Чтение 29–й страницы книги ~Голубые люди Розовой Земли~

- Что - может быть и так?

Юрий покраснел и не сразу нашел ответ. Тысячи мыслей толпились у него в
голове. Состояние походило на то, в каком он не раз оказывался у доски,
когда не мог ответить на вопрос учителя. И вопрос вроде бы знакомый, а в
голову лезла всякая ерунда, и попробуй угадать, что из нее годилось для
ответа. Причем самым смешным было то, что среди этой ерунды копошились и
совсем не относящиеся к делу веселые мыслишки. Почему-то, например,
думалось: а пробежит ли учитель стометровку? Что произойдет, если на первой
парте вдруг окажется медведь?

Такие чепуховые мысли как-то сами по себе вызывали не то что глупую, а
прямо-таки идиотскую улыбку, и учитель, свирепея, вкатывал двойку
значительно раньше, чем сквозь всю эту сумятицу пробивался нужный,
облеченный в знакомые слова ответ.

И, убедившись, что никто из ребят не удавливает этой творящейся в его
голове сумятицы, Юрий обрадованно подумал:

- Значит, все дело в словах! Если мысль обернулась в слова, она может
быть усилена. А если она еще не в словах, а так... в обрывках, значит, шлем
ее не усилит. И никто ее не узнает.

- Конечно, - подтвердил Миро, - ты сам догадался?

- Да. Сам! Но дело не в этом. Дело в другом - как быть с Шариком?

- Подождем, когда он расскажет, что с ним произошло. Пока что мы
слышали от него только отрывочные, потребительские слова. Они отмечали лишь
самые простейшие и жгучие его желания. Но ничего связного Шарик еще не
думал.

И они принялись ждать. Стены корабля все еще сжимались и передвигались,
и вскоре стереофонические общие связи принесли новые звуки. Это были не то
стоны, не то выражения восторга. Зет комментировал так:

- Шарик наконец повернулся и теперь пьет.

О том, что Шарик действительно развернулся в раздвинувшемся помещении,
свидетельствовало изображение на экране. Обрубленный, куцый, но теперь
огромный хвост Шарика крутился, как пропеллер. Это показывало, что Шарик в
восторге. Потом хвост перестал вращаться, и явственно донеслось чавканье и
мерное рычанье. Зет сообщил:

- Он ест. Ест все подряд. На этот раз шлемы не усиливали мыслей. Все
молча, сцепив зубы, ждали. Правда, иногда появлялись отрывочные подобия
мыслей, но уловить их смысл было трудно - все они были об одном и том же:
как поступить с Шариком и, главное, как выяснить, что с ним случилось?

Последнее было особенно важным. Ведь если Шарик заболел неизвестной
болезнью, которую можно назвать болезнью гигантизма, то можно ожидать, что и
все остальные космонавты тоже могут заболеть такой же болезнью. Тогда они
тоже сразу начнут есть огромными порциями, пить ведрами и расти не по дням,
а по часам, как герои самых древних сказок.

Могло произойти и нечто еще более опасное: корабль попал в какие-то
необыкновенные Районы Вселенной, материя или лучи которых неожиданно
повлияли на рост живых существ. Если это так, то следовало немедленно
приступить к изучению этой необыкновенной материи, сразу же передавая
результаты изучения и на свою Землю, и на записи запоминающим роботам. Если
этого не сделать, то следующие за ними корабли могут попасть в такое же
нелепое положение.

А положение и в самом деле может оказаться невероятным.

Конечно, каждому мальчишке и девчонке очень хочется вырасти как можно
скорее и стать сильным и умным. Но что произойдет, если рост будет
продолжаться так же неудержимо, как у Шарика? Ведь можно разрастись до
такого состояния, что корабль окажется тесным. Что тогда? Ведь если можно
изме-. нять очертания и назначения помещений в самом корабле, то ведь весь
корабль не резиновый. Он имеет свои, раз и навсегда определенные размеры,
габариты. Если их изменить, то нужно изменять и двигатели, и
астронави-гационные приборы, и все такое прочее.

Нет, как ни говорите, а такой неудержимый рост, без границ, без
остановок, - дело очень опасное. Прямо-таки страшное...

И пока космонавты думали, что делать. Шарик ел, мычал и сопел. Сколько
это продолжалось, сказать было трудно. Время словно остановилось. Оно было
как бы связано с Шариком и его едой, словно зависело от него.

Наконец он наелся, облизнулся, вздохнул и улегся. Его одолела дремота.

- Нельзя давать ему спать. Если он заснет, пройдет слишком много
времени, и мы опять ничего не узнаем.

- Тормоши его. Зет, - решил Квач.

- Да...тормоши... Если и так еле-еле ноги двигаются...

Все было правильно - перегрузки космического разгона тяжким грузом
лежали на плечах всех, и особенно у Зета: ведь он не лежал в кресле-кровати,
а выполнял работу. Но он сам вышел из положения.

- Я подключу ему электровозбудитель. Голубые космонавты переглянулись,
а потом решили:

- Валяй! Зет присоединил к загривку Шарика две тоненькие проволочки.
Шарик вздрогнул и вскочил на ноги:

- Что такое? Что меня подтрясывает? И тут вмешался Миро:

- Не волнуйся, Шарик. Тебя подтрясывает электровозбудитель.

- Зачем он мне нужен? Я спать хочу. Очень хочу спать.

- Ты не уснешь, пока не расскажешь, что с тобой...

Некоторое время шлемы молчали. Наконец Шарик ответил:

- Если бы я знал, что со мной произошло... Если бы я знал!

Шлемы не передавали окраски голоса, и поэтому неясно было, с гордостью
или, наоборот, с печалью подумал это Шарик. Но на помощь пришли
громкоговорители. Они и разнесли по кораблю горестный и тяжкий вздох собаки.
Сразу можно было понять, как грустно Шарику, как он искренне сожалеет о
случившемся.

- Тогда давай разберемся вместе. Они честно пытались разобраться, но те
отрывочные ответы, которые давал Шарик, не помогали общему делу, и Квач
рассердился:

- Все-таки он очень... несообразительный. И ненаблюдательный.

Юрий жалел собаку и в то же время злился на нее - она могла испортить
так хорошо начавшееся дело. И все-таки он должен был заступиться за нее. И
он в сердцах подумал:

- Тебе хорошо так говорить! Тебе уже четырнадцать лет. А ему всего лишь
два года. Идет третий. Ты в его возрасте был более сообразительный и
наблюдательный?

- Неужели ему только два года? - удивился Тэн.

- Всего два года? - донеслась мысль Зета.

- Раз это так, ребята, значит, с ним нужно обращаться совсем по-иному.
На него даже сердиться нельзя, - решил мудрый Миро.

- Не сердитесь на меня, ребята, - подумал и сейчас же завыл Шарик. -
Честное собачье слово, я сам ничего не понимаю. Мне очень плохо. Очень. Вы
помогите...

И он начал так скулить, что динамики на корабле задребезжали, а мудрый
Миро мысленно приказал:

- Замолчи! Успокойся. Сосредоточься и отвечай на вопросы. Что
произошло, когда ты пришел на корабль? Чего тебе больше всего хотелось?

- Есть! И пить.

- Но ты же поел за общим столом.

- Я стеснялся есть много, - ответил Шарик, и все видели, как виновато
закрутился его обрубок хвоста. - Мне и сейчас очень стыдно. Но что я могу
поделать?

- М-да... Положение... Что же ты сделал?

- Когда все заснули, я пошел на кухню.

- А как ты узнал, где у нас кухня?

- По запаху. Я же очень хорошо знаю запахи. Лучше, чем вы.

- Это верно! - подтвердил Юрий.

- Точно-точно. Есть по-вашему я тогда еще не умел, и поэтому я только
напился... чего-то горького... и противного.

- Что и где ты пил? - вдруг сурово подумал Миро и даже подался вперед.
Похоже, его осенила какая-то очень важная мысль. - Сейчас же покажи, что
именно и откуда ты пил.

На экране было видно, как Шарик поднялся и попробовал повернуться, но
это ему удалось не сразу - даже расширенная кухня была ему тесновата. Но он
все-таки повернулся, загородив собой всю кухню.

И тогда послышался крик Зета:

- Товарищи, он выпил полколбы биостимулятора!

Все, кроме Юрия, так и обмерли. Шлемы работали на полную мощность, но
они ничего не усиливали, потому что у голубых космонавтов не было мыслей.
Они были не то в ужасе, не то в оцепенении. Но так или иначе, они все-таки
кое-что поняли, а Шарик еще ничего не понял. И от этого ему стало страшнее.

- Я же очень хотел пить... а ничего жидкого... не было... И я тогда не
знал, как нужно открывать кран... - отрывисто думал Шарик и скулил на весь
корабль противным, прерывающимся басом. - Я же ведь тогда не знал, что уже
умею разговаривать по-человечески. Простите меня... - Тут ему, наверное,
стало очень страшно, и он заголосил навзрыд: - Спасите меня! Помогите мне! Я
не хочу больше расти. У меня все косточки ломит. Помогите! Вы же люди! Вы
все знаете! А я же простая собака. Да еще и маленькая. Это я только с виду
большая собака. А на самом деле я маленькая. Мне всего-то третий годик.

Шарик скулил и плакал огромными слезами. Эти слезы видел только Зет,
потому что он был зажат огромной тушей Шарика на кухне. Именно Зет и
прикрикнул на собаку:

- Перестань реветь! Нужно экономить даже воду. А ты ревешь вон какими
слезищами! Уже на целый обед наплакал.

Шарик покорно перестал плакать, но еще тихонько, басом скулил.

- Итак, все ясно, - наконец подумал Миро. - Что же будем делать? Как ты
думаешь, Юра? Ведь это прежде всего твой друг.

- Да. Это мой друг. И мне кажется, что если есть биостимулятор, то
ведь, наверное, есть... и какой-нибудь другой, который действует наоборот.

- Почему - наоборот? - не сразу понял Квач. - Ведь биостимулятор