эта, наверное, все еще стоит около двери, засыпанная песком...
Какие-то жалкие ассоциации. Почему он думает все время о таких зловещих
вещах? И без того в октябрьском ветре слышится горечь и отчаяние. Он
проносится с воем, будто играя на дудке, сделанной из пустого стручка.
может быть, испытываемое им чувство, будто внутри у него все спалено, -
просто зависть. Зависть ко всему, что олицетворяет оставленное им наверху, -
у улицам, трамваям, светофорам на перекрестках, рекламе на телеграфных
столбах, дохлым кошкам, аптекам, где торгуют сигаретами. И так же как песок
сожрал внутренности стен и столбов дома, зависть изъела его собственные
внутренности и превратила его в пустую кастрюлю, оставленную на горящей
печке. Кастрюля все больше раскаляется. Жар становится нестерпимым, вот-вот
она расплавится. И рань чем говорить о надежде, нужно подумать, как
преодолеть это мгновение и стоит ли его преодолевать.
смешанного с тем, который я вдыхают. Если бы можно было раз в день,
взобравшись на обрыв, хоть по полчаса смотреть на море, как бы это было
прекрасно! Ну это-то уж могли бы разрешить. Деревня стережет его слишком
строго. Желание его совершенно естественно, тем более что он так
добросовестно работал эти последние три месяца. Даже заключенному разрешают
прогулки...
значит быть заживо законсервированным. Неужели мне не разрешат хоть изредка
гулять около ямы?
точно она не знала, что делать с ребенком, который капризничает, потеряв
конфету.
заговорил об этой ненавистной веревочной лестнице, вызывающей такие
горестные воспоминания. - Когда я в тот день бежал, то видел их собственными
глазами... И в нашем ряду есть несколько домов, к которым спущены лестницы!
них какое уж поколение живет в этих домах.
бы мужчина пил у нее на глазах цианистый калий, она бы, наверное, молчала
так же покорно.
успешными. Он уже привык к разочарованиям. Поэтому, когда все тот же старик
пришел со вторыми переносчиками песка и принес ответ, он даже немного
растерялся.
уразумев смысл ответа.
уме старые бумаги. - Это, ну, в общем, чтобы совсем уж нельзя было
договориться, - такого нет... Я, к примеру, конечно, но если вы двое выйдете
из дома и перед нами, перед всеми... будете это делать, а мы смотреть... Ну
а то, что вы просите, это правильно, это можно будет сделать, ладно...
горло. Он с трудом начал соображать, о чем идет речь. Начал понимать, что он
понимает. И когда понял, то предложение не показалось ему таким уж
чудовищным.
был какой-то сигнал. Вслед за ним еще семь или восемь лучей стали кружить по
дну ямы. Подавленный этим нетерпением стоявших наверху людей, которые разве
что не горели, как смола, он, еще не найдя слов, чтобы отвергнуть
предложение, уже сам точно заразился их безумием.
своей лопатой, но сейчас куда-то исчезла. Может, убежала в дом? Он заглянул
в дверь и позвал ее.
Ну разве можно такое делать!.. я же еще не рехнулась!
женщины заставила его отступить, но внутри росла и ширилась какая-то
пустота... Я получил столько пинков! Какое же значение имеют теперь честь,
достоинство?.. Когда на тебя смотрят, а ты делаешь что-то гадкое - это
гадкое в той же степени марает и тех, кто смотрит... Быть увиденным и видеть
- незачем возводить стену между этими двумя понятиями... Некоторое различие
между ними, конечно, есть, но, чтобы оно исчезло, я устрою им это маленькое
представление... Нужно подумать еще и о том, какую награду ты получишь за
это!.. Свободно разгуливать по земле!.. Я хочу вытащить голову из этого
затхлого болота и вздохнуть полной грудью!
женщины, шум падения их сплетенных тел около стены дома вызвали наверху
животное возбуждение. Раздался свист, хлопанье в ладоши, похотливые
выкрики... Количество людей там значительно возросло, среди них были,
кажется, и молодые женщины. Число фонарей, скользивших по двери дома, стало
раза в три больше, чем вначале.
ее наружу. Он сдавил ей шею, и женщина обмякла, как мешок. Полукруг огней
над ямой напоминал праздничную иллюминацию. Хотя не было особенно жарко, у
него из-под мышек струился пот, волосы взмокли, будто на него вылили ушат
воды. Вопли зрителей, точно эхо отдаваясь в ушах, огромными черными крыльями
застилали небо. Мужчине казалось, что это его крылья. Он ощущал этих людей,
напряженно смотревших с обрыва, так же явственно, как самого себя. Они были
частью его. Это от его вожделения у них бежала слюна. Он уже чувствовал себя
не жертвой, а скорее представителем палачей.
Когда наконец он обхватил ее, она выгнулась и ловко выскочила из его рук.
Утопая в песке, он бросился за ней. Но она снова отбросила его, точно
стальная пружина. Опять схватив ее, мужчина начал молить:
только вид...
желание убегать. Вдруг он услышал звук рвущейся материи и в то же мгновение
почувствовал резкий удар в низ живота, который нанесла локтем женщина,
вложив в него всю свою злость, всю силу своего тела. Мужчина беззвучно
согнулся пополам и обхватил руками колени. Склонившись над ним, женщина
стала кулаками молотить его по лицу. На первый взгляд могло показаться, что
движения у нее вялые, но каждый удар был увесистым, точно она толкла
отсыревшие и слежавшиеся комки соли. Из носа у него хлынула кровь. На кровь
налип песок, и его лицо превратилось в ком земли.
Смешались воедино выкрики негодования, насмешки, подбадривания, но они были
какими-то нестройными, отрывочными. Пьяные, непристойные возгласы тоже не
могли поднять настроение зрителей. Кто-то бросил что-то вниз, но его тут же
обругали. Конец был таким же неожиданным, как и начало. Издали раздались
голоса, призывающие к работе, длинный хвост огней растаял, будто его
потянули вверх. И только дул темный северный ветер, унося последние следы
возбуждения.
писанному. Эта мысль теплилась где-то в уголке сознания, напоминавшего
пропитанное потом белье, под которым лишь биение сердца было до боли
отчетливым. Горячие, как огонь, руки женщины лежат у него под мышками, и
запах ее тела точно колючками бьет в нос. Ему представилось, что он в ее
ласковых руках - как маленький камешек в русле спокойной реки.
игнорировали "Надежду". Приманка - вяленая рыба - уже перестала быть вяленой
рыбой. Вороны не соблазнились ею, но бактерии, видимо, были менее
разборчивы. Однажды утром он тронул приманку концом палки - от рыбы осталась
только кожа, а сама она превратилась в черное липкое месиво. Сменив
приманку, он решил еще раз проверить, не испортилось ли его устройство. Он
отгреб песок, открыл крышку и замер, пораженный. На дне бочонка скопилась
вода. Ее было всего сантиметров десять, но это была почти совсем прозрачная
вода, гораздо чище той ржавой, которую им ежедневно привозили. Разве в
последнее время шел дождь?.. Нет, дождя не было недели две, не меньше...
Тогда, может быть, это вода, оставшаяся от дождей, которые шли раньше?.. Ему
бы хотелось так думать, но смущало то, что бочонок протекал. Действительно,
когда он поднял его, сквозь днище полилась вода. Поскольку на такой глубине
не могло быть песчаного родника, напрашивалась мысль, что вытекавшая из
бочонка вода все время откуда-то пополняется. Во всяком случае, так выходит
теоретически. Но откуда ей пополняться в этих пересохших песках?
представить себе только один ответ. Капиллярность песка. Поверхность песка
из-за высокой удельной теплоемкости обычно высушена, но, если немного
углубиться, там песок всегда влажный. Это происходит, несомненно, потому,
что испарение с его поверхности действует как помпа, выкачивающая влагу из
нижних слоев. Представив себе это, можно легко объяснить и обильный туман,
Лукин Евгений
Шилова Юлия
Самойлова Елена
Володихин Дмитрий
Лукьяненко Сергей
Шилова Юлия