Десятка яиц пожалели? Вон сколько еще у вас!
Летом он приналег на боевую подготовку. Гитлеровцев изображали известные
уже вам кухтыли, которые, как выяснилось, не годились ни на что лучшее.
Стреляли по ним с разных расстояний, чтобы приучиться пользоваться
прицельной рамкой. В Потаенной, по свидетельству Гальченко, стреляли очень
хорошо. Осколками кухтылей засыпан был весь импровизированный полигон у
старого котлована.
связисты брали с собой переносную рацию - маленькие передатчик и приемник.
Их смастерил из запасных радиодеталей Тимохин, маг и кудесник по этой
части.
ворчал он. - Загодя, зимой, надо бы рацию эту изготовить. Взяли бы ее на
озеро Нейто - сумели бы на сутки раньше донести командованию про парашюты
и метеостанцию. Глядишь, орден Красного Знамени начальнику поста за
образцовое несение службы!
возможностей Тимохина...
Потаенной поджидали прихода посыльного судна - с патронами,
продовольствием, запчастями, горючим, а главное, с дефицитным ламповым
стеклом.
зимой парочку "летучих мышей" подарим - из тех, что привезут из
Архангельска..." "Баньку будущей зимой реконструируем, парильню
пристроим..."
зима уже никогда не наступит?..
разрозненными. Потом политотдел Беломорской военной флотилии передал по
нашей системе информацию, очень экономную, но исчерпывающую и, надо
сказать, впечатляющую.
оповещением о свершенных рядом с тобой подвигах. Героизм товарищей
обязывает, не правда ли?
каравана, о "Дежневе", "Революционере" и береговой батарее, которые огнем
своим прикрыли Диксон, получена была и в Потаенной. Слушали, стараясь не
проронить ни слова.
наблюдение на всех постах было усилено.
окулярами бинокля или стереотрубы, да иногда взблескивала льдина вдали.
нарастающим гулом из-за горизонта, сверкнув на солнце металлом, на котором
мелькнуло бы зловещее черно-желтое клеймо! Или высунуть из-за буруна
одноглазую голову на узкой длинной шее, как у морской змеи!
взволнованный голос, такой громкий, что Гальченко с Тюриным, сидя в
кубрике, слышали все от слова до слова через перегородку.
Потаенной, за исключением несших вахту Калиновского и Тимохина, уже стояло
у самого уреза воды.
в море весло и кусок бортовой шлюпочной обшивки.
сожалению, не сохранилось. Но Гальченко почему-то сразу же уверился в том,
что эти весло и кусок бортовой обшивки - последняя весточка с
"Сибирякова".
лица своих друзей на "Сибирякове", услышал их зычные, веселые голоса.
Тесно обступили его улыбающиеся матросы в кубрике, а кочегар Павел на
вытянутых руках, торжественно, как хлеб-соль, подносил прощальный подарок
- патефон и пластинку. "Вспоминай нас, сынок, - сказал он, улыбаясь. -
Тебе, в твоей Уединенной или Позабытой, патефон нужнее, чем нам..."
шлюпки, стараясь подтащить их поближе. Но Гальченко против обыкновения не
стал помогать товарищам. Повернулся и быстро, почти бегом стал подниматься
к дому.
нар патефон - подарок сибиряковцев, бережно сдул пыль с пластинки, которую
неукоснительно завертывал всегда в чистую тряпицу, потом поставил ее на
диск. В кубрике раздалось негромкое, чуть дребезжащее: "Моя серая лошадка,
она рысью не бежит..."
Затем рывком остановил патефон, снял пластинку с диска и кинул ее на пол.
сумел бы достаточно удовлетворительно объяснить свой поступок. Но тогда он
чувствовал, что не может поступить иначе. Это выглядело как некий
прощальный или погребальный обряд. Скромного работяги-парохода уже нет,
значит, и "серой лошадки", двойника его, не должно быть! В общем, так
попрощался Гальченко со своими погибшими друзьями-сибиряковцами.
сказал ни слова, только с серьезным выражением лица кивнул...
подлодок, сопровождавших "Шеер", как раз та, на борту которой в качестве
минного офицера находился будущий мемуарист, получила повреждения на
отходе! Их исправление должно было проводиться, понятно, не в открытом
море, тем более среди бела дня, при незаходящем полярном солнце. Любой,
случайно очутившийся в этом месте над морем советский самолет заметил бы
всплывшую подлодку и немедленно бы ее атаковал.
Потаенную. С моря она надежно закрыта косой, внутри бухты имеется причал,
что в данных обстоятельствах немаловажно.
критическом положении. Если в Потаенной обосновался русский пост
наблюдения и связи, то, значит, нужно его уничтожить - и с первых же
залпов!
сделают в этом случае русские? Вызовут свою авиацию? Но от ближайшего
советского аэродрома до Потаенной несколько часов лету. А механик подлодки
ручался за то, что исправит повреждения раньше, чем прилетят самолеты.
Стало быть, русская авиация не опасна!
войдет в бухту и высадит на причал десант. Не исключено, что на развалинах
поста удастся захватить ценную секретную документацию или, того лучше,
"языка", что в условиях войны на море имеет первостепенное значение.
Времени на все хватит с избытком. Пока подлодку будут ремонтировать,
десантная группа обследует окрестности и самолично убедится в
существовании бывшего абабковского рудника.
головы. Им показалось соблазнительным повторить маскарадную уловку
"Шеера", однако представиться - с помощью сигналов международного морского
кода - уже не американцами, а русскими, терпящими бедствие.
переспрашивать и за всем этим не успеют закодировать и передать донесение
в штаб! Тогда вообще обойдется без авиации. И почему бы не обойтись без
нее? Кто, в конце концов, эти связисты в Потаенной? Деревенщина! Или, как
презрительно сказал переводчик, "лапотники, переодетые в бушлаты"! В
примечании мемуарист объясняет читателю, кто это такие - лапотники.
Наверное, на посту нет даже офицера.
вырастет из редеющего снежного облака корпус подлодки, похожий на
костистый хребет злющей голодной собаки. Пена, наверное, перехлестывает
струями через палубу, а люди в черных комбинезонах и пилотках, пригибаясь,
бегут к орудию по щиколотку в воде.
объявлена боевая тревога. Радиодонесение об атаке подлодки закодировано
Конопицыным, и, переданное Тимохиным, мчится в штаб флотилии. Время -
шестнадцать часов пять минут!
берегом и приник к биноклю. Только после того как он доложил об этом
Конопицыну по запасному телефону, Тюрин проворно спустился, почти скатился
по внутреннему трапу с вышки. Промедли он минуту-две - и несдобровать бы
ему!
всего в вышку. Третьим снарядом ее вместе с антенной смело с земли будто
горячим вихрем. Но тотчас же у дома была поднята аварийная мачта с