Чтение 29–й страницы книги ~Одинокая леди~

— Я ужинаю с мистером Тейлором. Он принесет сценарий, и мы переговорим вечером.
— А что ты собираешься делать потом?
— Спать. Я как выжатый лимон. Летать взад и вперед через всю страну — развлечение вовсе не для меня.
— Мне необходимо увидеть тебя. Хотя бы на минутку.
— Мы ужинаем у «Чейзена». Мистер Тейлор сказал, что там будет и пресса. Так что я не знаю, когда доберусь до дому.
— Но нам просто необходимо кое-что выяснить и уладить.
— Подождет до завтра. Если я не отдохну хоть чуточку, я просто протяну ноги.
— О'кей, — согласился он нехотя. — Может быть, я могу что-нибудь сделать для тебя пока?
— Нет... — сказала я, но тут же передумала. — Хотя, да! Есть одно дело. Скажи своему брату, чтобы он перестал поливать меня грязью на всю страну.
Я бросила трубку, но теперь уже была слишком вздрючена, чтобы заснуть. Пришлось принять таблетку успокоительного. В ожидании, пока она соизволит на-г чать действовать, я наполнила ванну и легла отмокать. И сразу же почувствовала, как расслабленность и успокоение охватывают меня.
Я выбралась из ванны, вытерлась на скорую руку и нырнула в кровать. На этот раз мне удалось уснуть. Но не надолго. Меньше чем через час телефон опять разбудил меня. Но на этот раз звонили из отеля — пора вставать...
В дверь позвонили ровно в восемь тридцать. Я открыла, хотя была еще в халате.
— Входите, мистер Тейлор. Я буду готова через несколько минут.
— Я принес сценарий, — сказал он вместо приветствия.
— Устраивайтесь поудобнее, я сейчас, — сказала я и ушла в спальню.
Он пошел за мной до двери.
— Ты получила цветы?
— Нет. Во всяком случае, не видела.
— Я распорядился доставить цветы к твоему приезду в номер-Черт бы побрал секретарей. Не возражаешь, если я позвоню от тебя?
— Конечно!
Он вернулся в гостиную, а я проследовала в ванную. Быстро пристроила фальшивые ресницы, несколькими линиями черного карандаша придала им естественный вид, покрутилась перед зеркалом, проверяя общее впечатление, и пришла к выводу, что для такой спешки все просто великолепно.
Когда я вернулась в спальню, он уже стоял в дверях.
— Она сказала, что заказывала цветы.
— Ради Бога, не беспокойтесь. Я уверена, что доставят. В любом случае, огромное спасибо.
— В наше время никто ничего не умеет толком выполнить. Приходится все время держать хлыст над задницей, чтобы добиться от них чего-нибудь.
Он не выказывал ни малейшего намерения выйти. Тогда я распахнула двери встроенного гардероба и, стоя за ними, быстренько сбросила халат и влезла в платье. Длинное, до щиколоток, черное шелковое, обтягивающее тело, как лайковая перчатка. Словом, когда я вышла из-за дверцы, он не удержался и присвистнул.
— Неплохо!

— А я чувствую себя развалиной.
— По твоему виду не скажешь.
— Спасибо.
Я достала из чемодана белое боа ангорской шерсти и набросила на плечи.
— Все, я готова.
Но теперь он смотрел на меня критически.
— Что-то не так? — не выдержала я его взгляда.
— Хм... у тебя есть меха?
— Есть, но мне нравится контраст белой ангоры и черного платья.
— Надень меха. Мы идем к «Чейзену». Я уставилась на него в недоумении — для Нью-Йорка моя ангора годилась, но потом молча сбросила ее, достала из чемодайа палантин из шиншиллы и набросила на себя.
— Вот теперь отлично, — одобрил он. — Класс! Когда мы подходили к двери, я вдруг заметила, что рукопись сценария лежит сиротливо, забытая на столе.
— Разве вы не хотите взять сценарий, обсудить его за ужином? — спросила я как бы между прочим.
Он покачал головой.
— Там будет слишком много народу. Мы пройдемся по сценарию, когда вернемся, — и, не давая мне даже возможности что-нибудь возразить, продолжил категорически, — скорее, машина ждет нас у подъезда.
— Как она тебе нравится? — не удержался он от похвальбы, открывая передо мной дверцу своей машины. — Приобрел машину, — самодовольно улыбнулся он. — Живая классика, «бэнтли-континентал» пятьдесят пятого года. С откидным верхом. В свое время было сделано всего пятнадцать штук по специальному заказу. Сейчас на ходу осталось пять. Мой — один из этой пятерки.
— Да, она действительно нечто! — пришлось сказать мне.
Был четверг, и ресторан Чейзена оказался переполненным. Но нас ожидал стол напротив двери. Он стоял так, что все, кто входил или выходил из ресторана, просто не могли не заметить нас. Он был накрыт только на две персоны.
— По вашим словам я поняла, что будут и другие люди, — сказала я, усаживаясь.
— Ресторан переполнен, так что здесь не место гово-^ рить о деле.
Но люди будут подходить — ты сама убедишься.
В этом отношении он оказался прав. Он не мог бы Демонстрировать меня более широко, даже если бы выставил в большой витрине магазина «У Мейси».
— Сегодня у них самое лучшее в меню — пряное мясо на ребрышках.
Поскольку оно всегда быстро кончается, я взял на себя смелость сделать заказ заранее. К нему хорошо идет приправа из чилийского перца. Как, годится?
— Годится, — сказала я. К этому времени я с удовольствием съела бы скатерть.
Он сделал знак официанту. Нам подали для начала клешни гигантского краба, которые нужно было крушить специальными щипцами — самое лучшее занятие, когда хочется есть. Особенно если учесть, что к крабу полагалось только горчица, томатный соус и специи. Затем, наконец, появились ребрышки. Перец, какая-то красная настойка, вино — и вместе со всем этим усталость... Голова моя поплыла... Правда, мне удавалось каким-то образом поддерживать разговор, даже что-то отвечать вразумительное, но как мне подумалось, я могла бы и вообще молчать — мой визави не заметил бы этого.
Он говорил, не переставая. О себе, о своей карьере, о том, что «Юниверсал» никогда бы не стал тем, что он есть, без него.
На десерт мы оба выпили по три чашки кофе по-ирландски, и когда я встала из-за стола — что-то около часу ночи, — я с трудом могла держаться прямо. Зато он — не успели мы приехать в отель — плюхнулся на диван, взял со стола сценарий и заявил:
— Теперь мы спокойно можем поработать. Я не поверила своим ушам.
— Мы тут многое исправили, — сказал он. — Но не это главное. Главное — у нас большие планы в отношении тебя. Большие! Ты понимаешь?
Я смогла только покачать головой, Я не понимала.
— Как только ты вошла в мой кабинет, я сразу же понял, что ты именно та девушка, которую я давно ищу, — он умолк, чтобы до меня дошла вся важность этого утверждения. — Ты должна понимать, что я вовсе не собираюсь застревать на этом фильме. Я работаю на будущее. На большую серьезную картину. Кстати, договоренность уже достигнута.
— Поздравляю, — пробормотала я.
Он совершенно серьезно принял поздравление.
— А ты — та самая девушка. На главную роль. Современная девушка. В тебе есть праздник. И твердость. И секс. И интеллект. Вот почему так важно, чтобы ты приняла участие в нынешней картине.
Я ничего не ответила — моя голова теперь не только гудела, но и, казалось, разбухала. Он раскрыл сценарий.
— А теперь — за дело.
Теперь по моей голове кто-то колотил молотком. И я-пробормотала:
— Чэд! Мистер Тейлор!
Он поднял на меня глаза с удивлением.
— Не считайте меня неблагодарной или совсем ничего не понимающей, — сказала я, стараясь говорить как можно отчетливее. — Я действительно благодарна... Но если вы не позволите мне сейчас же лечь, я просто хлопнусь тут же без чувств.
Удивление на его лице сменилось огорченной улыбкой.
Он поднялся с кушетки.
— Да, да, конечно, — я совершенно забыл, какой был у тебя сегодня день.
Я побрела за ним к двери.
— Жду тебя завтра утром, — сказал он. У меня опять поплыла голова.
— Не беспокойся и не думай о том, как найти студию. Я пришлю машину.
Шофер заедет за тобой к семи утра. Я с трудом кивнула. Он потрепал меня по щеке.
— Спокойной ночи, — открыл дверь и вдруг остановился, посмотрел пристально мне в глаза. — В следующий раз не надевай платье с таким декольте. У меня стоял весь вечер, и не знаю, что за чушь я нес большую часть времени.
Я закрыла дверь и почувствовала, что больше не могу бороться с тошнотой. Мне удалось добежать до ванной...
Потом, не раздеваясь, я рухнула на кровать и отключилась.
Глава 14
Я стояла в чем мать родила, а они глазели на меня, словно я была куском мяса. Я пыталась прикрыться руками, но как бы я ни поворачивалась, я не могла избежать их глаз. Тем более, что безжалостные лучи юпитеров впивались в меня со всех сторон.
Как ни странно, но из всех мужчин, глазеющих на меня, меньше всего я смущалась взглядов незнакомых.
Но вот те, кто знал меня... Кроме того, меня не очень смущало и то, как они все одеты, а на них была полная форма игроков американского футбола: шлемы с забралами, наплечники и яркие майки с номерами. У всех был один и тот же номер — жирная черная единица на спине. Но самое странное в их футбольной форме заключалось в том, что тяжелые, длинные специальные трусы непонятным образом не имели передней части, и поэтому у всех болтались огромные, почти до колен, мужские причиндалы.
Внезапно все они встали в кружок и что-то там забормотали. Я попыталась расслышать, что они шепчут, но не смогла разобрать ни слова.
Затем они разбежались и заняли места на поле, как и положено перед началом игры.
В линии центровых единственный, кого я узнала, был Гарри Крег. За центровыми стояли полузащитники. Тут я узнала Джорджа Фокса. Среди защиты оказались Чэд и Джон, и дальше всех, чистильщиком, стоял Уолтер.
Джордж подпрыгнул и жестом указал мне на Гарри. Повинуясь какому-то внутреннему побуждению, которое мне так и осталось непонятным, я подбежала к линии центровых, встала на колени и просунулась между ног Гарри. Затем, согнувшись, поджала колени к груди и, втиснув голову почти в самый низ живота, превратилась в футбольный мяч.
Затем я услышала, как застонал Гарри — он согнулся, просунул руки мне под мышки и крепко ухватил меня за груди. Потом уперся мне в ягодицы коленями. Я немного приподнялась, и он, застонав опять, проник в меня на всю неимоверную длину своего члена. Как ни странно, но я ничего не почувствовала — ни удивления, ни желания, ни возмущения. А он тем временем взорвался во мне. Его сперма — я это чувствовала — потекла по моим ногам.
Джордж закричал диким, хриплым голосом: «Пас!»
И сразу же меня перебросили к ногом Джорджа, и я оказалась в его руках. Они были грубыми, корявыми, совсем не похожими на те наманикюренные, ухоженные руки, которым он, как я помнила, уделял столько внимания. Все еще находясь в виде мяча, я почувствовала, как его новые грубые руки просовываются к моим грудям, подхватывают меня и насаживают на его член. И тут он побежал по полю, держа меня так, что с каждым шагом член то входил, то выходил из меня.
Через мгновение я услышала крик Уолтера:
— Передай ее, отделайся от нее! Передавай!
Но в этот момент Джордж взорвался во мне, и его оргазм подбросил меня в воздух, словно снаряд из миномета. Я почувствовала, что лечу и одновременно верчусь в воздухе, а приятный ветерок охлаждает мою кожу.
А я все летела и летела и вдруг почувствовала, что я — свободна!
Рядом со мной летело что-то, похожее, пожалуй, на птицу. Ничего, кроме воздушных струй, не касалось меня. А струи меня любили: они говорили мне, что я тут в безопасности.
Затем я начала падать. Я взглянула вниз. Чэд и Джон бежали к центру поля. Я услышала, как кричу во всю глотку, но крик оставался в моей голове и не вырывался наружу. Я стала умолять ветер подхватить меня, не дать мне упасть, но я продолжала падать и падать... А они приближалсь, и наконец, я смогла различить под шлемами их лица, зеленые от желания.
Крик, который был запрятан в моей голове, наконец вырвался из нее наружу через горло и обрушился на них:
— Нет, нет! Я не играю в эти игры, я не футбольный мяч!
И тут я проснулась. Замерзшая, но одновременно потная, трясущаяся, вся в слезах. Некоторое время я тупо таращилась в темноту, затем, все еще дрожа, я потянулась и зажгла лампу на столике у кровати.
Призраки сна рассеялись в свете лампы. Я оглядела себя. Платье было измято и практически погублено — подол порван в месте, где он зацепился за мой острый каблук. Я взглянула на часы — почти пять утра. Еще два часа — и за мной приедет машина, чтобы отвезти на студию... Во рту все пересохло. Я выбралась из постели и побрела в ванную.
Первым делом я вычистила зубы и хорошенько прополоскала и продезинфицировала рот. Потом стала рассматривать себя в зеркале.
Глаза набрякли, а лицо осунулось и приобрело землистый оттенок. Я уставилась на себя с отвращением. Потребуется по крайней мере два часа, чтобы сделать себя презентабельной.
Я пустила воду в ванну, и пока она набиралась, достала крем и стала стирать остатки вчерашнего грима.
Руки дрожали, и я, не думая, автоматически потянулась, чтобы взять таблетку транквилизатора и принять. И вдруг остановилась. Меня словно обухом ударило! Последнее время я жила то на таблетках, то на выпивке — уж не отсюда ли этот безумный, психушечный сон?
Другого объяснения я не нашла. Поэтому сунула таблетку обратно в баночку. Существуют и другие, более здоровые способы оставаться в рабочем состоянии.
Я провела два часа в гримерной и у парикмахера. Мне подцветили волосы и брови, покрыли все тело тоном, отчего оно стало словно отлитое из светлой бронзы. Затем начались поиски костюма. Они остановились на коротком прилегающем платье из замши, прошитой яркой цветной нитью. Они называли это убожество костюмом Дебри Педжет — видимо, она снималась в нем, когда играла роль матери-индианки в старом фильме Джефа Чэндлера.
К десяти утра меня доставили на машине на съемочную площадку.
Чэд подошел к машине и поцеловал меня в щеку.
— Ты выглядишь потрясающе. Сенсационно! — сказал он. — Хорошо спала?
Я кивнула.
— Чудесно, — сказал он и представил меня человеку, который подтрусил к нам иноходью. — Это твой режиссер Марти Райэн, А это Джери-Ли Рэндол.
На Райэне была застиранная голубая рубашка и ковбойские джинсы.
Рукопожатие его оказалось крепким.
— Рад познакомиться, Джери-Ли, — сказал он с сильным западным акцентом.
— Очень приятно, — церемонно ответила я.
— Готовы к работе? Я молча кивнула.
— Замечательно, — сказал он. — Мы тоже готовы и можем снимать первый эпизод с вашим участием.
Я почувствовала, как меня начинает охватывать паника, но усилием воли подавила ее.
— Я получила сценарий только вчера поздно вечером, — сказала как можно спокойнее. — И у меня не было ни малейшей возможности хотя бы просмотреть его. Так что я не знаю ни слова из роли.
— Нет никаких проблем! — заверил он меня. — В этом эпизоде у вас нет диалога. Ни одного слова. Идите за мной!
Я последовала за ним.
Мы подошли к тому месту, где стояла съемочная аппаратура. За ней, как выяснилось, начиналась «индейская деревня», уже выстроенная декораторами.
С десяток людей в индейских костюмах сидели у деревянного упаковочного ящика и играли в карты. Чуть дальше, у загона для скота, двое парней в ковбойских джинсах занимались лошадьми.
— Эй, Терри! — крикнул режиссер, — давай сюда ее лошадку!
Ковбой, который был ниже ростом, подощел к большой белой лошади, взял ее под уздцы и направился к нам.
Пока он вел лошадь, режиссер провел со мной режиссерскую работу:
— Эпизод абсолютно простой: вы выходите из вигвама — во-он того, — оглядываетесь, затем подбегаете к лошади, прыгаете в седло и галопом скачете прочь. Я уставилась на него, ошеломленная в такой степени, что не могла вымолвить ни слова.
— Все это звучит куда более сложно на словах, чем будет на самом деле, — постарался объяснить он. Наконец, я сумела хотя бы покачать головой.
— Кто-то сделал огромную ошибку. Он взглянул на меня с удивлением.
— Что вы хотите сказать?
— В том сценарии, который я читала несколько дней назад, не было ни одной сцены на лошади.
— Мы переписали сценарий так, чтобы у вас появилось больше материала для роли, — сказал он. — Теперь у вас одна из ведущих ролей. По сути дела, теперь вы — вождь племени. Вы взяли на себя руководство, потому что ваш отец лежит раненый.
— Звучит потрясающе, — сказала я, — за одним исключением: я не умею ездить верхом.
— Что вы сказали?
— Я никогда не ездила верхом. Он тупо уставился на меня. Подошел Чэд, видимо, почувствовав, что у нас что-то не так.
— В чем дело? — крикнул он, приближаясь. Режиссер ответил ему уныло:
— Она не умеет ездить верхом.
Чэд уставился на меня в крайнем изумлении.
— Ты — не ездишь?
Я яростно потрясла головой.
— Я даже ни разу не сидела на этой штуке.
— О, дерьмо собачье! — взвился Чэд. — Какого черта ты мне ни слова не сказала раньше?
— Вы никогда не спрашивали меня, — ответила я, — И кроме того, в том сценарии, который я читала у вас, ни слова не говорилось о сценах в седле.
— И что мы будем теперь делать? — спросил его режиссер.
— Снимем дублера, — сказал Чэд.
— Отпадает, — сказал режиссер, как отрезал. — Это телевидение.
Каждый кадр — крупным планом. Так что нет ни малейшей возможности снимать дублера.
Чэд повернулся к ковбою.
— Сколько времени понадобится тебе, чтобы научить ее ездить верхом?
Маленький ковбой осмотрел меня с головы до ног щелочками глаз, перекинул жвачку языком от одной щеки к другой, потом цвиркнул длинной желтой слюной в грязь и вынес заключение:
— Если она толковая и будет учиться быстро, то понадобится около недели, чтобы делать то, что вы там придумали в сценарии.