стоя на противоположном тротуаре и не решаясь на признание. Подумать
только - какая-то девка с улицы Луи-ле-Гран, потаскушка, к которой он
всегда мог бы подойти, прежде чем она уйдет под руку с новым мужчиной, как
это бывало каждый вечер! Сама Клара, по-видимому, и не подозревала о своей
победе. Открытие это встревожило и огорчило Денизу. Неужели любовь такая
глупая штука? Этот юноша, которому счастье само шло в руки, коверкает свою
жизнь и влюбляется в распутную девку, поклоняется ей как святой! И с этого
дня сердце Денизы сжималось всякий раз, как за зеленоватыми стеклами
"Старого Эльбефа" она различала бледное, страдальческое лицо Женевьевы.
сопровождении своих возлюбленных. Те, которые не ночевали в "Дамском
счастье", исчезали до следующего утра и потом приносили с собой какой-то
чужой запах, что-то волнующее и таинственное. Девушке не раз приходилось
отвечать улыбкой на дружеский кивок Полины, которую Божэ ежедневно
поджидал в половине девятого у фонтана на площади Гайон. Выйдя после всех
и прогулявшись, как всегда, в одиночестве, Дениза возвращалась первой,
работала или спала, но ее снедало любопытство, желание вкусить неведомой
парижской жизни, и в голове ее роились мечты. Конечно, она не завидовала
этим девицам, она была счастлива своим одиночеством, своей нелюдимостью,
служившей ей убежищем; но воображение увлекало ее, стремилось многое
разгадать, рисовало увеселения, о которых без конца говорили в ее
присутствии, - кафе, рестораны, театры, воскресные прогулки по реке или
поездки в загородные кабачки. Все это утомляло ее мозг, будило желания,
которые, однако, заглушались усталостью; и ей казалось, что она уже
пресыщена развлечениями, которых никогда еще не вкушала.
для опасных мечтаний. В магазине продавцы и продавщицы, изнуренные
тринадцатичасовой работой, и не помышляли о нежностях по отношению друг к
другу. Если вечная борьба из-за денег и не сглаживала разницы полов, то
беспрестанной толкотни, от которой шумело в голове и ломило все тело, было
достаточно, чтобы убить желание. Среди враждебных или дружелюбных
отношений, складывавшихся между мужчинами и женщинами, среди бесконечных
стычек одного отдела с другим едва можно было насчитать несколько любовных
связей. Люди были здесь только колесами, частицами работающей полным ходом
машины; они отрекались от своего "я", объединяя силы в этом огромном и
банальном фаланстере. Только вне магазина возобновлялась личная жизнь, и
тогда резко вспыхивали пробуждающиеся страсти.
записку в руку продавщицы из бельевого, предварительно прогулявшись
несколько раз с равнодушным видом по отделу. Подходило время затишья в
торговле, продолжающееся с декабря по февраль, и у Денизы бывали
передышки, часы, когда она ждала покупателей, стоя без дела и устремив
взгляд в глубь магазина. Продавщицы отдела готового платья дружили главным
образом с продавцами из кружевного, но дружба эта не шла дальше шуточек,
которыми они обменивались вполголоса. Помощник заведующего кружевным
отделом был большой озорник и преследовал Клару нескромными признаниями
просто смеха ради, так как в глубине души был настолько равнодушен к
девушке, что даже не стремился с ней встретиться вне магазина; все эти
молодые люди и девицы обменивались многозначительными взглядами,
перебрасывались от прилавка к прилавку словечками, смысл которых был
понятен им одним, а порою даже и болтали исподтишка, задумчиво
повернувшись вполуоборот друг к другу, чтобы обмануть грозного Бурдонкля.
Что касается Делоша, то он долгое время ограничивался тем, что с улыбкой
поглядывал на Денизу; но потом осмелел и, толкнув ее разок локтем, шепнул
нежное словечко. В тот самый день, когда она заметила, как сын г-жи Орели
передал записку девице из бельевого, Делош, не придумав никакой иной
любезности, спросил Денизу, хорошо ли она позавтракала. Юноша тоже видел,
как мелькнула белая бумажка; он взглянул на Денизу, и оба покраснели при
мысли об интриге, начавшейся у них на глазах.
Дениза была по-прежнему спокойна, как ребенок. Лишь от встреч с Гютеном
слегка волновалось ее сердце. Впрочем, она думала, что в ней говорит
только признательность; ей казалось, что она просто тронута вежливостью
молодого человека. Но стоило ему привести в отдел покупательницу, как
Дениза тотчас смущалась. Неоднократно, возвращаясь от кассы, она, к
собственному удивлению, делала крюк и без всякой надобности проходила
через отдел шелков, и тогда грудь ее вздымалась от волнения. Однажды после
полудня она встретила там Муре, который, казалось, с улыбкой следил за
нею. Он больше не интересовался Денизой и только время от времени говорил
ей несколько слов: то давал совет по части туалета, то подшучивал над
неловкостью девушки, над ее нелюдимостью, делавшей ее похожей на
мальчишку-подростка; он приходил к убеждению, что ему, избалованному
женским вниманием, никогда не удастся вызвать ее на кокетство, несмотря на
всю его опрятность; он даже подтрунивал над этим и снисходил до того, что
поддразнивал девушку, не желая, однако, признаться себе в том, что
маленькая продавщица с такими забавными вихрами смущает его. Перед этой
немой усмешкой патрона Дениза трепетала, словно провинившись в чем-то. Уж
не знает ли он, зачем она попала в отдел шелков, тогда как она и сама не
может себе объяснить, что заставляет ее делать такой крюк?
Продавщицы были не в его вкусе; он делал вид, что презирает их, и больше
чем когда-либо хвастался своими необычайными похождениями с
покупательницами: одна баронесса по уши влюбилась в него у прилавка с
первого же взгляда, а недавно жена какого-то архитектора упала в его
объятия, когда он зашел к ней по поводу ошибки, допущенной при отмеривании
материи. Но под этим нормандским бахвальством он скрывал свои связи с
девками, которых подбирал в пивных или кафешантанах. Как и всех молодых
приказчиков, его безудержно тянуло к бесшабашному мотовству; всю неделю он
с упорством скупца бился в своем отделе ради удовольствия выбросить в
воскресенье деньги на ветер в ресторанах, на скачках и на балах; он
никогда не экономил, никогда не копил, а тратил деньги, как только получал
их, и жил, нимало не заботясь о завтрашнем дне. Фавье в его похождениях не
участвовал. Тесно связанные в магазине, они раскланивались на пороге и уже
больше не виделись до утра; да и многие другие продавцы, работавшие в
тесном общении, точно так же переставали интересоваться друг другом, как
только переступали порог магазина. Впрочем, близким товарищем Гютена был
Льенар. Они жили в одной и той же гостинице, именуемой "Смирнской", на
улице Сент-Анн; это был мрачный дом, сплошь заселенный торговыми
служащими. Утром они приходили вместе; вечером тот из них, кто, приведя в
порядок свой прилавок, освобождался первым, поджидал другого на улице
Сен-Рок в кафе "Сен-Рок" - маленьком заведении, где обычно собирались
приказчики из "Дамского счастья". Тут они пили, пели и играли в карты в
облаках табачного дыма. Они частенько засиживались там и не расходились до
часу ночи, пока усталый владелец кафе не выставлял их за дверь. Впрочем,
уже с месяц наши приятели трижды в неделю проводили вечера в кабачке на
Монмартре; они завлекали туда товарищей и содействовали успеху последней
жертвы Гютена, мадемуазель Лоры, толстой певицы, талант которой приятели
подкрепляли таким стуком тростей и такими воплями, что уже два раза
пришлось вмешаться полиции.
франков. Да и пора было: ее грубые башмаки окончательно отказались
служить. Последний месяц она даже избегала выходить на улицу, чтобы они
внезапно не развалились.
не раз с раздражением говорила г-жа Орели. - Это невыносимо... Что у вас
такое на ногах?
заплатила пять франков, Маргарита и Клара принялись вполголоса выражать
свое изумление, но так, чтобы все слышали.
еще калоши ее маменьки.
негодования. В отделе в конце концов открыли ее дружбу с Полиной, и в этой
привязанности к продавщице из враждебного отдела усмотрели вызов. Девицы
толковали об измене и обвиняли Денизу в том, что она передает каждое самое
пустячное слово. Война отделов готового платья и бельевого разгорелась с
новой силой - никогда еще не доходила она до такой неистовой злобы;
приказчицы обменивались словечками, ранившими как пуля, а однажды вечером
позади картонок с рубашками даже раздалась пощечина. Быть может, эта
давняя распря происходила из-за того, что продавщицы из бельевого отдела
носили шерстяные платья, тогда как девицы из отдела готовых нарядов были
одеты в шелк; во всяком случае, приказчицы из бельевого делали вид, что
они девушки честные и возмущены своими соседками; а факты подтверждали их
правоту, ибо было замечено, что шелк до некоторой степени развращающе
влияет на продавщиц готового платья. Клару поносили за толпу любовников;
даже Маргариту попрекнули ее ребенком, а г-жу Фредерик обвиняли в тайных
любовных похождениях, - в все из-за этой дряни Денизы!
сохраняя серьезный вид королевы, господствующей над своим разбушевавшимся
маленьким царством. - Нельзя так себя ронять!
она призналась, что девицы одна хуже другой. Но, узнав от Бурдонкля, что
он застал ее сына в подвале, в то время когда тот обнимал продавщицу из
бельевого отдела, ту самую, которой молодой человек сунул записку, г-жа
Орели пришла в негодование. Это чудовищно! И она безапелляционно обвинила
бельевой отдел в том, что он заманил Альбера в сети; да, этот удар
направлен против нее лично; это ее хотят осрамить, совращая неопытного
мальчика, после того как убедились, что ее отдел безупречен. Она кричала
так громко только для того, чтобы замести следы: относительно сына у нее