Да, черт побери! - с раздражением вскричал Генрих.

Шико, или же его тень (мы на этот счет осведомлены не больше короля и
потому вынуждены оставить читателя в сомнении), Шико соскользнул поглубже в
кресло, упираясь пятками в край того же кресла, так что колени его
образовали вершину угла, расположенную выше его головы.

- Ну а вот у меня лично гораздо больше войска.

- Войска? У тебя есть войско?

- А почему бы нет?

- Что ж это за войско?

- Сейчас увидишь. Во-первых, у меня есть вся та армия, которую господа де
Гизы формируют в Лотарингии.

- Ты рехнулся?

- Нисколечко. Настоящая армия в количестве не менее шести тысяч человек.

- Но каким же образом ты, который так боишься господина де Майена, можешь
рассчитывать, что тебя станут защищать солдаты господина де Гиза?

- Я ведь умер.

- Опять та же шутка!

- Господин де Майен имел зуб против Шико. Поэтому, воспользовавшись своей
смертью, я переменил оболочку, имя и общественное положение.

- Значит, ты больше не Шико? - спросил король.

- Нет.

- Кто же ты?

- Я - Робер Брике, бывший торговец и лигист.

- Ты лигист, Шико?

- И самый ярый. Таким образом, разумеется, при условии, что я не буду
слишком близко сталкиваться с господином де Майеном, - меня лично, Робера
Брике, члена святого Союза, защищает, во-первых, лотарингская армия - шесть
тысяч человек; запоминай хорошенько цифры.

- Не беспокойся.

- Затем около ста тысяч парижан.

- Ну и вояки!

- Достаточно хорошие, чтобы наделать тебе неприятностей, мой король.
Итак, сто тысяч плюс шесть тысяч, итого - сто шесть тысяч! Затем парламент,
папа, испанцы, господин кардинал де Бурбон, фламандцы, Генрих Наваррский,
герцог Анжуйский.

- Ну что, твой список еще не пришел к концу? - с досадой спросил король.

- Да нет же! Остается еще три категории людей.

- Говори.

- Сильно против тебя настроенных.

- Говори же.

- Прежде всего католики.

- Ах да. Я ведь истребил только три четверти гугенотов.

- Затем гугеноты, потому что ты на три четверти истребил их.

- Ну, разумеется. А третьи?

- Что ты скажешь о политиках, Генрике?

- Да, да, о тех, кто не желает ни меня, ни моего брата, ни господина де
Гиза.

- Но кто не имеет ничего против твоего наваррского зятя!

- С тем чтобы он отрекся от своей веры.

- Вот уж пустяки! Очень это его смутит!

- Но помилуй! Люди, о которых ты мне говоришь...

- Ну?

- Это вся Франция?

- Вот именно. Я лигист, и это мои силы. Ну же, ну - сложи и сравни.

- Мы шутим, не так ли, Шико? - промолвил Генрих, чувствуя, как его все же
пробирает дрожь.

- По-моему, сейчас не до шуток, ведь ты, бедный мой Генрике, один против
всех.

Лицо Генриха приобрело выражение подлинно царственного достоинства.

- Да, я один, - сказал он, - но и повелитель один я. Ты показал мне целую
армию, отлично. А теперь покажи-ка мне вождя! О, ты, конечно, назовешь
господина де Гиза! Но разве ты не видишь, что я держу его в Нанси. Господина
де Майена? Ты сам сказал, что он в Суассоне. Герцог Анжуйский? Ты знаешь,
что он в Брюсселе. Король Наваррский? Он в По. Что касается меня, то я,
разумеется, один, но у себя я свободен и могу видеть, откуда идет враг, как
охотник, стоящий среди поля, видит, как из окружающих его лесов выбегает или
вылетает дичь.

Шико почесал нос. Король решил, что он побежден.

- Что ты мне на это ответишь? - спросил Генрих.

- Что ты, Генрике, как всегда, красноречив. У тебя остается твой язык;
действительно, это не так мало, как я думал, с чем тебя и поздравляю. Но в
твоей речи есть одно уязвимое место.

- Какое?

- О, бог мой, пустяки, почти ничего, одна риторическая фигура. Уязвимое
твое сравнение.

- В чем же?

- А в том, что ты воображаешь себя охотником, подстерегающим из засады
дичь, я же полагаю, ты, напротив, дичь, которую охотник преследует до самой
ее норы.

- Шико!

- Ну, хорошо, ты, сидящий в засаде, кого ты увидел?!

- Да никого, черт побери!

- А между тем кто-то появился.

- Кто?

- Одна женщина.

- Моя сестрица Марго?

- Нет, герцогиня Монпансье.

- Она! В Париже?

- Ну, конечно, бог ты мой.

- Даже если это и так, с каких пор я стал бояться женщин?

- Правда, опасаться надо только мужчин. Но погоди. Она явилась в качестве
гонца, понимаешь? Возвестить о прибытии брата.

- О прибытии господина де Гиза?

- Да.

- И ты полагаешь, что это меня встревожит?

- О, тебя же вообще ничто не тревожит.

- Передай мне чернила и бумагу.

- Для чего? Написать господину де Гизу повеление не выезжать из Нанси?

- Вот именно. Мысль, видно, правильная, раз она одновременно пришла в
голову и тебе и мне.

- Наоборот - никуда не годная мысль.

- Почему?

- Едва получив это повеление, он сразу же догадается, что его присутствие
в Париже необходимо, и устремится сюда.

Король почувствовал, как в нем закипает гнев. Он косо посмотрел на Шико.

- Если вы возвратились лишь для того, чтобы делать мне подобные
сообщения, то могли оставаться там, где были.

- Что поделаешь, Генрике, призраки не льстят.

- Значит, ты признаешь, что ты призрак?

- А я этого и не отрицал.

- Шико!

- Ну, ладно, не сердись: ты и без того близорук, а так совсем лишишься
зрения. Вот что, ты говорил, будто удерживаешь своего брата во Фландрии?

- Да, конечно, это правильная политика. Я ее и придерживаюсь.

- Теперь слушай и не раздражайся: с какой целью, полагаешь ты, сидит в
Нанси господин де Гиз?

- Он организует там армию.

- Хорошо, спокойствие... Для чего нужна ему эта армия?

- Ах, Шико, вы утомляете меня всеми этими расспросами!

- Утомляйся, Генрике, утомляйся. Зато потом, ручаюсь тебе, лучше
отдохнешь. Итак, мы говорили, что эта армия ему нужна...

- Для борьбы с гугенотами севера.

- Или, вернее, для того, чтобы досаждать твоему брату, герцогу
Анжуйскому, который добился, чтобы его провозгласили герцогом Брабантским, и
старается устроить себе хоть небольшой трон во Фландрии, а для достижения
этой цели беспрестанно требует у тебя помощи.

- Помощь эту я ему все время обещаю, но, разумеется, никогда не пошлю.

- К величайшей радости господина герцога де Гиза. Слушай же, Генрике, что
я тебе посоветую.

- Что же именно?

- Притворись, что ты действительно намерен послать брату в помощь войска,
и пусть они двинутся по направлению к Брюсселю, даже если на самом деле
пройдут всего лишь полпути.

- Ах, верно, - вскричал Генрих, - понимаю: господин де Гиз тогда ни на
шаг не отойдет от границы.

- И данное нам, лигистам, госпожой де Монпансье обещание, что в конце
недели господин де Гиз будет в Париже...

- Обещание это рассеется в воздухе, как дым.

- Ты сам это сказал, мой повелитель, - сказал Шико, усаживаясь поудобнее.
- Ну, как же ты расцениваешь мой совет?

- Он, пожалуй, хорош.., только...

- Что еще?

- Пока эти господа там, на севере, будут заняты друг другом...

- Ах да, тебя беспокоит юг? Ты прав, Генрике, грозы обычно надвигаются с