Чтение 29–й страницы книги ~Детство в Соломбале~

должен был доложить Ленину о том, как живут ненцы в далекой тундре.

Мы знали, что ненцы-бедняки жили до Советской власти очень плохо. Их
обворовывали русские торговцы - скупщики пушнины, притесняли и угнетали
богатые кулаки-оленеводы, обманывали шаманы. И некому было заступиться за
бедняков.

В письме, которое взял у Климова Николай Иванович, Ичько писал нам, что уже
повидал многих своих земляков и что до весны он решил остаться в тундре.
Живет он с русскими на базе, где устроились жить еще несколько ненецких
мальчиков. Он помогает своим товарищам учиться говорить, читать и писать
по-русски. Сам он тоже учится у русских и подумывает, нельзя ли и ему на
будущий год тоже поступить в морскую школу, потому что на пароходе
"Меркурий" ему очень понравилось. Он подружился с моряками, осматривал весь
пароход и решил, что русские ребята Костя и Дима не напрасно хотят
поступить в морскую школу. "Узнайте, - писал Илько, - может быть, и мне
можно будет учиться вместе с вами".

- Он же хотел быть художником! - сказал я. - Неужели раздумал? Он так
здорово рисует!

- Одно другому не мешает, - ответил Костя спокойно и авторитетно. - Очень
даже хорошо быть моряком и художником.

Далее в письме Илько спрашивал, нашли ли мы кочегара Матвеева, и просил
передать поклон Григорию.

Мы очень сокрушались, что не могли ответить Илько. Пароходы на Печору уже
больше не шли. Начались заморозки, и вскоре Северная Двина покрылась
сплошным льдом. А между тем Матвеева мы разыскали. Произошло это очень
просто.

Еще в тот вечер, когда мы проводили Илько и когда так неожиданно смешно
закончилась попытка побега Гриши Осокина, я зашел домой к Косте Чижову.

В это же время вернулся с работы отец Кости. Теперь он, как объяснил мой
приятель, работал председателем комитета профсоюза водников.

- Папка, - обратился Костя, - ты не знаешь ли такого человека? - Он показал
портрет Матвеева.

- Что-то знакомое, - сказал Чижов, рассматривая портрет. - Подожди,
подожди, кто же это такой?..

- Фамилия его Матвеев, он кочегаром плавал на пароходе "Владимир", -
подсказал Костя.

- Правильно, Матвеев. Это же наш, соломбальский парень. А кто его так
нарисовал? Очень похож. И нос, и глаза... Здорово! Он и сейчас плавает...

- А где он живет? Нам его нужно увидеть!

- Вот где живет - не скажу. Но узнать можно. С ним плавал боцман Пушкарев,
тот должен знать. А Пушкарев на Малой Никольской живет. Да зачем вам этот
Матвеев понадобился?

Костя рассказал о том, как Матвеев помог Илько бежать с парохода.

- Да, "Владимира" у нас теперь нет, - сказал Чижов. Увели его интервенты. А
Матвеев здесь, видел я его, плавает парень...

На другой день мы пошли к боцману Пушкареву, но не застали его - он был в
рейсе. Впрочем, жена Пушкарева объяснила нам, как найти Матвеева. Не теряя
времени, мы отправились по указанному адресу. Но и Матвеева нам увидеть в
тот день не пришлось. Он тоже был в море, в рейсе.

Встретились мы с Матвеевым только через неделю. Пришли к нему на квартиру
вторично и сразу же узнали его. Как будто мы видели Матвеева уже много раз
- так он был похож на рисунке у Илько.

- Здравствуйте, товарищ Матвеев! - сказал Костя и вытащил портрет. -
Узнаете?

- Откуда он у вас? - недоуменно глядя то на портрет, то на нас, спросил
кочегар. - Это меня один мальчонка изобразил. Вон на стенке тоже его рук
дело...

На стене в рамке действительно висел точно такой же портрет Матвеева.

- Откуда он у вас? - уже встревоженно снова спросил кочегар. - Неужели
пропал бедняга, этот мальчонка? А это что же... вы нашли?

- Нет, товарищ Матвеев, - ответил Костя. - Илько жив и здоров, и портрет
этот он нам дал, чтобы мы вас разыскали.

Мы рассказали Матвееву о том, как встретились с Илько и как проводили его
на Печору. Матвеев очень просил нас известить его, когда Илько вернется.

Однажды, уже по льду, пешком с Юроса к нам приходил Григорий. Он справился,
не было ли от Илько каких-нибудь известий. Я прочитал письмо, в котором
Илько передавал ему поклон.

- Привык к мальчонке, - сказал лесник деду Максимычу, - и вот тоскую теперь
без него. Такой он душевный и смирный, такой понятливый... Теперь уж,
значит, до лета, до пароходов не бывать ему здесь.

Лета мы ожидали с нетерпением. Собственно, мы ждали даже не лета, а осени,
когда должны были поступить в морскую школу.

А зима тянулась удивительно медленно.

После школы мы катались на лыжах и на коньках, а однажды даже ходили в
далекий поход - по реке Кузнечихе до Юроса, к леснику Григорию.

Избушку лесника почти по крышу занесло снегом. Только узкая тропка
спускалась от избушки на реку к проруби.

Оказывается, Григорий ловил рыбу и зимой. Маленькой пешней он прорубал во
льду отверстия и опускал в них донницы. Почти каждое утро он приносил домой
богатый улов.

- Я без свежей рыбы не живу, - говорил лесник, потчуя нас жареными
подъязками. - А хотите, зайчиком угощу. Вчера косого подстрелил.

Мы изрядно проголодались и с аппетитом съели рыбу, да еще попробовали и
зайчатины.

- Значит, Илько моряком хочет быть? - спросил Григорий.

- Хочет учиться вместе с нами, - подтвердил я.

- Ну что ж, пусть будет моряком. Это дело хорошее. Я моряков люблю, боевой
народ...

Когда мы отправлялись домой, Григорий сунул в мою сумку полдесятка крупных
мороженых подъязков.

- Это Максимычу снесешь. Соскучился, поди, старик по рыбке свежей. Ну,
скоро весна, пусть опять на Юрос рыбачить приезжает. Очень толковый старик,
он мне по душе...

А кто был не по душе одинокому леснику! Мы никогда не слыхали, чтобы
Григорий кого-нибудь ругал. Хотя он и казался замкнутым и подолгу жил в
полном одиночестве, но я чувствовал, что он любит людей. Это кто-то наврал
Косте, будто Григорий злой и нелюдимый человек.

Вот английских и американских офицеров он ненавидел. Ненавидел за
издевательство над Илько, за бесчинства, которые они творили на Юросе,
глуша гранатами рыбу, за убийство на глазах у Григория двух крестьян из
ближайшей деревни. Даже человек, живший вдали от селений, в глуши, и тот
видел и пережил злодейства чужеземных захватчиков.

Весна в этом году пришла рано. Апрельские теплые ветры и солнце изморили на
Северной Двине лед. В верховьях начались подвижки льда. И вот на мачте
полуэкипажа взвились новые сигнальные флаги: "Лед ломает против города и
выше. Подъем воды 8 футов".

Обдирая деревянные причалы, сметая пристани и сваи, дробя в щепы не
убранные вовремя лодки, Двина буйно сбрасывала в море свои ледяные путы.

Казалось, что реки быстро очистятся ото льда. Но дед Максимыч не верил
ранней весне.

- Погодите еще ликовать, - сказал он вечером, когда стало известно, что
уровень воды уже упал на один фут. - Погодите. Вот что еще утро покажет.

Утром меня разбудил Костя:

- Димка, смотри, что делается. Вода прибывает! Затор льда во всех устьях!

Я вскочил и выглянул в окно. Весь наш двор был заполнен водой. По двору
плавали доски, поленья и множество всевозможного мусора. У крыльца,
привязанная к перильцам, покачивалась наша старая "Молния". Оказывался,
Костя почти всю ночь не спал, и, когда вода хлынула на Соломбалу, он успел
привести "Молнию" с берега речки в улицу. На нашей улице творилось что-то
похожее на корабельный аврал. Спешно укреплялись деревянные
мосточки-тротуары, вылавливались уносимые стихией дрова, в квартирах
поднимали повыше все, что могла испортить вода. В низеньком домике у
Кузнецовых вода уже зашла в комнаты и на четверть аршина залила пол.

Гриша Осокин приплыл в наш двор на плотике, который он соорудил еще два дня
назад. Вчера, узнав, что вода спадает, он даже приуныл - обидно было не
испробовать на воде такой великолепный, конечно, по его словам, и
устойчивый плот. Приплыв к нам во двор, Гриша тут же с азартом начал
рассказывать о том, как он, рискуя жизнью и одеждой (мать могла задать ему
трепку за мокрые штаны и рубаху), только что спас кошку. Эта кошка будто бы
сидела на каком-то столбе, спасаясь от подступающей к ней воды.

Мы с Костей незаметно переглянулись и сделали вид, что поверили Грише,
однако никакого восхищения не проявили.

Костя даже сказал:

- Подумаешь, кошка! Она бы и без тебя сама спаслась.

- А ты подожди, не перебивай! - разошелся Гриша, уже почувствовав себя
героем. - Если бы не я, то кошка бы уже давно лежала на дне. Но это еще что!

И Гриша, забыв обо всем на свете и даже сам веря себе, принялся
рассказывать, как он спасал маленькую девочку.

- Ладно, - остановил его Костя, - скажи лучше, что ты все это еще вчера
дома выдумал. Хочешь с нами на "Молнии" по Соломбале прокатиться?

- Сам ты выдумал! - обиделся Гриша.

Было видно, что ему очень хотелось, чтобы его выдумка оказалась правдой. В
душе он, конечно, ругал глупых маленьких девчонок, которые не хотели падать
в воду и потому не давали возможности Грише показать свою отвагу.

- Ладно, садись да поехали, - дружелюбно сказал Костя.

Но Гриша отказался:

- Была нужда мне на таком корыте плавать! "Молния"! На вашей "Молнии" чем
сильнее грести, тем ее быстрее назад тянет. Черепаха!

- Не хочешь? - решительно спросил Костя. - Пожалеешь!

Отталкиваясь веслами от стен дома, мы вывели "Молнию" к воротам.

- Мой крейсер "Непобедимый" не вашей "Молнии" чета! - кричал нам Гриша,