Чтение 29–й страницы книги ~Полесские робинзоны~

Связав бандитов, Савчук отозвал хлопцев в сторону и сказал:

- Боевые операции мы с вами закончили успешно. Есть и трофеи, и
пленные. А как нам со всем этим выбраться отсюда? Провести всех со
связанными руками по тем хитрым кладкам невозможно. Кроме того, двое ранены,
из них одного придется нести. И убитого надо похоронить, а - нечем. Одним
словом, мы сами со всем этим не справимся. Так?

Мирон и Виктор должны были согласиться, что пограничник прав. Значит -
нужно идти за помощью. Идти может только один товарищ Савчук. А хлопцам
придется остаться и охранять этот сброд...

- Очень серьезное дело, - нахмурился Савчук. - Для вас оно более
серьезное, чем все сегодняшние военные действия. Всю ночь вы ежеминутно
будете рисковать жизнью. Они постараются придумать самые каверзные штуки,
чтобы освободиться и прихлопнуть вас. Поэтому - будьте бдительны, не
спускайте с них глаз. В случае чего, стреляйте не задумываясь. Ну как,
справитесь?

- Справимся! - уверенно ответил Виктор. Мирон чуть подумал и сказал:

- Нам ничего иного не остается, как справиться.

- А теперь пойдем, проверим все узлы и веревки, - кивнул головой
Савчук. - Хорошенько присмотритесь, как они связаны.

Бандиты злобно ворчали:

- Опять проверка! Вы же только что связали. Лучше дали бы поесть.

- Тихо, тихо, - спокойно отметил Савчук. - Всему свое время. Потерпите
одну ночь, и потом вас никто связывать не будет.

Савчук помог хлопцам запасти побольше сухих сучьев на ночь и отправился
в путь.

XXIV

Последняя ночь на острове. - "Кормление зверей". - Хитрости пленников.
- Возвращение домой.

Хлопцы опять остались одни в лесу. Но теперь перед ними сидели пять
человек да шестой лежал рядом. И люди эти были более опасны, чем все здешние
звери.

Увидев, что старший ушел, бандиты осмелели и начали переговариваться.
Видно, смекнули, что тот отправился за помощью, вернется не скоро, и у них
появилась надежда как-нибудь освободиться. Но стоило друзьям подойти
поближе, как пленные умолкли и лишь искоса посматривали на них. Потом тот
бандит, что в первый раз приходил вместе с черным, спросил:

- Скажите, почему вы не отзывались, когда мы недели две назад искали
вас и даже стреляли? Или не слышали?

- Слышали, да не хотели встречаться с вами, - ответили хлопцы.

- Почему? Мы же могли показать вам дорогу.

- Знаем, какую дорогу вы хотели нам показать.

- Откуда вы могли знать?

- Бобры рассказали, - засмеялся Виктор.

- А! Так вы подслушали?

- Слухи по лесу пошли.

Хлопцы почувствовали, что очень хотят есть. В трофейном мешке продуктов
было немного, особенно хлеба: утром друзья и Савчук основательно поели, не
жалея бандитских запасов. Глаза пленных жадно уставились на еду.

- Как тут делить? - сказал Мирон, рассматривая хлеб. - Есть у них на
глазах я не могу. И спрятаться нельзя.

Двое, задержанные утром, не выдержали и попросили:

- Дайте хоть хлеба кусочек, мы весь день ничего не ели.

- Хлеба? - воскликнул Виктор. - Мы его целый месяц в глаза не видели.
Лучше мы поджарим вам чудесного мяса зубра.

Острым кинжалом они легко нарезали тонкие куски мяса и положили в
огонь, а сами со спокойной совестью взялись за хлеб и сало. Пленные
терпеливо ожидали своей очереди, перешептываясь о чем-то. Пока хлопцы
поужинали, мясо зажарилось. Можно было ужинать и пленным, но как?

- Вы по очереди развяжите нам руки. Сначала одному, потом другому, -
убедительным тоном предложил один из бандитов, видно, уже обдуманный ими
план.

- Ну, нет! - усмехнулся Виктор. - Лучше уж вы потерпите до завтра без
еды. Никакой беды вам от этого не будет. Мы тут больше голодали, а ничего с
нами не случилось.

Пленные попытались было еще доказывать, что бояться хлопцам нечего, -
мол, развязан будет лишь один, а против него двое вооруженных, - но друзья и
слушать не хотели.

Тогда самый голодный без всякой хитрости попросил:

- Дайте мне в рот хоть кусочек.

- Это другое дело! - согласились хлопцы и всунули ему в рот кусок мяса.
Потом по просьбе других дали и им. Некоторые отказались. Тяжело раненному
предложили хлеба и сала, но он лишь попросил пить.

Мирон взял жестянку и побежал к бобровому ручью. Когда напоил больного,
захотели пить и здоровые. Пришлось бежать.

- Вы бы взяли вторую жестянку и сходили вместе, - предложил один из
врагов.

- Спасибо за совет! - насмешливо ответил Виктор.

Виктору тоже дважды пришлось бегать к ручью, пока они напоили всех.
Тогда появилась новая просьба:

- Дайте покурить. Возьмите в наших карманах папиросы и спички.

Виктор достал папиросы, сунул в рот каждому по одной и поднес огонь.
Мирон забеспокоился, как бы и друг не закурил: ведь соблазн не малый! А
Виктор действительно уже смотрел на папиросы в своих руках, взял одну,
покрутил, разглядывая...

Мирон решил спасать друга. Тихонько взял из его рук папиросы и сказал:

- Послушай меня, Витя, потерпи! Столько времени прошло, ты уже отвык.
Стоит ли опять начинать?

Тон Мирона был такой дружеский, такой искренний, что Виктор улыбнулся и
сказал:

- Ладно, не буду!

Тяжело раненный часто просил пить, и хлопцы приносили ему воду. Не
отказывали и здоровым. Потом пленники требовали курить, начинали выдумывать
новые просьбы, в которых нельзя было отказать...

Одним словом, хлопот хватило до самого вечера. И чем темнее
становилось, тем тревожнее. Хотя и не жалели сучьев, но все же не каждое
движение пленников можно было заметить в сумерках. А друзья помнили, как
Савчук сидел утром с жердью, хотя сам был уже освобожден.

"Что, если и теперь так же сидит кто-нибудь из них?" - думали оба. И
время от времени проверяли пленных.

- Чего вы лезете каждую минуту? - злились те. - Попробуйте сами
освободиться, когда вас так скрутят. Правду говорят: заставь дурака богу
молиться, он лоб расшибет!

Не очень приятно было слушать такие слова, но хлопцы не обижались: быть
может, они и действительно слишком стараются, но в таком деле излишняя
осторожность и бдительность не мешают.

В этом они убедились вскоре же.

Самым спокойным пленником был раненный в руку. У него были связаны
только ноги. Он сидел, опустив голову, и ни на что не обращал внимания. Даже
не просил ни есть, ни пить. Здоровая рука его была подсунута под колени.
Потому, что он вел себя спокойно, хлопцы не проверяли, хорошо ли связаны у
него ноги. И вдруг Виктор заметил, что здоровая рука пленника все время
вздрагивает. Подошел, посмотрел и крикнул:

- Эге! Этот номер не пройдет!

Оказалось, что тот пальцами здоровой руки и щепочками ухитрился
развязать веревку на ногах. Пришлось здоровую руку бандита прикрутить к его
ногам.

Друзья еще раньше договорились, что ночью будут сторожить вместе, а не
по очереди.

- В такой компании боязно оставаться одному даже тогда, когда все
связаны, - решили они.

Оба остались на страже и после того, как все бандиты уснули. Уткнувшись
головой друг другу в спину, враги храпели на весь лес.

- Пить! - послышался голос раненого.

Взяли жестянку - воды нет. Неужели ради этого мерзавца идти в темноту
за водой? Но раненый тяжело дышал, стонал, и у хлопцев не хватило духу
отказать ему. Виктор побежал к ручью.

Мирон остался один. Жутко ему стало. Все вокруг казалось каким-то
мрачным. Бандиты, кажется, начали шевелиться, трястись, хотя в то же время
храпели так, что эхо по лесу шло.

Когда Виктор вернулся, Мирон прошептал:

- Больше по воду не ходи. Может, этой хватит, а нет - пусть терпит. Мне
показалось, что они почему-то дергаются. А спят даже слишком крепко. Никто
из них за все время не повернулся на другой бок. В таком неудобном положении
трудно пролежать долго.

- Надо посмотреть! - решил Виктор. Подошли к одной паре, дотронулись.

- А? Что? Кто здесь? Пошли к черту! - послышался сонный голос.

Пощупали веревки - мокрые, лохматые!

- Ах, чтоб вам треснуть! - вскрикнул Виктор. - Это они грызут один у
другого веревки. Сейчас же раздвиньтесь! Ну! Стрелять будем! Раз... два... -
он поднял револьвер.

Пленники расползлись в стороны, злобно ворча:

- Вот чертовы дети!

Пришлось проверять всех. У двоих веревки оказались слюнявыми и
погрызенными. Еще бы час-другой, и дело могло принять плохой оборот. Друзья
затянули путы и разместили бандитов так, чтобы они не лежали рядом.

Ночь тянулась медленно, долго. Все казалось, что бандиты опять