Чтение 29–й страницы книги ~Жестокость~

Васька принес в подарок Веньке кедровых орехов, сам же щелкал их тут и
бережно собирал скорлупки в кулак. При этом он рассказывал разные новости
и между прочим сообщил:

- А эта Юлька Мальцева все время, как я ее встречу, про вас спрашивает.
И вчера на репетиции опять спрашивала. Больше, конечно, спрашивает про
Веньку.

Венька продолжал точить бритву и стоял лицом к окну, чтобы свет падал
на ремень. Поэтому мне видно было только одну его щеку. И видно было, как
к ней приливает густая, горячая краска.

- Будет ерунду-то пороть, - сказал он Ваське, не поворачиваясь к нам,
но выпустив из зубов конец ремня.

- Нет, я правду говорю, - разгорячился Васька. - Я ее даже так понимаю,
Юльку, что она хотела бы к тебе в больницу зайти. Хочешь, Венька, я ее
приведу?

- Для чего это? - спросил Венька и снова ухватил зубами конец ремня.

- Просто так. Хочешь, приведу? Она же почти рядом со мной живет:
Кузнечная, шесть.

Венька промолчал. Он стал пробовать бритву на ногте, очень ли острая
она.

А я спросил Ваську:

- Ну, а ты сам-то что же? Ты же сам как будто ухаживал за Юлькой? Даже,
я помню, собирался жениться...

- Да какой я жених? - чуть смутился Васька. - Тем более для Юльки
Мальцевой. Она бы только посмеялась надо мной, если б узнала. Она надо
всеми смеется. Чересчур образованная.

- А Узелков? - спросил я, стараясь не выдать своей заинтересованности.
- Он ведь, по-моему, главный ухажер?

Васька вдруг сам засмеялся.

- Узелков - это одна комедия. С кем ты его равняешь? Венька и Узелков.
Ну какое же может быть сравнение! Узелков же всего только обыкновенный
черный жук против него.

И показал глазами на Веньку, уже легонько направлявшего бритву на
оселке. Он делал вид, что совсем не слушает Ваську.

Васька покрутился тут, в палате, еще минуты две и, попрощавшись, ушел.

А Венька сел бриться. Он намыливал щеки, смотрелся в зеркало и молчал.
И я тоже молчал. Однако молчание Веньки было почему-то неприятно мне. Мне
хотелось, чтобы Венька хоть что-нибудь сказал по поводу Васькиных слов. Мы
приятели, нам следовало бы обсудить Васькины слова о Юльке.

Я терпеливо ждал, что скажет Венька. Но он молча выбрил одну щеку и
начал брить другую.

Бриться ему было трудно одной рукой. Я удивился, что он бреется, не
натягивая кожу на щеке, как делал я, как делают все. И еще я удивлялся уж
слишком спокойному выражению его лица, будто ничего здесь не произошло,
будто Васька и не приходил вовсе и ничего не говорил. Правда, два раза
Венька поморщился, но это оттого, что бритва шла против волоса.

Мне вдруг захотелось, чтобы он порезался.

Но он побрился благополучно, вытер тщательно бритву и, спрятав ее в
футляр, стал, не взглянув на меня, собирать со стола бумагу, испачканную
мылом. Потом он сказал:

- Вот я и побрился.

- Можешь, - ехидно сказал я, - идти в магазин. Наверно, еще не закрыли,
Юлька там.

Венька ничего мне на это не ответил. Взяв кисточку, выжал ее в
стаканчик и понес стаканчик во двор, чтобы выплеснуть грязную воду.

Вернувшись, он, улыбаясь, спросил:

- Ты чего злишься? Влюблен?

- В кого это я влюблен?

- В Юльку, что ли?

- Не угадал, - сказал я и тоже улыбнулся.

- А в кого?

И тут я соврал непонятно для чего, может быть, из гордости.

- Нет, - сказал я, - нисколько я в нее не влюблен. Был влюблен, правда.
Но теперь прошло. Мне сейчас другая девушка нравится.

- Катя Петухова?

Я зачем-то утвердительно мотнул головой, хотя библиотекарша мне никогда
не нравилась.

- Честное слово? - спросил Венька и пристально посмотрел на меня.

Я подумал и сказал твердо:

- Честное слово.

И в эту минуту сам поверил, что мне действительно нравится не Юлька, а
Катя Петухова. Я даже почувствовал какое-то облегчение. Венька шагал по
комнате взад-вперед и опять молчал.

Утром я поехал в деревню Покукуй, где минувшей ночью произошло убийство
с целью грабежа.

Убитым оказался заведующий кооперативом. А сторожа бандиты связали
знаменитыми тогда сыромятными ремешками-ушивками, отличавшимися, как мы
писали в протоколах, "большой прочностью и свойством крепости узла при
завязывании".

Пока я вел расследование в Покукуе, пришло известие, что точно такие
преступления на рассвете совершены в Покаралье, в Уяне и в Ючике. В Уяне,
помимо ремешков-ушивок, были найдены на месте преступления еще охотничье
ружье марки "геха", имеющее свойство поражать большую площадь рассеиванием
картечи при выстреле, и американская винтовка марки "винчестер",
обладающая большой дальнобойностью.

Эти вещественные доказательства, попавшие в наши руки, говорили о
многом.

Во-первых, они попали к нам в руки именно потому, что в одной из
деревень, в Уяне, сами жители, главным образом промысловые охотники,
оказали серьезное сопротивление бандитам - трех убили.

Это уже отрадная новость. И многозначительная. Значит, жители все
активнее вступают в борьбу против бандитов.

Это я с удовольствием записал в сводку.

Во-вторых, оружие, оставленное бандитами в Уяне, выглядело совершенно
новым. Оно и выпущено совсем недавно - в прошлом году. Значит, бандиты все
еще снабжаются новым оружием, может быть, прямо из-за границы.

Это тоже очень важный факт. И его я тоже отметил в сводке.

Однако больше всего меня занимали ремешки-ушивки.

Не первые распустившиеся на деревьях листочки, не горячее солнце, а
именно эти ремешки-ушивки свидетельствовали, что весна уже началась и на
днях у нас вдвое, втрое, вчетверо прибавится работы.

Ремешки-ушивки - это изобретение неуловимого Кости Воронцова,
"императора всея тайги". Значит, он уже выходит на простор. Первые
убийства и грабежи - дело рук его банды.

Я доложил об этом начальнику. Потом пошел в больницу.

Было обеденное время. Венька, как все больные, ел из алюминиевой
тарелки манную кашу с постным маслом.

- Пусть это все валится ко всем чертям! - сказал Венька, выслушав меня,
и так отодвинул тарелку, что она скатилась со стола. - Пусть заведующий
сам доедает эту кашу. А я сегодня же ухожу из больницы...

- А начальник? Он же тебе твердо приказал...

- Пусть он что хочет приказывает! - обозлился Венька. - Пусть он хоть
сам ложится сюда, а я ухожу. Я всю осень готовил дело. И еще зимой
налаживал. А теперь я буду тут лежать? Нет, дураков нету тут лежать...

Венька снял больничный байковый халат, от которого пахло щами,
лекарствами и еще чем-то удушливым, надел все свое, принесенное санитаром
из кладовой и пахнущее теперь мышиным пометом и сыростью, подарил санитару
за услуги зажигалку, сделанную из винтовочного патрона, попрощался с
больными, пообещал как-нибудь зайти сыграть в шашки, и мы пошли к
начальнику.

Начальник сейчас же вызвал нашего Полякова, велел в своем присутствии
осмотреть Венькино плечо и, не поверив фельдшеру, еще сам осмотрел.

- Заживает? Как сам-то чувствуешь, заживает?

- Зажило уже, - сказал Венька. - Я чувствую, что зажило.

- Нет! - покачал головой начальник. - Дней этак десять надо еще
полежать. А ты как считаешь, Поляков?

Поляков поднял нос, понюхал воздух, как всегда делал в затруднительных
случаях, и согласился с начальником.

- А Воронцова кто будет ловить? - сердито посмотрел Венька на Полякова.
- Вы, что ли?

- Это уж не по моей части, - чуть отступил Поляков.

- Вот в том-то и дело, - сказал Венька. - Мне надо ехать в Воеводский
угол. Просто очень срочно. Может, даже сегодня. Я и так, наверно,
пропустил время. А вы, Роман Федорович, я вас прошу, - обратился он к
Полякову, - еще раз мне сегодня перевяжите получше. А потом уж я сам
повязку сниму в Воеводском углу. Когда все заживет окончательно...

- Нет, в Воеводский угол ты не поедешь. - Начальник стал отмыкать ящик
письменного стола. - Ни сегодня, ни завтра не поедешь. Воронцова мы будем
ловить уж своими силами. Без тебя. - И, отомкнув ящик, протянул Веньке
вчетверо сложенную бумагу.

Это был приказ откомандировать Вениамина Степановича Малышева в
распоряжение губернского уголовного розыска.

- Могу тебя только поздравить, - протянул Веньке руку начальник. -
Ничего поделать не могу. Могу только поздравить.

- Все это ерунда! - положил на стол бумагу Венька. - И потом, я хотел
спросить: почему это именно меня откомандировать? В честь чего?

- Я так понимаю, - сказал начальник, - что в связи с ликвидацией банды
Клочкова. Это надо понимать как выдвижение молодых кадров на руководящую
работу в губернский центр...

- А я при чем? - опять спросил Венька. - Если уж выдвигать, так не
меня, а Соловьева Колю. Ведь Клочкова же он убил...