Чтение 29–й страницы книги ~Глаза дракона~

восторгом. Мужчина и женщина, очень красивые. На губах мужчины застыла
улыбка; темные глаза женщины были печальны. Медальон явно был очень старым,
но лица этих людей показались Питеру знакомыми. Он их где-то видел.

Он посмотрел на заднюю крышку. Там было что-то вроде вензеля, но
настолько стертого, что разобрать инициалы он не смог.

По какому-то наитию он опять полез в отверстие. На этот раз он нащупал
листок бумаги - ветхий, но с ясным текстом и четкой подписью. Левен Валера,
зловещий Черный герцог из Южного бароната. Валера, который мог стать
королем, но вместо этого провел остаток жизни в Игле за убийство своей жены.
Неудивительно, что он узнал портреты. Мужчина был Валера, а женщина - его
жена Элинор, о красоте которой слагали баллады.

Письмо было написано странными рыжеватыми чернилами и с первой строчки
тронуло холодом сердце Питера. Чем дальше он читал, тем больше его бил
озноб, и не только из-за сходства судьбы Валера с его собственной.

"Нашедшему это письмо...

Я пишу его собственной кровью из вены, которую я вскрыл зубами. Перо мое
- обломок ложки, каковой я долго точил о камни моей Темницы. Почти четверть
века провел я здесь; я вошел сюда Юношей, теперь же я Старец. Ко мне вновь
пришла Болезнь, и боюсь, что на сей раз я не выживу.

Я не убивал мою Жену. Хотя все улики против меня, я не убивал мою Жену. Я
любил ее и все еще люблю, хотя ее дорогое Лицо померкло в моей вероломной
Памяти.

Я уверен, что Элинор убил королевский волшебник и сделал так, что в этом
обвинили меня, ибо я стоял на его Пути. Похоже, что его Планы исполнились,
но я верю, что в конце концов Боги накажут Злодея. Его День придет, и я верю
в это все сильнее по мере приближения моего собственного Конца.

Верю, что Некто войдет в это место скорби и найдет мое послание, и к нему
взываю я: Отмщение, Отмщение! Забудьте меня и мою жалкую Смерть, но
заклинаю, не забывайте мою дорогую Элинор, убитую и собственной постели! Это
не я отравил ее вино; я кровью пишу имя Убийцы: Флегг! Флегг! Флегг!

Возьмите медальон и покажите ему прежде чем освободить Мир от этого
величайшего Злодея - покажите, чтобы он знал, что я сыграл роль в его
Падении, даже из моей Могилы.

Левей Валера".

Может, теперь вы поймете состояние Питера. Может, вы поймете его еще
лучше, если я напомню, что никто не знал истинного возраста Флегга.

Питер читал о преступлении Левена Валера - в древней истории. И теперь
этот пожелтевший клочок бумаги называл по имени истинного виновника этого
преступления.

Но это случилось во времена Алана II...

...а Алан II правил Делейном четыреста пятьдесят лет назад.

"О Боже, - прошептал Питер. Он успел дойти до кровати и упасть на нее
прежде чем подкосившиеся ноги бросили его на пол. - Он уже был здесь! Он
делал то же самое, точно так же, и это было четыреста лет назад!" Лицо
Питера было мертвенно-бледным; волосы его встали дыбом. Он впервые понял,
что Флегг, королевский чародей - чудовище, прошедшее в Делейн снова и
служащее теперь новому королю, служащее его несчастному, глупому младшему
брату.

Глава 73

Сперва Питер хотел предложить Бесону еще денег за то, чтобы тот передал
Медальон и записку Андерсу Пейне. Ему казалось, что это может указать на
истинного преступника и освободить его, Питера. Потом он решил, что такие
вещи случаются в сказках, но не в реальной жизни. Пейна просто посмеется и
назовет это подделкой. А если и поверит? Это может погубить и главного
судью, и узника. Питер внимательно слушал обрывки разговоров Бесона и
стражников, знал о Черной Подати и о том, что Томаса Светоносного
переименовали в Томаса Налого-носного. Ходили и еще более нелестные шутки о
короле, и топор палача на Площади Иглы поднимался и опускался с
постоянством, которое могло бы показаться скучным, не будь оно таким
устрашающим.

Теперь Питер начал прозревать. Цель Флегга: привести устоявшийся порядок
в Делейне к смятению и хаосу. Находка медальона и записки только ускорит его
действия, и тогда они с Пейной неминуемо погибнут.

В конце концов Питер спрятал улики туда же, где они лежали раньше, и туда
же положил три фута веревки, на изготовление которых у него ушел месяц.
Находка медальона, пролежавшего в тайнике четыреста лет, доказывала, что
место это вполне надежно.

В ту ночь он долго не мог заснуть. Ему мерещился сухой, надтреснутый
голос Левена Валера, шепчущий в ухо: "Отмщение! Отмщение!"

Глава 74

Время шло, а Питер по-прежнему оставался в своей одиночной камере. Борода
его закрыла всю нижнюю часть лица, кроме белого шрама, похожего на зигзаг
молнии. За это время он видел в окно много горестных изменений и еще о
многих слышал. Топор палача на площади продолжал работать с мерностью
маятника - иногда за день с плахи скатывалось не меньше дюжины голов.

На третий год заключения Питера, когда он впервые смог тридцать раз
подтянуться на потолочной балке в своей спальне, Андерс Пейна подал в
отставку. В пивных об этом судачили целую неделю, а тюремщики Питера - еще
дольше. Многие говорили, что Флегг сразу же предаст Пейну суду, и скоро
жители города воочию убедятся, что же все-таки течет в жилах бывшего
главного судьи - кровь или ледяная вода. Но Пейну не трогали, и пересуды
прекратились. Питер был рад этому: он не держал зла на старика, хоть тот и
поверил в его виновность. Он понял уже, как ловко Флегг умеет подделывать
улики.

В тот же год умер отец Денниса, Брендон, просто и достойно, так же, как и
жил. Несмотря на ужасную боль в груди, он окончил дневную работу и медленно
добрел до дома. Он сидел на кровати и ждал, когда пройдет боль, но она
только усиливалась. Тогда он подозвал жену и сына, поцеловал их и попросил
налить ему стаканчик джина. Выпив, он еще раз поцеловал жену и отослал ее из
комнаты.

"Служи своему хозяину как следует, Деннис, - сказал он сыну. - Ты теперь
мужчина, и на тебе лежат обязанности мужчины".

"Я буду служить королю, как смогу, отец", - пообещал Деннис, хотя его
пугала мысль о том, что ему придется взваливать на себя обязанности отца.
Уже три года Брендон и Деннис служили Томасу, и на первый взгляд их
обязанности оставались теми же, что и при Питере, но только на первый
взгляд.

"Да, королю, - прошептал Брендон. - Но если тебе понадобится сослужить
службу твоему первому хозяину, Деннис, ты не должен колебаться. Я бы
никогда..."

В этот момент Брендон схватился рукой за грудь и умер. Он всегда хотел
умереть именно так - в своем кресле, у своего камина.

На четвертый год заключения Питера - его веревка медленно делалась все
длиннее и длиннее - исчезло семейство Стаадов. Корона присвоила себе то
немногое, что осталось от их земель, как это делалось с другими знатными
семьями, тоже исчезнувшими.

Исчезновение Стаадов было лишь вскользь упомянуто в пивных в заполненную
событиями неделю - четыре казни, повышение налога на владельцев лавок и
заключение в тюрьму старухи, которая три дня и три ночи бродила вокруг
замка, крича, что ее сына забрали и мучают за то, что он выступал против
нового налога на скот. Но когда Питер услышал о Стаадах из разговора
тюремщиков, сердце его замерло.

Цепь событий, приведших к исчезновению семьи его старого друга, была
теперь до ужаса знакомой всем в Делейне. Топор палача уже сильно сократил
количество делейнской знати. Многие погибли потому, что их семьи служили
королевству сотни, а то и тысячи лет, и они не могли поверить, что их может
постигнуть подобное несчастье. Другие бежали, спасаясь от той же участи.
Среди них были и Стаады.

Ходили слухи, с опаской передаваемые в самые уши, что бежавшие дворяне не
просто бежали, а собрались где-то, быть может в диких лесах на севере, и
поклялись свергнуть короля.

Эти истории доходили до Питера, словно принесенные ветром, но он не давал
надежде слишком глубоко проникнуть в свое сердце. Вместо этого он работал
над веревкой. В первый год веревка каждые три недели удлинялась на
восемнадцать дюймов. В конце года у него был канат длиной в двадцать пять
футов, вроде бы достаточно прочной, чтобы выдержать его вес. Но была разница
между спуском на веревке с высоты потолочной балки и с высоты в триста
футов, и Питер знал это. Его жизнь в буквальном смысле висела на волоске -
на этом тонком канате.

И двадцати пяти футов в год явно было недостаточно; он мог надеяться на
осуществление своего плана лишь через восемь лет, а доходившие до него слухи
были тревожными. Королевство должно устоять; нельзя допускать хаоса и
мятежа. Справедливость должна быть восстановлена законным путем, а не огнем
и мечом. Перед законом все равны - он, Томас, Левей Валера, даже Флегг.

Как Андерсу Пейне понравились бы эти его мысли! Питер решил, что должен
попытаться бежать как можно скорее. Он снова и снова делал вычисления в уме,
чтобы не оставлять следов, обещая себе, что не допустит ошибки.

На второй год он начал брать по десять ниток из каждой салфетки, на
третий - по пятнадцать, на четвертый - по двадцать. Веревка росла. В конце
второго года пятьдесят восемь футов; в конце третьего - сто четыре, в конце
четвертого - уже сто шестьдесят.

До земли оставалось еще сто сорок футов. В последний год Питер начал
брать по тридцать ниток из каждой салфетки, и это впервые стало заметно -
края салфетки были теперь как будто изгрызены мышами. Каждый день он ждал,