Болтают да болтают ночи напролет. Мы поедим моллюсков, когда они их наберут.
костер. По-видимому, мысль о съедобных моллюсках настроила его более
миролюбиво по отношению к женщинам. Дожидаясь их возвращения, он сказал:
варит еду. Я ем. Так каждый день. Работать не приходится.
удостовериться, что его никто не слышит. - Мой брат умер, - продолжал он
таким тоном, словно брат, умерев, совершил против него преступление. - Я
получил его жену. Вот болтунья! Она сейчас в саду.
сопернице. Обе оказались острыми на язык, и в конце концов Фред ожесточился
против женщин. Первая жена в избытке снабжала его "женской пищей", а это
было для Фреда мерилом в оценке женщин. Вторая жена не отличалась особыми
способностями в этой области. Она работала в саду миссии.
зачинщиком почти всегда был Фред. Он хорошо говорил на двух диалектах, и его
язвительное красноречие частенько приводило врагов в бешенство...
поведение молодежи. (Впрочем, такая эволюция не редкость и среди белых.)
вопрос, который уже давно собирался выяснить.
самодовольства:
Она поставила жестянку на огонь, не добавляя воды, и присела на корточки
рядом с нами, ожидая, пока ракушки раскроются от пара. К нам подсели дети.
Мы молча смотрели на жестянку. Мимо нас прошло четверо аборигенов из
зарослей. Они были покрыты пылью и явно утомлены длинной дорогой. На копье,
которое нес абориген, шедший впереди, раскачивалась игуана, с копьеметалки
свисали две крупные рыбины. Второй мужчина нес на плечах валляби. Двое
других несли еще одну игуану и несколько рыб, нанизанных на копье, которое
они держали за концы.
потеряла для него всякую привлекательность.
оцинкованного железа. От горки моллюсков поднимался пар.
полуоткрытыми створками раковин и клал содержимое себе на ладонь, затем
отбрасывал ракушки ловким движением руки, отработанным долгой практикой.
тянулся за следующей раковиной, не нарушая ритма своих движений.
дети Фреда уплетали моллюсков столь же усердно. Я с трудом открыл несколько
раковин и попробовал содержимое. Оно было приятным на вкус. Когда горка
моллюсков исчезла, Фред откинулся назад и, дымя сигаретой, которой я его
угостил, объявил, что расскажет мне историю.
много таких мифов. Поэтому, выбрав удобный момент, я попросил его для
разнообразия рассказать о чем-нибудь, что случилось на самом деле. Моя
просьба привела его в замешательство. Немного поразмыслив, он объявил, что
таких историй он не знает.
знакомом тебе человеке, о чем-нибудь, что с ним приключилось. Знаешь ты
какого-нибудь мужчину, который убежал с чужой женой и был убит? Или вот:
когда ты был молод и жил в зарослях, не было ли среди вас женщины, которую
часто похищали мужчины? Расскажи мне что-нибудь такое, что произошло на
самом деле. Чтобы каждое слово было правдой! Если вспомнишь что-нибудь
подходящее, я дам тебе две сигареты.
своей жене, которая теперь сидела у входа в хижину. Он заговорил с ней с
серьезным видом, но, наверное, она не сумела ему помочь. Фред почесал
затылок, лицо его выразило огорчение. Он пошел к хижине Гарри и, размахивая
руками, стал о чем-то упрашивать старика. Гарри затянулся своей малайской
трубкой и задумчиво уставился в землю. Наконец он вытащил изо рта трубку и
произнес несколько слов. На лице Фреда заиграла довольная улыбка. Он
вернулся и сел передо мной с видом фокусника, который сейчас вытащит из
пустой шляпы кролика.
наклонившись вперед.
прошлое. Он рассказал мне о красавице Букумакари, которую похитил мужчина по
имени Муравил, о том, как Муравил убил мужа Букумакари, и о мести ее
соплеменников.
из коры, в другой - копье и копьеметалку. За ним шли его жены и дети.
Фред. - Ухожу на два-три дня. У меня дело.
кости его покойного родственника. Череп был разукрашен красными полосами. Я
не испытывал желания задерживать Фреда: от останков исходил тяжелый запах.
с прирожденной легкостью, отличающей аборигенов.
лагеря.
Сэма всегда играла веселая улыбка, открывавшая два уцелевших зуба. Он сам
себя назначил моим проводником и повсюду водил меня.
щиколотки. При ходьбе больная нога слегка волочилась. Мне всегда удавалось
отличить след Сэма от следов других аборигенов, чем я очень гордился.
Женщины кричали на них, награждая их шлепками. После трепки собаки
угомонились и подобрели.
отверстия тянуло сладковатым запахом тления. Опустившись на четвереньки, я
просунул в отверстие голову и плечи.
Потом мои глаза привыкли к полумраку. Прямо передо мной находилось нечто,
по-видимому, когда-то бывшее человеческим лицом.
взглядом. В своей страшной оправе они напоминали два ярких уголька в
обуглившемся куске мяса. Казалось, черты лица расплавились от нестерпимого
жара. Женщина пыталась прикрыть свое страшное лицо беспалой рукой. Позади
нее сидела на корточках другая женщина, упираясь подбородком в распухшие
колени и обхватив их иссохшими руками.
задней стены хижины, наблюдали за мной, наклонившись вперед. Маленький
ребенок с чистой, гладкой кожей полз по земляному полу к первой женщине. Она
протянула изуродованные руки и подняла его.
разбитым.
Трудно себе представить, каким жестоким наказанием является для аборигена
насильственное изгнание из его тотемического центра, где он чувствует; себя
в безопасности.
австралийские аборигены в высокой степени наделены этой способностью. Для
них природа - часть их самих, они из нее не выделились. Дух породившей его
матери привязывает аборигена к тем местам, где он появился на свет.
культурные герои и куда они возвратились. Он верит, что тоже возвратится в
страну предков, когда погребальные обряды освободят его душу. Но для того,
чтобы получить доступ в страну предков, он должен умереть в своем
тотемическом центре или в крайнем случае туда должны быть перенесены его
останки. Стоит ему умереть вне этого священного уголка земли, частицей
которой он является, и его ждет вечное одиночество в чужой стране среди злых
духов.
такая участь, если их заставит покинуть родные края!
проказой прячутся в зарослях. Они знают, что миссионер обязан связаться с
Лукин Евгений
Афанасьев Роман
Посняков Андрей
Роллинс Джеймс
Посняков Андрей
Афанасьев Роман