Лучше бы я вечно томился в темнице тюрьмы кувшина! А теперь мне придется
умереть.
буквально понимая Джинна, -- всего лишь в один, но имя этого прекрасного дня
-- сегодня. Не рождаясь в сегодня, они навечно остаются во вчера. А вчера не
существует как жизнь, потому что не изменяется. Но сегодня мне больше не
нужно. И я решил умереть в мире.
склеить ласты на тот свет, чтобы там с ней соединиться, да?
свете ее нет и быть не может, ибо для нас тот свет -- это тьма. Это для
людей смерть на этом свете -- лишь одно из рождений, как и рождение -- одна
из смертей. А духи и боги умирают навсегда. Разве тебе не известно об этом,
просветленный?
слову -- мы есть и в то же время нас нет, и потому смерть для нас есть
полное совершенное небытие?
Мудреца, если тебе ничего не известно о сношениях миров?
от тела, ты предстанешь Аллаху, и падешь ниц пред троном его, и попросишь за
себя и за меня. Ибо небытие не даст мне прощения -- лишь забвение и пустоту.
А твоя вина не даст тебе покоя.
него спокойно и устало, и Джинн почувствовал, что такое мурашки по коже. Он
еще вспомнил, что на его памяти Хоттабыч никогда не шутил: очевидно, чувство
юмора не было присуще духам, являясь, как и бессмертие, исключительной
привилегией людей.
что пришло ему в голову.
Я не могу просить за тебя, ибо на мне лежит печать Сулеймана и грехов его и
его власти. Ты же можешь просить и за меня и за себя.
печатью. Без его печати все тела мои рухнут и душу мою разнесет в пыль
пустоты -- на несметные тысячи, из которых будут новые души, но меня уже не
будет никогда и нигде.
дальше быть. Вернее, как сделать, чтобы быть и дальше.
Хоттабыч. -- Прощаться ни с кем не надо -- очень скоро вы все встретитесь
снова.
все ближе к сердцу расстройства Хоттабыча. -- Может, подождать, пока я сам
-- того?
лишена смысла.
душу памятью последующих событий жизни, и едва ли мой наказ тогда окажется
для тебя значимым. Пусть это станет последним делом твоего праха.
собирался раньше времени убеждаться в преимуществах жизни вечной, -- я
понимаю, что ты очень расстроен из-за потери близких людей, ну то есть этих,
как их там, джиннов...
изменили себя, чтобы не быть рабами вашей алчной лени в проводах и
шестеренках, как многие другие! Видит Аллах, я хотел бы быть с ними тогда, в
годы великих сражений. Но за мои грехи я остался предателем в этом проклятом
куашине, и теперь человек с печатью великого Сулеймана на груди и с именем
Иблиса в сердце заставит меня служить ему, чтобы через меня мир был един для
его власти! Отвечай, как ты хочешь умереть?
что не слышал неприятного вопроса.
спрашиваешь меня о нем? Я убью тебя, и ты сразу все сам узнаешь.
Джинн, который из рассказа Хоттабыча ничего не понял, кроме того, что
какой-то человек напугал Хоттабыча какой-то печатью до смерти в буквальном
смысле этого неприятного слова. -- Я спрашиваю потому, что хочу знать,
действительно ли тебе стоит его бояться.
хитрить, -- это я открыл печать Соломона.
Хоттабыч.
ухмылку Хоттабьгча при слове "человек". -- Даже если я и не знал, как это
сделать, то, сделав-то, теперь точно знаю -- как. И неужели тебе,
всемогущему джинну, пристало бояться какого-то человека!
десятки языков. Он повсюду в мире, и нигде его нет, хотя он сам все время
только в каком-то одном месте...
слушайся меня...
этим гордиться. Ты уже выбрал себе смерть? Я могу сбросить тебя с великой
высоты, чтобы сердце твое лопнуло в воздухе и стало воздух, могу сжечь
огнем, чтобы сердце твое обуглилось и стало огонь, могу утопить на самое дно
океана, чтобы сердце твое распухло от воды и стало вода, или погребить в
землю, чтобы из сердца твоего росли цветы. Твое слово для меня -- закон. Как
ты хочешь умереть?
помню, нечего мне об этом постоянно говорить, ладно?! Ты что, торопишься,
что ли, куда-то? Мы с тобой нормально разговариваем, а ты заладил, как
попугаи, "сме-е-ерть", "сме-е-рть"! Успокойся наконец!!!
тебе. Ты просто пытаешься отсрочить свершение казни. Но едва ли тебе стоит
цепляться за то, к чему ты здесь привык, ибо я ясно вижу, солнцеподобный,
что ты не от мира сего и чужд ему, как и он тебе! И поверь мне -- не так уж
плох для тебя тот сает, чтобы его избегать.
хотелось пока побыть на этом!
такого, что тебя держит? Посмотри непредвзято. Детей у тебя нет, а и будь
они у тебя -- это отдельные люди с отдельной судьбой, и ты б не был им нужен
гораздо быстрее, чем успел бы осознать потерю. Твои родители живут своим
домом, и для них ты навсегда останешься таким, каким уже давно не являешься
и каким уже больше не будешь никогда. Твоя любовь не имеет плоти, и потому
разлука с ней невозможна, она останется с тобой навсегда. А твои друзья не
откажутся от своей суеты не только ради твоей жизни, но и даже ради твоей
памяти. Дело, которое ты выбрал, позволяет тебе избегать действительности и
действий в мире этом, а жить в другом, беспредметном, и именно потому ты
выбрал его. В нем ты останешься, если захочешь. Подумай сам, -- ласково
уговаривал Хоттабыч.
перспектива с того света посылать и-мэйлы и участвовать в чатах -- все равно
никто не догадается. -- Только что-то здесь не так".
хороший конец. Хороший ли конец -- такой? И что, интересно, подумает
писатель, когда узнает. Он почему-то представил себе, как писатель сейчас
отчаянно рвет написанные страницы рукописи. Да ничего он не подумает!
Возьмет себе какого-нибудь другого персонажа, и все. Однако интересно было
бы прочитать, что он там написал или напишет...
опущенные глаза собеседника. -- Суета, нескончаемая потребность добывать
хлеб себе и тем, кто рядом зависит от тебя, болезни, обманы близких, пустое
время, быт бытия. Что есть земная жизнь людей? Простая черточка между датами
рождения и смерти на могильном камне. Настанет день -- и настанет так скоро,
что даже по памяти тебе не удастся проследить, в какие пески навсегда
истекло твое время, -- когда ты сам захочешь уйти от всего к свободе покоя,
не в силах жить нигде, кроме воспоминаний о мгновениях, которые, будь они
собраны воедино, не составят вместе и часа. И ты спросишь себя: стоило ли
Контровский Владимир
Посняков Андрей
Лукин Евгений
Мурич Виктор
Херберт Фрэнк
Роллинс Джеймс