следует забывать: XVC-23847/ А-835.
рулетка, снова указывая ему роковой No 36.
18. В КОНЦЕ БУДЕТ СКАЗАНО
заглянул в кабинет писаря, сказав ему, что он напрасно не приходит за своими
фотокарточками:
на каторге выглядит очень радостным...
Кумэдой, который заявил:
Для начала я прошу вас сообщить нам количество штыков в военном гарнизоне
Сахалина.
сообразил, что требуют от него японцы.
вам известно, - напомнил Кумэда.
соглашался шпионить на вас.
которого красовалась подпись по-русски:
переведя его на понятный вам русский язык. Слушайте: я, нижеподписавшийся,
обязуюсь служить доблестной армии японского императора, в божественном
происхождении которого у меня нет никаких сомнений, а в случае, если я
откажусь исполнить ее приказ, меня постигнет страшная кара... В конце же
договора написано: аванс в размере двадцати пяти рублей мною получен, в чем
и заверяю читавших своей личной подписью.
грубости, а нам, поверьте, совсем не хотелось бы грубо обращаться с вами.
Извините, пожалуйста.
приступ невыносимой боли, которая и свалила его на пол. Со стоном он просил
отпустить его.
сказал Кумэда. - Но что нам стоит позвонить по телефону генералу Кушелеву
или следователю Подороге, чтобы спросить их: куда же делся настоящий
Полынов, фамилию которого Сперанский таскает на себе, как чужой пиджак?
Уверен, что после такого вопроса вы завтра же снова очнетесь под нарами...
поднимая глаз, Сперанский стыдливо принес для Кумэды список военнослужащих
Сахалинского гарнизона:
очень просил беречь здоровье:
зимний сезон в более мягком климате - поближе к берегам Японии. Кабаяси
сверил цифры со своими данными.
устаревшей системы, а пулеметов у них нету... Великие события близятся!
Скоро на всех картах мира зачеркнут название "Сахалин" и напишут японское
слово - "Карафуто"! Сахалин сделается землей великого японского
императора...
* Часть вторая. АМНИСТИЯ *
ЧЕРНАЯ ЖЕМЧУЖИНА РОССИИ. Пролог второй части
сложилась судьба драгоценной "черной жемчужины", как в России называли этот
остров наши ученые...
Сахалин не будет знать преступлений, мы станем созидать новую жизнь на
добрых началах, а всех нарушителей законности и порядка следует судить
высшей мерой наказания:
потомство в третьем и четвертом поколениях. Навсегда связал свою жизнь с
Сахалином самый последний каторжанин Станислав Бугайский. В 1920 году ему не
раз предлагали квартиру в Москве, но он отказался покинуть остров. В 1941
году, как раз накануне Великой Отечественной войны, на экраны нашей страны
вышел документальный фильм о Бугайском. Последний из могикан сахалинской
каторги, он скончался в 1944 году, и в Михайловке его именем названа
центральная улица.
земле, "замучен тяжелой неволей", и тем, кто пал за эту землю - в жестокой
борьбе с японскими захватчиками.
освоением Сахалина мы, русские, вправе гордиться, зато каторга Сахалина -
это позорная страница сахалинской истории, однако изучать ее все-таки
следует.
ожидая притока неслыханных прибылей, но... министрам было стыдно докладывать
о результатах колонизации:
природные экспонаты: полозья для саней, одну кустарную сковородку,
деревянное ведро, доску для игры в шахматы, набор обручей для бочки, дверные
петли, защелки для окон, набор сапожных шил, три лопаты и... простите, два
утюга,
мешок угля, за каждую сосновую шпалу взимала с людей страшный подоходный
налог - кровью, страданиями, жизнями. А. П. Чехов записал рассказ о
смотрителе Викторе Шелькинге, который сотню человек довел до самоубийства.
Онор остался для Сахалина слишком памятен. Настолько памятен, что Антон
Павлович желал бы его забыть - так ужасна была "онорская" каторга! От
Рыковской тюрьмы через непролазные дебри каторжане прокладывали дорогу на юг
- к заливу Анива, а где-то среди буреломов затерялось это гиблое место -
Онор! Здесь с утра до ночи свистела плеть палача, конвоиры прикладами ломали
людям ребра и руки, выбивали им зубы. Ослабевших пристреливали, а если
агония замедлялась, человека добивали даже не пулей, а палками. Арестантов
так обкрадывали на Оноре, что они молились на хлебную пайку, как на святыню,
они пожирали мох под ногами, грызли кору деревьев, каторжане выли по ночам,
облепленные тучами комаров, наконец, на Оноре началось людоедство...
живых отмирающие реликты этого дикого прошлого, эти страшные уникумы
сахалинской каторги. Уже освобожденные от работ, заросшие седыми патлами,
битые-перебитые, забывшие всех своих родственников, старики Онора сидели на
кроватях сахалинской богадельни, не скрывая, что питались человечиной:
Наткнешь на палочку, у костра и поджаришь. Потом ел. Не мой то грех, а тех,
кто довел меня до греха... Теперь чего уж там вспоминать? Одно слово -
каторга!
политический строй - тюремнокаторжный, а надо всем этим "государством"
доминировала тюрьма, забиравшая у людей не только их физическую силу, но